Подумав некоторое время, он вздохнул:
- О'кей, - успокоенный, но неудовлетворенный.
Случившееся продолжало терзать его душу. Именно поэтому, полагаю, он
в скором времени подарил миссис Мапп "очень даже миленький" пейзаж,
сопроводив подарок сентиментальными цветистыми выражениями. И стойко, как
истинный джентльмен, перенес те минуты, пока его осыпала поцелуями и
слишком долгими благодарностями.
Следующее воскресенье принесло с собой теплый, непрекращающийся
дождь. Все утро я посвятил чтению воскресной газеты. Оценивать новости
оказалось достаточно сложным занятием - ведь я слишком сильно нуждался в
оценке самого себя. За неделю у меня не появилось ничего похожего на
какой-либо заслуживающий внимания план действий. Я узнал кое-что об
окружающей среде, кое-что о Розе, Фермане и Шэрон и почти ничего о Билли
Келле.
Через день после поездки на кладбище мне пришлось заниматься поисками
места, где можно было бы приобрести дешевую подержанную машину. Ничего
внушающего доверия я однако не обнаружил, после чего был вынужден
связаться по телефону с Торонто. Это трата, которую можно оправдать,
Дрозма, даже если она предназначена лишь для того, чтобы позволить Анжело
познакомиться с лесом... Во всяком случае, я побывал в большинстве храмов
и соборов всего мира, но покой, который я иногда находил в них, был не
более чем жалким подобием того покоя, который обретаешь, оказавшись под
арками из живой листвы.
У меня по-прежнему не было ни малейшего представления о том, где
находится и что замышляет Намир. Украв фотографии и дистроер, а также
прекрасно владея марсианским искусством смены личин, он был способен
затеять любой маскарад. А может быть, он хотел всего-навсего заставить
меня бояться этого - чтобы я засомневался в Фермане и других обитателях
дома, чтобы тратил силы и нервы на пустые подозрения?.. Взять да и
повернуть против меня мои собственные слабости и недостатки, заставить
меня спотыкаться из-за моей собственной слепоты и побудить Анжело к тому
же самому - Намир вполне был способен осуществить такой план. В разумной
жизни - земной ли, марсианской ли - думается, всегда существовало
разделение на тех, кто с уважением относится к себе подобным, и на тех,
кто стремится управлять и совращать. Допускаю, что такое разделение
непостоянно. Ведь некоторые из нас умудрялись временами оказываться то в
том, то в другом лагере. Бывало, и убийцы исправлялись, а бывало, и
праведники развращались...
По содержанию передовой статьи я сделал вывод, что новое
правительство Испании очень скоро приведет свою страну в порт с названием
"Соединенные Штаты Европы". Это вполне могло оказаться бесконечно важным
для человечества событием, но я позволил газете упасть с моих колен и
принялся созерцать березы и раненого тигра - этот рисунок Анжело из
вежливости подарил мне. К тому же я прочел и о проектируемой
станции-спутнике. В 1952 году, говорилось в статье, думали, что для этого
потребуется десять лет. Десяти лет и кое-какая мелочь в размере четырех
миллиардов долларов. Теперь выясняется, что времени понадобится чуть
побольше да и долларов тоже - на миллиард или около того. Более полные
испытания, имитирующие условия в открытом космосе, намекают на возможность
долговременных убытков для человечества, каковую возможность более ранние,
грубые эксперименты выявить не могли. Но ничего более или менее
серьезного. Кандидатов следовало бы отбирать более критически - вот и все.
По-видимому, тысяча девятьсот шестьдесят седьмой или шестьдесят восьмой...
Мы вполне могли бы рассказать им кое-что из нашей древней истории, но
я одобряю мудрость наших законов: земляне должны быть оставлены со своими
технологическими проблемами один на один. Было логично помочь некоторым
племенам в изобретении лука и стрелы - что мы и сделали, но времена с тех
пор изменились.
Днем ко мне заглянул Ферман. Он опять собирался на кладбище. Унылый
дождь все что-то нашептывал, и я упомянул о нем. Ферман улыбнулся мокрому
оконному стеклу: - Солнце сегодня встало где-то далеко от нас.
- Джейкоб! - мы уже называли друг друга по имени. - Вам известно
что-нибудь об этих "индейцах" и "стервятниках"? Не хотелось бы обнаружить
Анжело замешанным в их дела.
- Детские игры, я думаю. Тяжеловато вытаскивать его на разговор об
этом.
- "Индейцы", кажется, состоят из более старших мальчишек, и некоторые
из них бандиты.
- В самом деле? - он был заинтересован, но не слишком глубоко. - Я
представляю себе мальчишек очень дикими животными. Они быстро становятся
такими в своих компаниях. Не то чтобы я с пристрастием относился к
Анжело... А с другой стороны, мальчишка Келл кажется вполне приличным.
Я однако не отставал:
- Где он живет, вы не знаете?
- Где-то в южной части Калюмет-стрит, в дешевом районе. Полагаю, его
родители умерли. Живет у родственников, как будто бы у тети. - Джейкоб
обнаружил мою брошенную газету, и его интерес к Билли Келлу стал
стремительно исчезать. - Или с какой-то женщиной, которая его усыновила,
точно не знаю. Среди живущих на южном конце они - явное исключение. Он,
кажется, учится в одном классе с Анжело, и хороший ученик, как я слышал...
Ого! Вы видели это? Макс опять в тюрьме.
- Макс?
Я воскресил в памяти сообщения на первой странице. Это была
нью-йоркская газета с обычной мешаниной политических интриг, речей,
личностей, странностей и бедствий. Некий Джозеф Макс был арестован за
подстрекательство к бунту. Все произошло на митинге, организованном Максом
и кучкой его последователей в честь встречи с каким-то сенатором. События
были подробно описаны самим Максом, но до продолжения на внутренних
полосах я не добрался.
- Наследник Хьюи Лонга. - Ферман читал с должным вниманием. - Упустил
я свою газету утром... Лонг, да Бринкли-Козлошеий, да куклуксы. Плюс
национал-коммунисты нажмут. Заварят кашу... Да-а, они не умрут!
- Один из этих? Только не подумайте, что я о нем хоть что-то слышал.
- Наверное, канадские газеты о Максе не слишком кричали. Все, что ему
требуется, - это рубашка определенного цвета. Впервые, я думаю, он
появился в тысяча девятьсот шестидесятом с... как же он назвал ее?.. Ага,
Чистая христианская лига, чертовщина какая-то!.. Сделал политический
капитал на слове "христианская". Она такая же христианская, как черепаха -
быстрая. Вы же знаете, какие странные партии обычно появляются в год
президентских выборов. Пена на стоячей воде.
- Да, Гитлера и Ленина до поры до времени тоже считали пеной.
- Ну, я же и говорю вам, дурацкая человеческая манера не обращать
внимания на то, что нас пугает!.. Макс на пару лет исчез из виду, а год
назад снова стал попадать в заголовки газет. "Чистота американской расы" -
так они говорят... Никогда мы ничему не научимся!
- Значит, это слова Макса?
- Да, но все выглядит так, словно он обыкновенный болтун. Он
сформировал нечто, называемое им Партией единства. Претендует на миллион
единомышленников, этакая вот приятненькая круглая цифра... "Справедливость
восторжествует!" - заявляет он по дороге в тюрьму, и это после того, как
схвачены с поличным несколько человек. Надеюсь, они не сделают из него
мученика. Естественно, это было бы ему весьма кстати.
(Полагаю, тут есть материал для миссии отдельного Наблюдателя,
Дрозма, если еще никто не отправлен).
- Думаете, он может получить длительный срок?
Ферман вздохнул. Его искусные руки, руки инженера, покоились на
коленях со сцепленными пальцами.
- Я немало поездил, Бен, и очень много думал. Я бы все отдал, чтобы
снова оказаться на рельсах. "Пятьсот девятый" и я, мы были что-то вроде
друзей. - Он явно стеснялся своих слов. - Вы понимаете? Если ты был
энергичным на протяжении всей своей жизни, тяжело выкинуть эти вещи из
головы, когда ты постарел. Может, я приукрашиваю действительность? Катаясь
по стране... Нет, такие, как Макс, - только пена. Вероятно, стране хватит
здравого смысла, чтобы перед тем, как выпустить его, сделать с ним нечто
вроде дезинфекции... Кстати, Бен, вам никогда не приходило в голову, что в
тех неприятных ситуациях, которые нам довелось пережить, мы могли бы
поступать несколько иначе? Брать больше любовью и меньше гордыней?
Рассчитывать на самого себя, но относиться при этом к другому, как к
самому себе? Делать другим... Не желаете ли съездить в Байфилд?
Он был одинок, но я, сославшись на дождь, отказался. Он ушел от меня
с открытой и сердечной улыбкой на лице, которой я больше никогда не
увидел...
Ближе к вечеру дождь перестал. Я нашел Анжело и Билли Келла на
ступеньках крыльца, бьющими баклуши во влажном тепле. Возможно, когда я
появился на крыльце и принялся расстилать газету на верхней ступеньке,
собираясь сесть, характер их разговора изменился. Это была моя вторая
личная встреча с Билли Келлом. Анжело представил нас друг другу, но Билли
и вида не подал, что узнал меня. Он был вежлив до такой степени, до какой
без труда способны быть четырнадцатилетние. Не без иронии, думается. Он
тут же направил разговор в русло этакой легковесной болтовни - Канада,
бейсбол, то да се. Его познания в этом направлении были неисчерпаемы, и я
не мог уловить в его репликах ничего такого, что бы можно было
квалифицировать как издевательство.
На другой стороне улицы появилась Шэрон, одетая в новое розовое
платье. В свете клонящегося к закату солнца, сосредоточенно подбрасывая
свой красный мячик на резинке, она выглядела столь же маленькой и
одинокой, сколь и энергичной.
Анжело позвал:
- Эй, малышка! Иди-ка сюда!
Она повернулась к нам спиной. Анжело пихнул Билли в бок:
- Вот одна из ее выходок.
- Телка с рожками, - сказал Билли Келл.
Полагаю выражение из жаргона тинэйджеров.
Продемонстрировав свое отношение, Шэрон направилась в нашу сторону.
Не замечая присутствия мальчишек, она промаршировала по ступенькам и с
чувством собственного достоинства обратилась ко мне:
- Добрый вечер, мистер Майлз. Я удивлена, встретив вас здесь.
Я подал ей кусок газеты:
- Ступеньки все еще сырые, а это, как мне кажется, похоже на новое
платье.
- Благодарю вас, мистер Майлз! - она взяла газету с царственной
рассеянностью. - Я рада узнать, что кое-чьи достижения оказались не совсем
недооцененными.
Уши Анжело вспыхнули. Я был под перекрестным огнем и не видел способа
укрыться от падающих снарядов. Билли Келл наслаждался ситуацией. Анжело
пробормотал:
- Самое время перехватить чего-нибудь до ужина, а?
- Я должен идти, - сказал Билли Келл.
- Мистер Майлз, вы замечали, что некоторые всегда меняют тему
разговора?
Я попытался проявить суровость:
- Мне следовало сменить ее самому. Как твои занятия на этой неделе,
Шэрон?
Ее показную вежливость как ветром сдуло. Она заговорила с
удовольствием и живостью, не забывая, конечно, время от времени вставить
шпильку, но, тем, не менее, наслаждаясь предметом разговора. Уроки были
ужасными и с каждым днем становились все ужаснее. Миссис Уилкс собиралась
в понедельник дать ей задание выучить настоящую пьесу. Она уже почти может
растянуть руку на полную октаву, правда, с трудом и немного выворачивая
кисть. Это наверняка было правдой, потому что пять ее пальцев, по
сравнению с ростом, выглядели достаточно длинными. Анжело молча страдал, а
Билли Келл, несмотря на свое замечание о том, что ему пора, медлил. Анжело
повернулся к Шэрон, на его лице не было и подобия улыбки.
- Извини, Шэрон! - он положил руку на носок ее туфельки. - Что это за
достижения оказались недооцененными?
Она проигнорировала его жест, позволив своей ноге остаться на прежнем
месте, и обратилась к воображаемому мистеру Майлзу, расположившемуся
где-то на крышах домов противоположной стороны улицы:
- Мистер Майлз, как вы полагаете, о чем говорит этот ребенок?
- Облом, - сказал Анжело, а Билли Келл загоготал.
Я постарался снова переменить тему и спросил, задерживался ли
когда-нибудь Ферман в Байфилде до такого часа, как сегодня.
Анжело с трудом справился с раздражением по поводу извечных женских
капризов. Что касается меня, то, помимо недостаточного внимания Анжело к
новому платью Шэрон, я не видел причины, по которой бы она так сходить с
ума. По-видимому, виновником был Билли Келл. Ведь он занимал внимание
Анжело, а Шэрон очень хотела, чтобы Анжело глядел только на нее, -
взрослая ревность в десятилетней оболочке, которая лишь с трудом способна
выдержать подобную тяжесть. Анжело заставил себя вспомнить о Фермане и
обеспокоился:
- Нет, Бен, он никогда не задерживался так поздно...
И тут Билли проворчал:
- А это не его машина?
Это была его машина. Седовласый господин махнул нам рукой и повернул
за угол, отправившись к гаражу на Мартин-стрит. Какое-то странное
беспокойство, скорее похожее на женское предчувствие беды, жило в Анжело
до того момента, пока Ферман не появился из-за угла и не зашагал к нам,
помахивая ключами то двери. Подойдя, он улыбнулся детям и, взглянув на
меня, натянуто кивнул. Что-то не то происходило с Джейкобом Ферманом. Он
присел на верхнюю ступеньку и, обращаясь, по-видимому, к Анжело, сказал
деревянным голосом:
- За городом, даже несмотря не дождь, хорошо.
Мне нужно было услышать этот голос снова, и я лениво произнес:
- Похоже, там было не очень прохладно.
Он не посмотрел на меня, а когда ответил, в голосе его прозвучала
коварная нотка, совершенно не свойственная тому Ферману, которого я знал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36