— Где отец?
— Что? Тебя разве не забрали? Как тебе удалось уйти?
— Потом поговорим. Мне нужно его по важ«ому делу.
— Иди за мной...
Эр-мань провела его несколькими улицами и переулками. Они свернули в маленький тупичок и остановились перед большими воротами, покрытыми красным лаком.. Эр-мань постучала. Дверь открыла пожилая женщина. Увидев Эр-мань, она ни о чем не стала их спрашивать и пропустила обоих внутрь. Сразу же закрыла ворота.
В восточном флигеле дома Лян Юнь увидел Шана и другого человека, с которым уже встречался, по фамилии Пэй.
Шан нетерпеливо схватил его за руку.
— Как тебе удалось выбраться? Что происходит на пристани?
Лян Юнь. ответил, что его послал Большой Лян, и рассказал все, что произошло на пристани.
— Они хотят сломить нас голодом. — Пэй расстегнул воротничок халата. Он жадно курил; вид у него был расстроенный. Потом, видимо придя к какому-то решению, он произнес: — Третья невестка!
В комнату вошла женщина, которая открывала им ворота.
— Дай ребятам чего-нибудь поесть.
— Нет, нет! — замахал руками Лян Юнь. — Я не буду. Товарищи голодают, и я тоже не буду есть.
Пэй рассмеялся:
— А все-таки поесть нужно. Голодать с ними тебе ни к чему. Я кое-что придумал. Для тебя есть важное поручение. Когда поешь, легче будет с ним справиться.
— Хорошо, — Лян Юнь послушно кивнул головой, и они ушли с женщиной.
— Шан, послушай, что я придумал. Попросим по радио партизан, чтобы они ночью, ближе к утру, совершили ложное нападение на город, причем не в одном месте, а в разных. Как только начнется стрельба, японцы уведут с пристани своих солдат, а с остальными мы сами справимся. Воспользовавшись суматохой, рабочие должны разбежаться.
Шан задумался. — Это хорошо, но у нас мало времени. Всего полдня и половина ночи. Успеют ли партизаны подойти к городу?
— Так не настоящее же наступление — только одна видимость. Постреляют с разных сторон, вызовут японцев на себя — и считай, что цель достигнута. А до того, как запоют петухи, отступят. Для этого даже и много народу не понадобится. Только мешать друг другу будут.
— Правильно.
— Только на пристани надо будет людей подготовить. Можно, пожалуй, поручить ато Большому Ляну.
Шан кивнул. Пэй продолжал:
— Нам тоже пора начать вести себя активнее, нужно с китайскими солдатами работать. Агитировать их, убеждать. Попробовать завоевать их сочув-твие. Это их до известной степени обезоружит, марионеточных войсках и в полиции тоже немало юдей, которые раньше жили плохо. Пусть даже они оть немного ослабят внимание, и то нам будет лег-е. Вот Лян Юня с таким заданием и следует подать обратно на пристань. Как думаешь, сумеет?
— Думаю, что можно его послать.
— Значит, решено. Я выйду первым. Нужно со-бщить радисту, чтобы наладил связь.
Пэй, застегнув халат на все пуговицы, вышел, скоре вернулись Лян Юнь и Эр-мань.
Шан рассказал Лян Юню, что от него требуется, о« вернулся на пристань. Хлопушка тем же мане-ом провел его через охрану. Лян Юнь разыскал ольшого Ляна и передал ему поручение. Тот улыб-улся.
— Молодец, «братишка»! Спасибо тебе!
— Что ты меня благодаришь! Я же не посторонни вам.
— Ну, ну! — Он погладил Лян Юня по голове. — онечно, свой. Кто говорит, что не свой...
Лян Юнь счастливо улыбался.
Прошло немного времени. То в одном конце толпы, то в другом стали раздаваться возгласы. Они были адресованы солдатам и полицейским.
— Солдаты, зачем вы окружили нас? Мы не работаем потому, что уже не в силах выносить притеснения подрядчика!
— Мы голодаем, у нас нет другого пути, кроме забастовки!
— Мы хотим только добиться сносных условий для работы, и больше ничего!
— Зачем вы ввязываетесь в это дело? Зачем поддерживаете подрядчика?
— Вы ведь тоже бедняки! Неужели вы забыли про это?
— Зачем вы помогаете им сдирать с нас последнюю шкуру?!
Солдаты делали вид, что не обращают на эти возгласы внимания. Но кое-кто внимательно прислушивался. Рябой с поднятым хлыстом бросился к толпе грузчиков. Перед ним возгласы стихли, зато сбоку зазвучали громче. Рябой с отчаянной руганью и угрозами метался от одной группы к другой.
Темнота сгущалась. Подул холодный ветер. Время близилось к полуночи. Вдали неожиданно затарахтели винтовочные выстрелы. Стрельба была не очень частой, но раздавалась с нескольких сторон. Японцы и марионеточные солдаты настороженно озирались по сторонам. Через несколько минут приехал Кубота и что-то скомандовал по-японски. Японцы построились и, стуча подкованными солдатскими ботинками по мостовой, ушли. Прошло еще немного времени, и стрельба участилась. Прибежал Рябой и, просвистав сбор, увел с собой часть солдат. Солдат и полиции на площади осталось совсем мало. Рабочие стали медленно надвигаться на посты.
— Куда? Куда? Стой!.. — кричали солдаты.
— Мы голодны! — кричали им люди. — Сделайте доброе дело — позовите к нам хоть лотошника с лепешками...
Внезапно в едином порыве все бросились вперед и, окружив солдат, обезоружили их. Винтовки и револьверы полетели на . землю. Солдат оттеснили к стене, склада. Люди, как хлынувшая через шлюзы вода, устремились вперед и рассыпались по выходящим на пристань улицам.
В мгновение ока пристань опустела. На ней осталась только кучка перепуганных солдат и полицейских, разбиравших валявшееся на земле оружие.
Портовые рабочие продолжали борьбу. Они разбрелись по городу, устроившись у своих родственников и друзей. Между собой они поддерживали тес-
ную связь. Собираясь в чайных и винных лавках неподалеку от пристани, обменивались новостями, советовались, что предпринять дальше.
Враг тоже не оставался в бездеятельности. В районе пристани появилось большое количество подозрительных личностей, шпионивших за грузчиками и распространявших провокационные слухи. Власти вознамерились нарушить единство забастовщиков.
На рейд каждый день приходило все больше и больше судов, ни одно из них не разгружалось. Некому было даже перенести багаж пассажиров. Японское,командование вызвало на экстренное совещание начальника штаба марионеточного гарнизона и начальника полицейского управления. Японский командующий потребовал от них немедленного возобновления работы порта и поставил жесткие сроки. Они, в свою очередь, собрали подрядчиков и отдали им приказание удовлетворить требования рабочих. Подрядчики, почтительно поддакивая, согласились. Они уже давно были готовы капитулировать перед грузчиками.
Стачка завершилась победой. Задержанные властями рабочие делегаты были освобождены. Но полиция не дремала.
Однажды вечером Лян Юнь, как обычно, отправился побродить по городу. На одной из улиц ему бросились в глаза две хорошо знакомые фигуры. Это были Одноглазый и Рябой. Последний — в Штатском. Лян Юнь торопливо шмыгнул в сторону, сделав вид, что рассматривает витрину магазина, потом пошел за ними. Они миновали центр и направились в Наньхэ. Это был район лачуг, в которых ютились рабочие и мелкий ремесленный люд. Одноглазый остановился и, показав рукой на стоявшую поодаль ветхую хибарку, что-то сказал Рябому. Когда Лян Юнь потихоньку подбирался к ним, чтобы узнать, о чем они говорят, из домика вышел человек. Лян Юнь чуть не вскрикнул от испуга: это был Шан.
Одноглазый и Рябой бросились, к стене и укрылись за ней. Шан торопливо зашагал, держась берега реки. Одноглазый и Рябой последовали за ним. Сзади за ними крался Лян Юнь. Уже начало темнеть.
Шан, будто заметив преследование, то шел быстро, то останавливался на углах, потом сделал круг по прилегающим к реке улицам. Он шел, как будто не имея определенной цели. Преследователи не отставали. Они все шли друг за другом, как движущиеся фигурки в бумажном фонаре.
Погода стояла холодная, и, как только стемнело, прохожие почти исчезли с улиц. Лян Юнь лихорадочно думал, как ему избавить Шана от слежки. Он отстал и, бросившись в одну из улиц, спрятался за большой мусорный ящик. Его расчет оправдался. Через некоторое время мимо него прошел Шан. Лян вскочил и негромко окликнул его.
— Дядя... — Он затащил Шана в свое убежище, что-то прошептал ему на ухо, а сам, подражая его походке, пошел вперед. Оглянувшись, он заметил мелькнувшие сзади две тени и удовлетворенно улыбнулся. Теперь он уверенно повел преследователей из этого района по направлению к пристани, нарочно выбирая дорогу по самым глухим переулкам. Неподалеку от пристани он внезапно ускорил шаг и, завернув за угол, опрометью бросился в маленькую харчевню. Войдя, он схватил со стойки блюдо с закуской и быстро сел на свободное место. Харчевня была полна народу. В ней было тепло и шумно. Лян Юнь с аппетитом начал есть. От закуски осталась уже половина, когда в дверь просунулась голова Одноглазого. Он осмотрел зал и исчез. Лян Юнь не тронулся с места и заказал официанту десяток пельменей. Принялся за них. Прошло еще несколько минут, и Одноглазый снова вернулся, на этот раз вместе с Рябым. Они вошли в харчевню и стали рассматривать посетителей. Большинство здесь было портовыми грузчиками, и Лян Юнь не вызвал у них подозрений. Они посовещались, и Одноглазый отправился на кухню. Когда они ушли, Лян Юнь расплатился и тоже покинул харчевню.
Лицо резал холодный ветер. Стояла глубокая ночь. О каменную грудь мола шумно бились волны. На Ласточкиной горе мигал маяк.. Лян Юнь не чувствовал холода. Он испытывал прилив сил. Ему снова удалось обмануть врагов и помочь Шану. Он уже сознавал себя полезным в борьбе.
По указанию подпольного горкома партии Шана временно направили на работу в деревню.
Прошел год. О забастовке в порту никто больше не вспоминал. Подрядчик умер, на пристани его заменил другой. После детального изучения положения подпольный горком принял решение укрепить портовую ячейку и вернул Шана обратно. Шан снова зарегистрировался грузчиком на той же пристани, где работал раньше.
Это была уже весна 1945 года.
На Ласточкиной горе зацвела софора. Далеко вокруг разливался ее аромат. С гор в город прилетели яркие безымянные пичужки. Из католического костела на склоне горы доносились глухие удары колокола. Одетые во все черное монашенки чинно бродили по монастырскому саду. У моря, на отмели, несколько человек ловили рыбу.
На отдаленной от берега скале сидел рыбак в длинном халате. Он не спускал глаз с поплавка, однако время от времени оглядывался и обводил взглядом берег. Похоже было, что он кого-то ждал. И действительно, вскоре к нему направился прямо по камням молодой паренек. Парень был невысокого роста, но крепкий и ловкий — он легко, как молодой олень, перепрыгивал с одного камня на другой. Добравшись до человека в халате, он сел рядом.
— Учитель Пэй, много поймали?
Пэй добродушно усмехнулся.
— Знаешь, я совсем не умею ловить рыбу. Вот смотри, всего три маленькие рыбешки. Бери-ка удочку лучше ты, Лян Юнь.
Лян Юнь взял удилище и, достав из кармана свернутую трубочкой книгу, незаметно передал ее Пэю. Тот раскрыл ее, достал из середины листок бумажки, внимательно прочитал и, порвав на мельчайшие клочки, бросил в море. Повертев в руках книгу, спросил:
— Уже прочитал?
— Прочитал.
— Ну и как?
— Очень хорошая.
Лян Юнь был теперь связным, и каждый раз, когда он приносил Пэю очередные сообщения, тот давал ему что-нибудь почитать. Лян Юнь читал жадно. Из книг он узнал о революции, понял, почему одни люди богаты, а другие бедны. Он узнал, что в мире существуют разные классы, и понял, что выход один — в борьбе. Но самое главное — книги рассказали ему, что именно они, рабочие, способны руководить борьбой всего народа за лучшую жизнь, что они никогда не отступят от своей цели и добьются освобождения, каких бы жертв им это ни стоило. И самые героические, самые твердые, самые лучшие люди среди них носят звание коммунистов.
Думая о героях прочитанных книг, он думал также об отце, о Шане, Фыне. Может быть, и они тоже коммунисты?
Когда Лян Юнь возвращался обратно, за пазухой у него снова лежала книжка. Пэй сказал ему, чтобы он внимательно прочитал ее. Книжка была довольно толстая и, вероятно потому, что ее прочитало уже много людей, порванная и засаленная. Название странное: «Как закалялась сталь».
С Пэем у него установились дружеские отношения.Официально Пэй работал учителем в третьей городской школе. Несмотря на сложность и трудность партийной работы, он блестяще справлялся со своими обязанностями в школе. Да и по внешности в этом почтенном школьном учителе никто бы не заподозрил подпольщика. Он всегда ходил в халате и матерчатых туфлях, носил европейскую шляпу. Высокий и худой, он производил впечатление интеллигентного и благонадежного человека.
Никто не мог бы поверить, что за скромной внешностью школьного учителя скрывается один из кадровых работников Восьмой армии, руководитель городской подпольной организации.
Став связным, Ляп Юнь перешел работать на пассажирскую пристань. Работа здесь давала ему больше возможностей отлучаться по своим делам. Находясь где-нибудь в городе, он время от времени поглядывал на маяк на Ласточкиной горе. Когда на флагштоке маяка появлялся флажок, обозначавший приход в гавань пассажирского парохода, он успевал добежать до пристани.
Ласточкина гора — в виде гигантской, устремившейся в море ласточки — представляла собой нагромождение мрачных серых скал, но ее склоны заполняли маленькие двухэтажные коттеджи, окруженные массивами зелени. В этих коттеджах жила городская знать — главным образом предатели китайцы, занимавшие крупные посты в местном марионеточном правительстве.
Лян Юнь стоял на пристани. К берегу быстро приближался катер. Это был небольшой таможенный катер, только что отваливший от ставшего на рейд громадного пассажирского парохода. Катер, тарахтя мотором, подошел к причалу. На берег легко выпрыгнул молодой таможенный офицер. Оглядевшись по сторонам, он окликнул Лян Юня:
— Эй, кули! Возьми багаж.
Юноша смерил его пренебрежительным взглядом и по ступенькам спустился вниз, к катеру. Там в каюте сидели две женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27