Теперь Джеймсон казался ему крайне подозрительным.
– Она прекрасный офицер, – сказал он. – И вообще, не думаю, что мой шеф одобрит мое партнерство с американским копом, особенно находящимся в бессрочном отпуске.
– Я прошу просто поговорить со мной, Эд, рассказать мне, что ты знаешь, что ты накопал. Я знаю, кого ты ищешь. Он такой же, как я.
– Роджер, я не могу привлечь тебя к расследованию Скотленд-Ярда.
– Мне нужно знать это, Эд. Мне нужна эта информация.
– А мне от тебя нужен полный список поездок в Великобританию за последние два с половиной года. Я хочу знать, когда ты был в Англии.
Джеймсон мрачно уставился на Ньюсона. Дружеская улыбка осталась, но теперь она выглядела злой.
– Понятно. Значит, вот так вот, да?
– Я всегда могу получить эту информацию из паспортной службы.
– Наверное, мне стоило догадаться, как у тебя мысли пойдут. Ты ведь полицейский, так? А мы все на самом деле ублюдки.
– Я так не думаю. И еще я бы хотел знать, что ты делал на следующий день после встречи выпускников.
– А-а, когда умерла Кристина.
– Да, именно тогда.
– Да просто остывал, Эд. Бродил по городу. Читал воскресные газеты, смотрел, как проходит жизнь.
– Кто-нибудь был с тобой?
– Ни единой души весь день.
– Ты говорил с Хелен Смарт?
– С Хелен Смарт? А почему ты спрашиваешь?
– Потому что хочу, чтобы ты ответил на вопрос.
– Нет, я с ней не говорил.
– А как насчет почты?
– А-а, почта. Может быть. Я ей посылал сообщение. Может быть, именно в тот день.
– Ты состоял в переписке с Хелен Смарт?
– Не было никакой переписки. Я просто отправил ей сообщение.
– А это не одно и то же?
– Наверное, почти что.
– Зачем ты написал ей?
– Чтобы сказать, что ей нужно работать со своими демонами. Что нужно найти мир в душе.
– Понятно. Она ответила?
– Сказала, что работает над этим.
Ньюсон встал.
– Спасибо за пиво, Роджер. Звони.
– Когда этот парень позвонит тебе, Эд, возвращайся сюда. Я же сказал, что знаю его.
– Да, и я тоже, – ответил Ньюсон. – В прямом смысле этого слова. Я правда его знаю.
– Неужели?
– Да, видишь ли, Кристина Копперфильд наговаривала мне сообщение по мобильному телефону, когда ей в дверь позвонил убийца. Она посмотрела в глазок и, увидев его, завершила свое сообщение словами, из которых ясно следовало, что мы оба знаем ее посетителя. – Он очень внимательно смотрел в лицо Джеймсона, выискивая хоть малейший признак страха или паники.
– Что ж, полагаю, она не сказала, кто этот парень, иначе бы ты его уже поймал.
– Не сказала. Но кто бы он ни был, этот убийца, Роджер, я его тоже знаю.
Ньюсон пошел к выходу, пытаясь шагать как самый настоящий, уверенный в себе, контролирующий каждое движение полицейский.
Когда он дошел до двери, Джеймсон снова заговорил:
– Знаешь что? Думаю, может, этот парень делает всем большое одолжение, убирая мусор, что-то вроде нашей работы в Нью-Йорке, отсутствие терпимости. Как насчет отсутствия терпимости к тиранам, а? Я видел достаточно дерьма, чтобы понимать, что недостаточно просто заламывать руки и говорить, как все ужасно. Иногда с этим нужно что-то делать.
Опять эта фраза. «С этим нужно что-то делать».
Фраза Хелен. И Роджера. Хелен Смарт. Роджер Джеймсон. Неплохая команда. Один тиран, одна жертва, одна школа. Школа Ньюсона.
Ньюсон знал их обоих.
Хелен Смарт никогда бы не попала в дом Фарры Портер или Энджи Тэтум, но может, это удалось бы Роджеру Джеймсону. Большому, симпатичному американскому копу. Возможно, он убедил бы их впустить его. С другой стороны, Роджер Джеймсон вряд ли вызывал в таком человеке, как Адам Бишоп, что-нибудь, кроме опасений и сомнений, в то время как задорной, сексапильной малышке Хелен удалось бы завоевать его доверие. Может быть, за дверью Кристины Копперфильд стояли два человека, когда она делала свой последний телефонный звонок? В этом случае она бы действительно могла рассказать Ньюсону что-то удивительное.
30
На следующее утро Ньюсон снова поехал в Манчестер, где у него была назначена встреча с Марком Пирсом в спортивном клубе «Фэллоу-филд». Он сел на поезд в 6:55 с Юстона и, как всегда с удовольствием позавтракав в вагоне, подумал, что уже можно позвонить Роду Хейнзу патологоанатому из Манчестера. Трубку взяла женщина.
– Доктор Кларк?
– Кто это? – подозрительно спросила она.
– Эд Ньюсон. Я звоню доктору Хейнзу.
– А, ну да, конечно. Не стоило мне брать трубку… Просто дети, знаете ли. Я дала им его номер. – Она была явно смущена. – Я его позову. Еще очень рано, инспектор.
– Да, я знаю, простите. На самом деле мой вопрос по медицинской части. Скажите, если человек получил не очень серьезную неврологическую травму в молодости – и при этом пострадал мозг, – могло ли это сказаться в дальнейшем?
– Это трудный вопрос, инспектор. Что вы называете не очень серьезной травмой? И что значит «сказаться»? Физически? Умственно? Психологически? Каково было повреждение мозга? Как его лечили? Было ли лечение эффективным? Вы же видите, инспектор, что ваш вопрос непростительно неточный.
Изменение жизненных обстоятельств никак не повлияло на остроту ума доктора Кларк.
– Хорошо, четырнадцатилетнего мальчика много раз в течение часа бьют по голове книгой, в результате он почти теряет сознание. Его лечат в больнице от повреждения мозга, и затем он месяц лежит в постели, но еще несколько лет после этого страдает головными болями. Как вы думаете, это может сказаться через пятнадцать лет?
– Конечно, может! Это так или иначе будет сказываться всю жизнь!
– Я говорю о реальном физическом повреждении мозга. Возможно ли, что такое повреждение приведет к дисбалансу, не очевидному, создаст своего рода умственную бомбу замедленного действия. Потом его жизнь наладится, и вдруг в один прекрасный день он возьмет и свихнется, потому что ярость копилась в нем долгие годы?
– И он соскочит с катушек?
– Да.
– Например, начнет колоть людей циркулем и красить им лобковые волосы в рыжий цвет?
– Возможно.
– Это может случиться. Не наверняка, но нет ничего невозможного, когда дело касается мозга.
Однако без сканирования мозга и многочисленных неврологических анализов ничего сказать нельзя. Может быть, парень в полном порядке, и при этом он своего рода Джекилл и Хайд. Если хотите знать наверняка, нужно поместить его под психиатрический надзор и как следует с ним поработать.
– Понятно. Что ж, спасибо. Сомневаюсь, что найду для этого основания. Просто решил проверить. Спасибо, что уделили мне время. У вас все в порядке?
– Да, спасибо.
– Что ж… передавайте привет доктору Хейнзу.
Ньюсон положил трубку. Доктор Кларк была права, его вопрос был несколько глупый. Он переключился на газеты. Все желтые издания повествовали о трагическом самоубийстве Тиффани Меллорс. Большая часть газет уделила этой истории весь разворот, одновременно проливая слезы по загубленной молодой жизни и наслаждаясь подростковой красотой девушки. Были фотографии, на которых Тиффани широко улыбалась, одетая в короткую спортивную юбку, и играла в бадминтон на пляже в крошечных шортах и верхе от купальника. Были фотографии со школьных вечеров, где она танцевала, красотка в майке с большим вырезом и гордо выставленным напоказ животиком с обязательным украшением на пупке, в джинсах на бедрах самого низкого кроя, какой Ньюсон только видел. Все газеты рассуждали об одном и том же. Если такую девушку издевки одноклассников заставили перерезать себе вены, то мы ничего не смыслим в размерах проблемы. Ньюсон прочитал все заметки и задумался. Тиффани Меллорс страдала как Хелен, но жила как Кристина. Странно. Он думал, что газеты правы. В вопросах насилия никогда не знаешь, чего ожидать.
Поезд остановился на Манчестер-Пикадилли точно вовремя, и Ньюсон позволил себе роскошь прогуляться до Рашелм. Обложки вчерашнего выпуска манчестерской «Ивнинг ньюс» красовались на прилавках лотков, мимо которых он проходил. И сюда докатилась лихорадка насилия. Вся страна была вовлечена в судорожные размышления о потерянной невинности, затоптанных цветках и общем умственном здоровье школьников.
«Это всего лишь вопрос времени, – сообщала заметка на первой странице, – когда Манчестер столкнется с трагедией своей Тиффани Меллорс». И снова шли фотографии. Какой-то предприимчивый журналист убедил одноклассников Тиффани отдать ему фотографию всей группы подруг во время посещения местного открытого бассейна. Пять шикарных девушек в откровенных купальниках улыбались и ели мороженое. Тиффани была в центре, сверкающая звезда золотой галактики, и все же, как она сообщила миру в предсмертной записке ее погубили издевательства.
Марк Пирс работал и тренировался в обычном спортивном клубе, полном, как все подобные заведения, грубых, потных и отвратительных мужиков. Мужчины всех рас собрались здесь с целью обрести физическое совершенство и применять его на деле. Квадратики на прессе и ужасающие бицепсы были здесь стандартом. Ньюсон отметил, что молодым людям, увлекающимся боевыми искусствами, в какой-то момент попытались напомнить об изначальных духовных корнях этого мастерства. На стенах висели плакаты с изображениями садящегося солнца, неподвижного моря и прекрасными рассуждениями о гармонии и умеренности. С других плакатов смотрели Ван Дамм, Брюс Ли и Терминатор. Клиенты этого клуба приходили сюда не для того, чтобы познать себя и завершить духовное путешествие к целостности. Их целью было научиться одним ударом отделять голову человека от тела.
Ньюсон стоял в дверях, в то время как бритоголовый здоровяк, видимо сотрудник клуба, упорно его игнорировал и продолжал уделять все свое внимание игровому автомату, изображающему кикбоксерский поединок. Наконец игра закончилась.
– Для начинающих – в общественном центре Мосайда, – сказал он, не глядя на Ньюсона. – Но на твоем месте, приятель, я бы просто купил себе пушку.
– Я не собираюсь учиться кикбоксингу, – ответил Ньюсон. – Мне нужно увидеть одного человека. Марка Пирса. Я из полиции.
Ньюсон достал свой жетон, на который мужчина взглянул с плохо скрытым презрением.
– Бля, это ты – инспектор?
– Да.
– Бля-я, значит, южные полицейские такие же задроты, как и ваши футболисты.
– Не могли бы вы сказать мистеру Пирсу, что я его жду?
– Марки! – крикнул бритоголовый молодому человеку, который был занят тем, что посылал удар за ударом в многострадальную голову спарринг-партнера, явно уступающего в классе. – МАРКИ!
Но тот не слышал. Он полностью ушел в свой мир, где были только пот, мышцы и избитая туша противника. Его существование сводилось только к этому. Здоровяк выключил музыкальный центр, орущий на полную катушку гангста-рэп, подошел к рингу и облокотился на канат.
– Марк, твою мать!
Наконец собственное имя проникло в мозг Марка, и он прекратил драться. Повернувшееся к Ньюсону лицо было безумное, агрессивное и одновременно подозрительное, словно у собаки, которую оттащили от миски с едой.
– Тут легавый из Лондона, говорит, что к тебе. Марк Пирс вспомнил. Моргая от пота, ручьями лившегося по лицу, он положил на голову полотенце и вылез с ринга.
– Не могу уйти, некогда переодеваться и вообще, – объяснил он. – Всего три часа на тренировку, а потом надо чистить сортиры, так что давай быстро, понял?
– Три часа? Вы занимаетесь этим три часа?
– Не сомневайся, блядь, именно столько. У меня никто не выебывается.
Они пошли в раздевалку, где Ньюсона чуть не стошнило от вони. Это была чисто мужская среда, и Ньюсону казалось, что воздух здесь плотный, словно суп, и состоит из одних только пропитанных потом бандажей на скамейке, куда Пирс предлагал ему сесть. Ньюсону пришлось спихнуть тряпки на пол.
– Как долго вы уже тренируетесь?
– Четыре года. Это классно, это моя жизнь, мать ее. Ради этого я живу.
– И еще для того, чтобы иметь возможность однажды устроить Денису Спенсеру показательный кикбоксинг, ведь так?
Пирс удивленно посмотрел на Ньюсона.
– Какого хрена ты знаешь про меня и про Спенсера?
– Я читал ваше сообщение на сайте поиска однокашников.
– Значит, ты с нами учился? Я тебя не помню.
– Нет, я расследую убийство.
– Чье?
– Дениса Спенсера.
Кажется, сначала Пирс даже не понял.
– Что ты хочешь сказать? Ты на что намекаешь? Чье убийство? Ведь не Дениса Спенсера? Ведь не его, а?
– Его, Дениса Спенсера.
– Он ведь в армии.
– Был. Но больше года назад его убили.
– Да иди ты, не может быть.
– В этом не может быть никаких сомнений. Денис Спенсер убит. Я полагал, что вы это знаете.
Изумление на лице Марка Пирса вдруг сменилось отчаянием. Немного придя в себя, он начал завывать:
– Не-ет! Нет, нет, нет, сука, нет!
– Мне жаль, что вы расстроены, – сказал Ньюсон. – Я полагал, что вы будете рады.
– Рад?! Рад?! Да ни хуя я не рад! – Пирс что есть силы ударил кулаком по одному из шкафчиков, сильно погнув его. Он вскочил на ноги и нанес серию ударов по мертвому металлу, который грохотал так, что здоровяк у двери пришел утихомиривать его:
– Я тебе покажу, блядь, как ломать чужое имущество! Я из твоей ебаной зарплаты вычту!
Пирс снова сел, кажется, ярость утекла из него, уступив место отчаянию.
– Я хотел его убить, – сказал он. – Я хотел запинать этого ублюдка до смерти. Я собирался поехать к нему и сделать это в тот самый день, когда получу черный пояс. Я тренировался четыре года. Четыре ебаных года. Он был моей целью. Моей целью.
– Мистер Пирс…
– Только решив, что убью его, я начал жить нормальной жизнью.
– Что ж, кто-то избавил вас от этих хлопот, мистер Пирс, а также от пожизненного срока за убийство. На вашем месте я бы подумал о хорошей стороне этого дела.
– Но я сам хотел это сделать.
– Марк, помимо того сообщения на сайте, вы кому-нибудь рассказывали о том, что с вами сделал Спенсер?
– Нет, это было только между нами.
– Даже подруге не рассказывали?
– У меня нет подруг. Я им не верю. Они все шлюхи. Я люблю только расквашенные морды.
– Денис Спенсер погиб от многочисленных ударов книгой по голове. Подумайте, кто бы мог сделать это от вашего лица?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44