4
В полдень я сидел у себя в комнате, обдумывая свои действия и тщетно
стараясь предугадать, какими будут следующие шаги Намира. Заглянул Ферман,
разодетый и несерьезный. Заявил, что у него свидание с женой. В его
возрасте, думаю, и в самом деле не стоит придавать особое значение
воскресным визитам на кладбище. Он брал с собой Анжело и пригласил
присоединиться к ним.
Его "развалюхой" оказалась модель 58-го года. Едва мы потарахтели по
Калюмет-стрит, Анжело показал мне модели 62-го и 63-го. Их линии восхитили
меня. Мои спутники вовсю болтали о машинах, и я оказался единственным, кто
заметил этот серый двухместный автомобиль. Он все время держался позади
нас. А когда мы покинули городские улицы, последовал за нами и на хайвэй
[скоростное загородное шоссе].
- Кладбище не в Латимере?
- Нет. Родственники Сузан были родом из Байфилда. Она пожелала, чтобы
ее похоронили именно там. Около десяти миль. Она была Сузан Грейнгер.
Говорят, Грейнгеры жили в Байфилде с 1650 года... А мой папа приплыл
третьим классом.
- Как и мой дедушка, - сказал Анжело. - Кому это теперь интересно?
Ферман посмотрел на меня, прищурился и улыбнулся. Я сказал:
- Мир один, Анжело?
- Конечно. А разве нет?
- Мир один, а цивилизаций много.
Он выглядел взволнованным.
- Ну что ж, - сказал Джейкоб Ферман, - я из тех, кому нравится идея
насчет единого мирового правительства.
- А я боюсь этого, - заметил я, наблюдая за Анжело. - Сделаться
монолитными так же легко, как для индивидуалистов убить индивидуализм, не
познав его. Почему бы не существовать семи или восьми федерациям - по
числу основных цивилизаций?.. Федерациям, соблюдающим общемировой закон,
признающий с их стороны право быть различными и неагрессивными?
- Думаете, мы когда-нибудь сможем получить подобный закон? - с
сомнением произнес Ферман. - А каковы в этом случае гарантии против войны,
Майлз?
- Гарантия только в моральной зрелости людей, и никаких других!..
Разумно организованные политические структуры могли бы оказать
значительную помощь, но риск войны не исчезнет до тех пор, пока люди не
перестанут считать, что можно оправдывать ненависть к чужакам и присвоение
силой. Главное - человеческое сердца и умы, а все остальное - механика.
- Ого, да вы - пессимист!
- Вовсе нет, Ферман. Однако я напуган всеобщим стремлением видеть все
исключительно так, как хочется тебе самому. В политике именно такое
стремление дает волкам разрешение на вой.
- Хм-м... - Старик стиснул костлявое колено Анжело. - Как ты думаешь,
Анжело, мы с Майлзом уже достаточно стары, чтобы не ломать голову над
такими вещами?
Анжело отверг бы подобный сарказм со стороны кого угодно. Но не
стороны дяди Джейкоба. Он хихикнул и нанес кулаком по плечу Фермана
воображаемый удар. Так мы дурачились до самого Байфилда. Серый двухместный
автомобиль продолжал плестись позади, и я перестал обращать на него
внимание. Дорога была прекрасной, а мое воображение могло перегреться.
Однако Ферман вел машину с медлительной осторожностью, так что большинство
машин обгоняли нас. Едва мы притащились на автостоянку около кладбища,
серый автомобиль прибавил скорость и пролетел мимо. Водитель пригнулся,
явно не желая, чтобы его увидели.
Анжело был здесь не впервые: Ферман уже привозил его на кладбище. Мне
бы следовало составить компанию Джейкобу и проводить его до могилы, но
Анжело помотал головой и потащил меня на покрытый зеленью вал,
расположенный в наиболее старой части кладбища. С точки зрения американца,
там были совершенно древние захоронения, поскольку некоторые
полуразрушенные надгробные камни были установлены еще три столетия назад,
когда я был мальчиком. Анжело водил меня среди них без тени улыбки на
губах, а ведь большинство молодых откровенно ржали бы, разглядывая труды
давно умерших каменщиков, символически изобразивших ангелов круглоглазыми
и с несколькими штрихами в камне вместо волос.
- Представляете, все, что у них было, - это песчаник или как его
там...
- Да, за прошедшие столетия вроде бы научились обрабатывать мрамор.
- Конечно! - он рассмеялся. - Ну что такое эти несколько столетий?
Он сидел на валу, жевал травинку, качал ногой. Преисполненный
спокойствия, с залитой солнечным светом седой головой, Джейкоб Ферман
находился в полусотне шагов от нас и казался на своем острове созерцания
более далеким, чем на самом деле. Он смотрел свысока на любую истину,
которую видел в этом скромном землянином холмике и там, дальше, среди
летних облаков и вечности. В человеке помоложе это могло бы показаться
болезненно сентиментальным, по крайней мере для тех, кто всегда спешит
навесить ярлыки на странности других. Но Ферман был слишком основательным
и внутренне спокойным, чтобы беспокоиться о ярлыках. Потом он сел на землю
и подпер голову рукой, безразличный как к сырости, так и к скрипу
старческих суставов.
Анжело пробормотал:
- И вот так каждое воскресенье, хоть дождливое, хоть солнечное.
Да-да, даже когда идет дождь. Разве что тогда он не сидит на траве... И
зимой - то же самое.
- Думаю, он любил ее, Анжело. Ему нравиться быть здесь, где ничто не
мешает думать о ней.
Тем не менее я блуждал среди призраков. Мой нос ощущал запах
хлороформа, мои глаза видели, как юный геркулес с тупой физиономией
нависает над Шэрон в дверном проеме, а потом снова замечали серый
двухместный автомобиль, которому давно следовало обогнать нас. Мелочи...
Не случилось ничего угрожающего, кроме смерти Беллы. Тепло и прелесть
этого дня делали абсурдным предположение, будто впереди может ждать
угроза. Но даже в залитых солнцем тихих джунглях вы вдруг можете заметить
краем глаза промелькнувшее среди зелени черное с оранжевым, полосатое
нечто. А потом зашуршат среди полного безветрия листья... Я деланно
зевнул, надеясь, что зевок покажется натуральным и придаст небрежность
заданному вопросу.
- Ты ходишь в церковь, Анжело?
- Конечно.
Его лицо стало неуловимо настороженным. Было вполне вероятно, что он
догадывается о неслучайности вопроса, знает о моих попытках прощупать его
мысли и желает знать, давать ли мне право на подобные исследования.
- Я даже пел в церковном хоре год назад, - продолжал он. - У
мальчишки, стоявшего впереди меня, были уши, как у муравьеда. Я все время
сбивался. - Он запел чистым контральто, удивительно звучащим на открытом
воздухе: - Ad Deum qui laetificat juventutem meam... - Потом пожевал
травинку и улыбнулся.
- И это приводит тебя в восторг?
Он захихикал:
- Теперь вы говорите как тот человек, с которым я беседовал в парке.
Он сказал, что религия - обман.
- Я не считаю ее обманом, все-таки мне случалось быть агностиком.
Дело в личной вере. В любом случае тебе следует ходить в церковь - хотя бы
только потому, что так считает твоя мать... Ведь она, я думаю, набожна, не
так ли?
Он быстро взял себя в руки:
- Да...
- Расскажи мне о Латимере. - Я смотрел, как он покачивает здоровой
ногой - легко и изящно. Искривленная была в шине. - Я мог бы поселиться
здесь.
Он проговорил с сомнением:
- Ну, он не велик. Люди говорят, запущен. Я не знаю...
Полно пустых домов. Редко что случается. Пригородны хороши - как
здесь. И когда выезжаешь за город... Господи, если бы я мог! Вы знаете,
просто ходить целый день, взбираться на холмы... Я прохожу милю, а затем
вот тут, сзади, начинает болеть нога. И прогулке - конец...
- Думаю, я достану машину. Тогда мы могли бы выбираться на природу.
- Господи! - его глаза загорелись надеждой. - Провести целый день в
лесу! Я мог бы взяться... Знаете, эта картина, та, что в вашей комнате...
Думаете, там нарисовано место, которое я видел в действительности?..
Совсем нет. Я видел места, похожие на него... березы... Иногда дядя
Джейкоб берет меня в поездки. Но когда я вылезаю из машины, он не отходит
от меня ни на шаг. Беспокоится о моей ноге, вместо того чтобы позволить
мне самому беспокоиться о ней. И оставить меня, когда я готов... - Он
замолк и посмотрел мне в глаза. - Я люблю зверей. Знаете, такие маленькие
существа, которые... Я читал, если сесть тихо в лесу, через некоторое
время они начнут ходить вокруг и не бояться.
- Это правда. Я часто делаю так. Большинство птиц не обращают не тебя
внимания, если ты не шевелишься. Наоборот, это их не беспокоит, это
выглядит менее подозрительным. Ко мне достаточно близко подлетали иволги.
И краснокрылый дрозд. А однажды на меня наткнулась лиса. Я сидел на ее
любимой тропе. Она всего-навсего смутилась и обошла меня... Кстати, я тут
встретил кое-кого из твоих друзей. В продуктовом магазинчике. Шэрон Брэнд.
Его мысли все еще гуляли по лесу, и он произнес с отсутствующим
видом:
- Да, она милый ребенок.
- В некотором роде ты вырос вместе с ней.
- В некотором роде. Года четыре-пять - точно. Мама... не очень любит
ее.
- Но почему? Я думаю, Шэрон - славная девочка.
Он сорвал свежую травинку и осторожно произнес:
- Родичи Шэрон - не католики...
- А Билли Келл - католик?
- Нет. - Он был ошеломлен. - Билли? Когда это я...
- Сегодня утром, Анжело. Когда мы нашли Беллу. Ты сказал: "Билли Келл
может знать".
- Я так сказал? - он недовольно вздохнул. - Господи!..
- Ты еще сказал что-то об "индейцах". Кто они? Банда?
- Да.
- Твоего возраста?
- Да. Чуть старше.
- Хулиганы?
Он улыбнулся, и это была улыбка, которой я никогда не видел. Словно
он примерил хулиганство на себя, пытаясь понять, как он будет выглядеть в
подобном костюме.
- Они считают именно так, мистер Майлз, но слушать их - все равно что
мазать битой по бейсбольному мячу.
- Похоже, ты не очень-то их любишь.
- Это свора... - он замолк, оценивающе глядя на меня.
Думаю, он решал, как я отнесусь к непристойности в устах
двенадцатилетнего, и, похоже, принял решение не в мою пользу. Во всяком
случае, закончил он совсем другим тоном:
- Эти ублюдки никому не нравятся.
- А чем они вообще занимаются?
- Дерутся, не соблюдая никаких правил. Кроме того, полагаю, воруют
фрукты и продают их на обочинах дорог. Билли говорит, что некоторые из
старших - грабители, а у некоторых в карманах перья... Я имею в виду ножи.
Мне не понравилась его улыбка. С его характером, который, мне
казалось, я начинаю узнавать, у него не должно было быть подобной улыбки.
- Большинство из них, - продолжал он, - уроженцы... ну, того района,
где живут бедные. Это южный конец Калюмет-стрит... Есть сигареты?
Я достал одну сигарету и дал ему прикурить. Ферман не видел, но,
думаю, с ним-то мы бы договорились в любом случае.
- Анжело! - сказал я. - А нет ли у "индейцев" конкурентов?
Он пребывал в сомнениях совсем не долго.
- Разумеется! "Стервятники". Это банда Билли Келла. - Он курил
небрежно, глубоко затягиваясь и не кашляя. - Вы знаете, я однажды видел,
как Билли колет грецкие орехи. Просто кладет орех на бицепс и сгибает
руку. Связываться с Билли Келлом желающих нет. - Он помолчал и добавил
таким тоном, будто пытался убедить себя в чем-то весьма значительном: -
"Стервятники" - нормальные ребята.
- И у тебя есть о чем разговаривать с ним? С этим самым Билли
Келлом...
Он прекрасно понял смысл моего вопроса, но притворился, будто до него
не доходит.
- Что вы имеете в виду?
- Когда я впервые встретил тебя вчера, ты читал "Крития". Именно это
я и имею в виду.
Он ответил уклончиво:
- Книги - далеко не все... Билли хорошо учится, все время получает
"ашки" ["А" - в США высшая отметка за классную работу].
- А как школа? Достаточно приличная?
- Нормальная.
- Но тебе приходится ломать комедию, верно?
Он затушил сигарету о камень. И, помолчав, сказал:
- Они занимаются ужасными вещами. Может быть, я тоже. Иногда... Я не
очень способный к математике. Да и к труду... Видели бы вы скворечники,
которые я пытался сделать! Они скорее были похожи на собачью конуру.
- А к чему у тебя есть способности?
Он скорчил рожицу"
- К предметам, которые у них не преподаются. К примеру, "Критий",
мистер Майлз. Философия.
- А этика?
- Ну, я достал университетский учебник в библиотеке. Я не ожидал, что
в нем так много доказательств. У них там Спиноза. Я и пытаться не стал.
- И не пытайся. - Я схватил его за здоровую лодыжку, словно не
позволяя ему прыгнуть. - Ты опередил свой возраст, дружок, но до Спинозы
ты еще не дорос. Не уверен, что даже я до него дорос. Если ты сумеешь
одолеть его, это, разумеется, хорошо, но лучше пусть он подождет... Когда
я работал в школе, я преподавал историю. Как насчет этого предмета?
- Они не преподают ее, а вдалбливают. Забивают твою голову лозунгами.
Скажут вам одно, а потом вы возьмете книгу в библиотеке, и там совершенно
противоположное. Ну и кто прав? Мне кажется, учитель преподносит нам все
так, как он видит сам. Нам же остается только проглотить и выложить ему
его же мнение. Если вы считаете иначе, вам "Е" [плохая отметка] за
достижения. В школьных учебниках говорится, что в 1776 году мы отделились
от Англии, потому что британский империализм экономически душил колонии.
Декларация независимости утверждает, что мы сделали это по политическим
мотивам. А на самом деле - по обеим причинам, не так ли?
- Это были две из множества причин, Анжело.
Я никогда не примирюсь с нашим притворством, Дрозма. Мне хотелось
рассказать ему о том, как я наблюдал за кораблями французского флота,
входящими в Чесапик перед Йорктауном! [под Йорктауном в октябре 1781 года
американская армия одержала решающую победу в войне английских колоний за
независимость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36