Хелен взглянула на нее и, как всегда, разозлилась: глядя на миссис Куртис, можно было подумать, что феминизма просто не существовало.
– Да, платье действительно суперсекси, – подтвердил Ньюсон, бросая на нее еще один долгий взгляд, чтобы проверить свое утверждение.
Хелен пошла за пуншем.
Казалось, монитор компьютера немного поблек от бездействия, но Ньюсон по-прежнему не решался нажать кнопку. Он был пьян и не торопился вернуться в настоящее, наслаждаясь безопасностью прошлого. Снова послушать школьного диджея, придурка Дьюхерста из шестого класса, вся слава которого зиждилась на наличии двойной вертушки. Он в пятый раз гонял песню «Знают ли они о Рождестве?», записанную только что Бобом Гелдофом с целой кучей звезд в помощь эфиопским детишкам. Как же счастлив был тогда Ньюсон. Как счастливы были все они, давным-давно с тех пор выросшие мальчики и девочки четырнадцати лет, с бесконечным запасом юношеского оптимизма.
Бой Джордж, Симон Ле Бон, Вапапагата и все звезды 1984 года грустно пели о том, как печально Рождество в голодающей Африке. Бой Джордж, наверное, тоже был счастлив. Он ведь не знал, что две строчки сингла Band Aid последний раз вознесут его на пьедестал почета.
Не только Бой Джордж распрощался со своими мечтами. Многие подростки, которые так радостно улыбались на той давно прошедшей рождественской вечеринке, столкнулись в дальнейшем с болью и разочарованием. Никто в тот вечер не мог сказать, кто будет победителем, а кто проигравшим в жизни, но годы открыли этот секрет довольно скоро – скорее, чем кто-либо из этих счастливых подростков мог себе представить. Они думали, что всегда будут молоды, но время утекало, длинное, ленивое солнечное детство уходило навсегда, и вскоре для них началась гонка взрослой жизни.
Танцплощадка медленно наполнялась. Даже пара мальчишек танцевала, отлепившись от стен, к которым они, казалось, были намертво приклеены. Самые лихие, самые уверенные в себе девчонки танцевали с самого начала. Кристина Копперфильд была именно такой. Настоящим лидером.
Та волшебная юбка. Необыкновенная белая юбка с алой рождественской лентой. И те ноги. Кристина Копперфильд играла в теннис за школу. Она еще играла в хоккей на траве и волейбол и была победительницей соревнований по танцам в местном клубе. В Америке ее бы назвали королевой бала и самой классной девчонкой. У нее были спортивные ноги. Стройные, сильные, обалденные. Взрослеющий Ньюсон много ночей подряд засыпал, мечтая об этих ногах. Которые были так далеки от него. О которых ему даже мечтать не стоило.
По крайней мере, до той рождественской вечеринки в 1984 году.
В тот вечер все изменилось. Все правила были нарушены. Ботанику повезло. Принцесса на мгновение грациозно сошла со своего трона, чтобы удостоить своим вниманием плебея.
Пришла очередь Майкла Джексона зажигать толпу. Его музыка и количество выпитого пунша, безалкогольного, но бодрящего, сыграли свою роль. Дьюхерст жестом заправского диджея поставил «Триллер», опустил иглу, и весь танцпол взорвался воплями.
– Зажигай, Томми! – орали молодые люди на жаргоне того времени, рассыпаясь по залу. Все визжали, вопили, безуспешно пытались изобразить «лунный шаг». Особенно старались те, кто в принципе не мог это сделать. Но они чувствовали себя мастерами. Кейран Битти, единственный в классе толстяк и соответственно главная мишень для шуток, нацепил одну сверкающую перчатку. Стокилограммовый, белый, веснушчатый, английский Майкл Джексон.
Майкл Джексон в то время был героем. Но время не пожалеет никого.
Кристина Копперфильд танцевала с подружками, потому что именно в тот вечер она рассталась со своим парнем по имени Пол, из старшего класса. Пол и Кристина были золотой парой, и их ссора стала главной новостью вечеринки. Пол был большой, крепкий и симпатичный, лидер своей собственной маленькой банды. Ему было шестнадцать, и у него был мопед; более того, у него хватило дерзости убрать с него букву «У» и возить пассажиров, как будто ему уже семнадцать и он сдал экзамен на права. Они с Кристиной так классно смотрелись, когда вместе катались у школы: он с твердым подбородком, который уже нужно было регулярно брить, и она с легендарными мускулистыми ногами, обвившими его крепкий торс, и золотистой копной волос, развевающихся из-под шлема.
Но теперь эта известная пара канула в историю. Кристина видела, как Пол покупал что-то в музыкальном магазине в обнимку с девчонкой из своей деревни, которая ходила в местную школу, где учились одни ублюдки. На девчонке были белые шпильки и, несмотря на холод, ядовито-розовый топик, из-под которого, словно пули, выпирали замерзшие соски. Кристина видела, как Пол целовался с ней перед стойкой с пластинками. Она наблюдала, как он положил ей руку ниже талии и как они втиснулись вдвоем в кабинку для прослушивания песен. Именно там она и настигла их, когда они слушали песню через одну пару наушников.
Теперь Кристина и Пол находились в противоположных частях комнаты. Две яркие разделенные звезды на небосводе под названием «рождественская дискотека четвертых-пятых классов средней школы имени Шелфорда Гранта». Две звезды, движущиеся теперь по разным орбитам. Пол с друзьями собирались в паб, а Кристина с подругами танцевали и вопили как оглашенные. Двенадцать классных ножек в мини-юбках прыгали, вращались и пританцовывали вместе с дамскими сумочками, нарядными колготками и праздничными модными блузками, вихрь цвета и безрассудного восторга. Страстное сосредоточение стольких мужских глаз, включая глаза Ньюсона.
Шесть симпатичных девчонок танцевали весело, откровенно показывая всем вокруг, всему миру, какие они классные. Дикие, прекрасные и такие счастливые.
То, что случилось в следующий момент, удивило всех. И больше всего Ньюсона. Хелен только что подошла к нему с двумя чашками фруктового пунша и спросила, не хочет ли он выйти покурить. Он уже собирался согласиться, когда Кристина Копперфильд отделилась от группы скачущих подруг и подошла к ним.
– Привет, Хелен, – сказала она.
– Привет, Кристина, – ответила Хелен.
Потом Кристина обратила свои прекрасные васильковые глаза к Ньюсону:
– Привет, Эд. Классный пиджак.
Ньюсон выбирал свой наряд очень тщательно. Когда твой рост всего лишь пять футов два дюйма, нужно стараться изо всех сил. На нем были серый кожаный пиджак, короткий, плотно облегающий плечи, черная рубашка на пуговицах и тонкий галстук в черно-белую полоску.
– Спасибо, Кристина. Ты выглядишь просто обалденно. Классно. У меня просто слов нет, – выпалил Ньюсон.
– С Саймоном Бейтсом классно вышло, – продолжила Кристина.
Ньюсон не так давно учинил большой переполох, написав письмо Саймону Бейтсу на Радио 1 в передачу «Наша тема», куда слушатели отправляли письма, чтобы поделиться сердечными проблемами. Бейтс зачитывал эти маленькие, полные страданий саги под аккомпанемент романтической музыки, в конце неизменно призывая к торжеству любви: «Итак, Сандра, если ты нас слышишь, почему бы тебе не позвонить Бобу? Кто знает, может быть, эти пять пенсов будут самым выигрышным вложением денег».
Он придумал любовную историю, использовав имена мистера Батхерста и миссис Куртис, послал ее на радио, и, к восторгу всего класса, ее зачитали в эфире. Даже крутые ребята после этого хлопали Ньюсона по спине, и он на короткий счастливый миг был знаменит.
– Ага. Думаю, миссис Куртис все слышала, но ничего не сказала. Представь себе, как ее имеет Блядхерст-Батхерст.
– Круто.
Представив себе это, они расхохотались.
– Пригласишь меня танцевать? – спросила Кристина.
Ньюсон был в шоке. Это было так неожиданно. Хелен тоже удивилась, но Ньюсон не смотрел на нее и даже не думал о ней. Кристина Копперфильд хотела потанцевать! Он не был бы больше удивлен и обрадован, даже если бы сама Мадонна пришла на их вечеринку и умоляла его поступать с ней как с девственницей.
– Ну… пойдем потанцуем?
– Диффченкам просто весело, – ехидно сказала Хелен (тогда говорить так было в новинку), но ее слова остались без ответа.
Сердце Ньюсона застучало быстрее, все чувства обострились, но в то же время он был холоден и выглядел на все сто. Он поставил стакан, который принесла ему Хелен, согнул колени, привстал на цыпочки, схватился за промежность, ударил рукой вверх и крикнул «О-о!» в тот самый момент, когда Майкл Джексон крикнул «О-о!» из колонок диджея Дьюхерста.
Кристина, коротко взглянув на Пола, который делал вид, что ничего не видит, тоже ударила рукой в воздух и крикнула: «О-о!» И они пошли вместе на танцпол, они прыгали, скакали, выбрасывали вверх руки и кричали: «О-о!» Самая невероятная пара школы, королева Кристина и ее придворный шут.
Крутые парни были поражены. Все мерзко ухмылялись. Роланд Марселла, Олли Дэйн, Коллинвуд, Рид и Симмонс и, конечно же, Пол. Крутые парни из пятого класса, которые встречались с крутыми цыпочками из четвертого класса на хозяйских правах, потому что их крутые девчонки ходили гулять с шестиклассниками или парнями, которые бросили школу и уже работали, даже если это были полные придурки.
Они ухмылялись, но чувствовалось, что Ньюсона они зауважали. Он был прикольный, он надурил Саймона Бейтса и протащил клевую мульку на радио. А теперь он танцевал с самой клевой девчонкой четвертого класса, точнее, всей школы. Как тут было его не уважать.
Заиграл Wham! и Ньюсон с Кристиной оторвались на полную. Они кричали в полный голос под Tears for Fears, размахивали руками и топали ногами. Они согласились с Боем Джорджем, что война – отстой и люди идиоты. «Расслабься», – спел им Фрэнки. И они расслабились, коротышка Ньюсон и золотая девочка школы. Ньюсону завидовал каждый мальчишка в комнате, кроме Гари Уитфилда и Николаса Перкинса, которых все считали голубыми. «Расслабься», – кричали все в комнате в один голос. И каждый думал, знает ли мистер Батхерст, что это песня об оральном сексе.
Когда пришло время расходиться по домам, Ньюсон просто поверить в это не мог. Вечер пролетел стремительным вихрем, и на часах было уже одиннадцать. У школы рвало в клумбу Роджера Джеймсона, пока его друг Пит Вулфорд приканчивал полбутылки виски «Тичерс», которую они украли из пакистанского супермаркета. А напротив школы уже скопились машины родителей, приехавших за детьми и перекрывших всю дорогу.
В сверкающем зале диджей Дьюхерст заправским жестом поставил «Последнее Рождество», гимн потерянной любви группы Wham! так никогда и не занявшей первую строчку в хит-парадах, потому что ее обогнал Band Aid с песней, которая якобы спасла кому-то жизни.
Настало время последнего танца. Мальчишки спешили отхватить девчонку, которую можно было прижать к себе потеснее и облапать. Руки сползли к упругим попкам, парочки слились в объятиях, тесных настолько, насколько позволяла партнерша. Ньюсону Кристина разрешила многое. Он просто поверить не мог, что это все правда, что девушка его мечты позволила прижаться выпирающим бугром в брюках к низу своего живота. К счастью, на нем были ботинки на каблуке, и Кристина была всего на несколько дюймов выше, так что он смог прильнуть дрожащими бедрами к накрахмаленным складкам Кристининой юбки. Она даже позволила ему прижаться лицом к ее восхитительно уложенным, жестким от лака кудрям и провести губами по ее прелестным ушкам. В другом конце зала Пол надел свой шлем. На один короткий момент Кристина взглянула на него, потом повернула лицо к Ньюсону и поцеловала его.
Из другой части зала на них смотрел кое-кто еще. Хелен сказала Ньюсону по дороге на дискотеку, что считает такие вечеринки буржуазной дрянью, и он думал, что она давным-давно ушла. Но она не ушла. Она весь вечер смотрела, как Ньюсон танцует с Кристиной.
В темном кабинете Ньюсон нажал кнопку «поиск» и отправился искать Кристину Копперфильд.
Конечно же, ее там не было. Да и что ей там делать? У Кристины Копперфильд в тридцать пять лет наверняка была куча дел поинтереснее, чем сидеть одной в темной комнате и грезить о поцелуе двадцатилетней давности. Это не для Кристины, ей просто не до этого, ведь у нее наверняка успешная и насыщенная жизнь. Кристине Копперфильд нет нужды смотреть в прошлое.
Но другие призраки оставили здесь свои следы. Некоторые голоса из класса 1979–1986 годов были прекрасно слышны в темноте.
Ньюсон нажал «Гари Уитфилд». Появилась информация про Гари, его почтовый адрес, голосовые сообщения и небольшой текст, который ему захотелось оставить.
«Я ненавидел школу, и меня просто тошнит от одной мысли о возвращении, даже виртуальном. Но я решил это сделать, потому что хочу сообщить вам всем, что да, вы были правы, молодцы. Я действительно педик! Я голубой! Я гей! Ура, поздравляю, вы все были правы. И знаете что? Я так рад! Я люблю свою жизнь. Я люблю своего партнера, он добрый, милый, он такой, какими вы никогда не были. Вы просто ублюдки, вы все, и я вас НЕНАВИЖУ! Всех до единого. Ненавижу тех, кто меня мучил, и тех, кто стоял в стороне и смотрел на это. Но больше всего я ненавижу ТЕБЯ, Роджер Джеймсон, и надеюсь, что ты будешь гореть в аду за то, что ты со мной сделал. Кто-нибудь это помнит, кроме меня? Кто-нибудь помнит то, что происходило в раздевалках? Ну так слушайте…»
Такого Ньюсон не ожидал. Он настолько глубоко ушел в свои старые фантазии, что ему и в голову не могло прийти, что этот сайт можно использовать как средство очень запоздалой мести. Но если подумать, это же очевидно.
Бедный Гари Уитфилд. Ньюсон прекрасно помнил, что случалось с ним в раздевалках, потому что он был одним из тех, кто стоял в стороне и смотрел на это. Эта позорная правда всплывала у него в памяти время от времени, и теперь, читая то, что пережил Гари Уитфилд, он снова почувствовал свою вину. Ньюсон помнил тощего мальчишку, съежившегося в углу раздевалки, и как Джеймсон заставлял своих крепких ребят окружать его и хлестал его мокрыми полотенцами, выкрикивая: «Пидор! Пидор! Пидор!» Однажды они взяли фломастер с диапроектора мистера Дженкинса и написали «Я голубой» на лбу Гари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44