Ветер был под стать утру - холодный, но очень свежий и приятный.
Когда я прошел уже около мили, я вдруг осознал, что за мной следят. Я
поиграл в гляделки с парочкой витринных стекол, но лица шпика так и не
рассмотрел. Невысокий человек в малозаметном серо-коричневом одеянии сам
суетился возле витрин, всячески отворачиваясь от меня. Я несколько раз
свернул на поперечные улицы и обрел полную уверенность, что именно я и
являюсь его добычей. В этом не было сомнений - он приклеился ко мне.
Я поднялся на Верхний Уровень Второй авеню, прошел по ней несколько
кварталов и, чтобы получить возможность оглянуться, подошел к автобусной
остановке. Его не было. Это показалось мне странным - ведь подойди сейчас
автобус, соглядатай бы меня потерял. Впрочем, вполне возможно, что его
просто поменяли на какого-нибудь другого шпика. Я покинул автобусную
остановку и зашагал прочь. Вскоре здесь же, на Верхнем Уровне, мне
попалась аптека. Я зашел туда, занял место возле прилавка с газированной
водой. Отсюда мне хорошо было видно все поле боя. Однако, пока я там
прохлаждался, в аптеку больше никто не вошел. Никто даже в окно не
заглянул, за исключением одной, безобидной на вид женщины, которая
прочитала меню и двинулась дальше. Я повернулся к дому, но и тогда не
обнаружил никаких преследователей.
В общей сложности я проболтался около полутора часов. Небо потемнело,
кажется, надвигалась весенняя буря. Было уже за десять, когда я вошел в
вестибюль своего дома. К лифту направлялся некто, хорошо мне знакомый:
блестящие платиновые волосы, красивая линия бедер. Ничего хорошего. Я
схватился за дверь лифта, когда она уже закрывала ее.
- О, чертовски рада видеть вас, Уилл! Какая удача! Я как раз
собиралась повидаться с вами.
- Прекрасно. - Я судорожно разыскивал в своих полупарализованных
мозгах спасательную соломинку. - У меня дома беспорядок... Могу я
пригласить вас куда-нибудь? Позавтракать? Кофе, к примеру?..
- О, что вы, нет! - Она мило захлопала ресницами. - Слишком много
беспокойства и... к тому же, я завтракала.
Она нажала кнопку, и кабина лифта начала подниматься. Я мог бы
поинтересоваться, откуда она знает, на каком этаже расположена моя
квартира. Но не поинтересовался.
- Я ни на что не стану обращать внимание, Уилл... Я знаю, как вы
беспомощные мужчины, управляетесь с домом. Все валяетесь где попало...
- Но...
- Да все нормально, не берите в голову! - Она взяла в плен мою руку и
положила ее себе на талию. - Просто надо кое о чем поговорить с вами, кое
о чем, ужасно для меня важном...
Мириам Дэйн болтала без умолку, но ничего существенного так и не
сказала. Когда мы очутились перед моей дверью, я сделал последнюю попытку
сбить Мириам с курса:
- У меня там приятель остановился. Он болен и... ну, долго спит. А
квартира маленькая. В самом деле, лучше бы мы с вами...
- Не беспокойтесь, Уилл. Я тоже не буду шуметь и только на минутку.
Передо мной была совсем не та женщина, с которой я познакомился у
Макса. Каким-то образом она стала старше. На вечеринке у Макса я не
заметил в ней стальной решимости. Теперь решимость была налицо, а в стали
присутствовал лютый холод. Мириам бросилась болтать и улыбаться, потому
что я перестал быть Санта Клаусам. Она посмотрела на меня так, словно
собиралась с помощью гипноза заставить мой ключ выскочить из кармана. Ключ
не послушался. Я уставился на нее в ответ, явно собираясь позабавиться
игрой "Кто кого переглядит". Ее улыбка окончательно умерла. Крошечная
туфелька с фальшивым бриллиантом на пряжке принялась постукивать по полу.
А потом спокойно и четко, безо всякого притворства, Мириам сказала:
- Мне необходимо увидеть Эйба Брауна.
Значит, они все-таки следили за ними ночью. Следили, но пока ничего
не предприняли. Пока еще. По-видимому, были слишком заняты. По-видимому,
полиция после смерти Дэниела Уолкера не оставила им свободного времени.
Говорят, нью-йоркская полиция за последние тринадцать или четырнадцать лет
стала невероятно честной.
- Зачем, Мириам?
- Зачем! - Ее изящный плечи дернулись. - После всего! Мы же
помолвлены. И вы это знаете. Я могла бы спросить, какое вам дело до всего
этого...
- Он пришел ко мне. Так что это стало моим делом.
- Вот как! Но он совершеннолетний. И его дело - дело партии.
Это была уже открытая война. Я сказал:
- Я все еще хочу знать - зачем?
- Вы не член партии. Какое вы имеете право знать?
- Он тоже не член партии. - Я говорил достаточно громко, чтобы мой
голос проник сквозь тонкую дверь.
- Не нужно кричать. - Она продемонстрировала белки своих глаз. - Это
ничего не даст, мистер Майсел. Не будьте так упрямы.
- Ладно. Входите. Но не откажите в любезности дать мне возможность
заглянуть в вашу сумочку.
- В мою... сумочку?
Вот тут я понял, что она чуть-чуть пользуется румянами: когда кровь
отхлынула от ее щек, на них проявились маленькие нездоровые розочки. Ее
правая рука рванулась к голубой сумке, но не успела даже открыть защелку:
на ней уже лежала моя рука. Если бы Мириам закричала, я оказался бы в
щекотливом положении. Но я был уверен, что она не станет кричать, и
оказался прав. Она выпустила из руки сумку и отшатнулась, коснувшись
пальцами своего великолепного рта.
Я еще раз оказался прав. Он лежал в сумочке. Двадцать второй калибр,
похож на игрушку, но вполне серьезная штучка. Как бы там ни было, а я
такие штучки ненавижу. Я проверил предохранитель, опустил оружие в карман,
а сумочку вернул владелице.
- Я ношу его для защиты, - сказала она, и в голосе зазвучали теперь
печальные нотки. - Приходится бывать везде... иногда в сомнительных
местах. - В печали появилось чувство собственного достоинства. - У меня
есть разрешение на его ношение. Могу вам показать. Оно здесь... где-то.
Пока она рылась в сумочке, слезы не удержались в глазах и докатились
до уголков ее рта. По-видимому, они появились непреднамеренно. Потому, что
она шмыгнула носом, ее маленький язычок метнулся к уголку рта, а руки все
еще суетились внутри сумочки.
- Вы не должны быть такими чертовски придирчивым...
- Оставьте в покое разрешение, - сказал я. - Я верну вам артиллерию,
когда вы уйдете. - Я пару раз стукнул кулаком по звонку и с шумом повернул
в замке ключ. - Войдете? - И невежливо прошел впереди дамы.
Шэрон с ногами сидела в кресле у окна. Абрахам по крайней мере точно
не слышал наших голосов за дверью. Он расположился на полу около нее,
полный спокойствия и даже какой-то сонный, и, по-видимому, его ничто на
свете не интересовало, кроме руки Шэрон, нежно перебирающей его волосы.
Шэрон улыбнулась и пробормотала:
- Знала, что это вы, потому и не вставала. Мы заговорили друг друга
до полусмерти, и...
Тут из-за моей спины возникла Мириам и сказала:
- Ох!
Я махнул рукой - этакий туманный человеческий жест, которым я хотел
объяснить, что ее появление - не моя вина. Абрахам услышал восклицание
Мириам и, открыв глаза, остолбенел. Когда же он все-таки поднялся, Шэрон
взяла его за руку, и я заметил, что он ничего не имел против этого. Шэрон
была полна решимости, но внешне невозмутима. Как невозмутим хороший
артиллерист, готовящийся к решающей битве.
Мириам, вероятно, еще никогда не выглядела более привлекательной, чем
сейчас. Она уже выиграла одну битву, битву с собственными слезами: они
теперь стояли в глазах, но не скатывались по щекам. Голубые брюки с
изысканной отделкой, белый меховой жакет, какая-то крохотная искорка на
шляпке, великолепие белых волос - перед нами стояла кроткая,
очаровательная, глубоко обиженная девушка.
- Полагаю, мисс Дэйн? - сказала безучастно Шэрон.
Мириам пыталась отделаться от нее одним пренебрежительным взглядом.
- Эйб, у меня нет никакого желания мешать чему бы то ни было, но тебя
хочет видеть Билл Келлер. Я имею в виду - немедленно.
- Извини. - Абрахам говорил ровно, болезненно ощущая свои слова, но
полностью спокойный в душе. (Я знал это.) - Мне не хочется видеть его.
- Как?!
- Извини, Мириам. Именно так.
Я бессильно прислонился к стене, старик, который может заняться
своими делами. Все закончится, как сказал Абрахам. Предстоящие минуты вряд
ли будут приятными, но в помощи мальчик явно не нуждался.
- Если увидишь Билла, можешь с таким же успехом передать это и ему. Я
не вернусь туда, Мириам, и больше не стану встречаться ни с кем из них.
Не думаю, что Мириам была готова к чему-либо подобному. Она явилась,
рассчитывая найти смущенного, легко поддающегося нажиму мальчика. Она
уставилась на свои руки, покраснела, побледнела. Она изо всех сил
стремилась скрыть предчувствие поражения и растущую панику, которая, я
чувствовал, была мало связана с ее отношением к Абрахаму. После нескольких
фальстартов она сказала ласково:
Эйб, на свете существует еще и такая вещь как верность.
Или ты не знаешь?
Абрахам кивнул:
- Да, они будут думать обо мне как о мерзавце. И Билл, и мистер
Николас, и остальные. Все в порядке. Я и сам думаю так, но свою верность я
подарил тому, кому - и я должен был бы знать это - она гораздо нужнее. Я
не вернусь к ним, Мириам.
- Существуют и другие верности, мисс Дэйн, - сказала Шэрон. - Вашего
лидера Джозефа Макса я бы тоже назвала неверным по отношению к своим
парням.
Я не думал, что Мириам сможет долго делать вид, будто не замечает
Шэрон. Но надо отдать ей должное - она старалась. Она посмотрела на
Абрахама, потом на кольцо на своей левой руке и прошептал:
- И даже ко мне ты не вернешься?
- Люди меняются, - сказала Шэрон.
Но и после этой реплики Мириам не взглянула на нее. Зато заговорил
Абрахам, и его слова казались ответом на реплику Шэрон.
- Доктор Ходдинг был уже сломлен, когда партия купила его, - сказал
Абрахам. - Не так ли, Мириам? Больной, сбежавший от действительности в
пьяный бред, потому что даже та работа, которую он выполнял в "Фонде
Уэльса", пугала его, пугала несмотря ни на что. Скажи мне, Мириам: почему
организация, которой полагалось быть открыто зарегистрированной
политической партией, субсидировала работы по изобретению нового
заболевания?
- Ложь! Это невозможно, Эйб!
- Это то, что случилось. - Абрахам покачал головой. Боль плескалась в
глубоких тенях его глаз, боль и, может быть, намек на сомнение. - Ты же
была там, на крыше, Мириам. Ты же сама сказала мне однажды, что в партии
не случается ничего, о чем бы тебе не становилось известно.
- Ты не понял. Мы не знали, что Ходдинг был...
- Не знали!
- Да, не знали. Он... Я могла бы сказать тебе... Ладно, я скажу, хотя
и не имею на это права.
Шэрон вдруг посмотрела не свою свободную руку и обнаружила, что та
сжата в кулак. Шэрон осторожно расслабила ее и проговорила:
- Да-да, скажите.
Мириам по-прежнему ухитрялась не замечать ее.
- Эйб! Макс только сейчас понял, кем в действительности был Ходдинг,
только сегодня утром. Именно поэтому ты должен вернуться. Николас говорит,
ты оставался с Ходдингом тет-а-тет, слышал что-то из его бреда. Макс
должен повидаться с тобой, услышать все прямо от тебя... Мне кажется, ты
очень многим нам обязан. А Билл Келлер болен, Эйб. Он потерял
самообладание. Мы все спали, никто из нас, а Билл болен, он не владеет
собой, не перестает спрашивать о тебе...
Она так же хорошо, как и я, видела, что он заколебался. Но,
по-видимому, она не видела руки Шэрон, а рука говорила больше, чем я мог
бы сказать любыми словами.
- Но Билл же никогда не болел...
- Тем не менее он болен! Я как раз пришла от него. О, Эйб, он же так
много сделал для тебя... Да никто и не просит тебя браться за какую-нибудь
партийную работу. Просто приди и повидайся с ним, поговори. В конце концов
он никогда раньше не просил тебя ни о какой помощи...
- Мириам, если он болен, ему вряд ли поможет встреча со мной,
поскольку я отверг те идеи, в которые он верит. И ты не сказала мне, что
вы собираетесь делать. Что сейчас с доктором Ходдингом?
- Это слишком грязная штука, чтобы рассказывать о ней. - Когда Мириам
требовалось благородство, оно было тут как тут. - Не думаю, что твоя
нынешняя компания пошла тебе на пользу, Эйб. Ты не возражаешь, если я
выражусь подобным образом?.. Ходдинг таков, каким он был всегда, только мы
не знали об этом. Ладно, слушай. Тебе вряд ли понравится, а может быть, ты
даже не поверишь тому, что мы в конце концов вытянули из этого жалкого
сумасшедшего старика...
- А методы? - сказала Шэрон, не обращаясь ни к кому персонально.
Мириам наконец соизволила заметить ее:
- Прошу прощения?
- Интересно, какие методы были применены для получения информации от
жалкого сумасшедшего старика?
Конечно, это была война, и Шэрон выбрала такой момент, когда
небольшой толчок вполне мог бы вызвать у Мириам истерику. Но не сработало.
Мириам, уставившись на нее, прошипела что-то и вновь обратилась к
Абрахаму:
- Эйб, если ты способен отвлечь свои мысли от твоих так называемых
друзей, слушай... Мы не сделали ничего, что бы не было оправдано крайней
необходимостью. Таких людей как Ходдинг не удержишь руками, одетыми в
белые перчатки. Я постараюсь рассказать тебе, что он из себя представляет.
Мы выяснили... - Голос ее окреп. - Не имеет значения, каким образом... У
тебя есть эта слабость, мягкий характер... В любом случае, это не имеет
значения. Эйб, последние три года Ходдинг был платным агентом Китая.
Думаю, я рассмеялся. Абрахам - нет.
- Он использовал наши американские возможности, - продолжала Мириам,
- чтобы изобрести кое-что для использования в Азии. И дурачил нас своими
разговорами о теоретических исследованиях, об исследованиях, которые могли
бы иметь гуманитарные цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36