Это грозит тяжелыми последствиями - глубоким прорывом противника в полосе нашей обороны.
- Даем бой? - спросил я генерала Щеглова. - Не подкачает артиллерия?
- Даем бой! - твердо ответил Евгений Владимирович.
- Тогда передай своим орлам мой приказ: все батареи на прямую наводку и огонь!
И вот по команде Щеглова, переданной на огневые позиции, одиннадцать артиллерийских полков почти одновременно ударили по наступающим фашистам прямой наводкой. Это была стена огня. В нем сгорели десятки танков и самоходных установок, огонь разметал, рассеял и уничтожил густые цепи вражеской пехоты.
Генерал Лопатин организовал контратаку, его гвардейцы ударили в штыки и погнали гитлеровцев. Ранний зимний вечер застал стрелков 13-го корпуса на тех же позициях, которые они занимали утром. А поле боя, заставленное множеством сгоревших танков с черно-белыми крестами, заваленное сотнями трупов фашистов, было у гвардейцев уже за спиной.
Первый день наступления не принес противнику ничего, кроме огромных потерь. Однако вспоминая этот напряженный 12-часовой бой, который начался для нас трудно, а закончился успешно, я хотел бы сделать одну существенную оговорку.
Тактический фон описанного выше эпизода сложился из совпадений случайных обстоятельств, поэтому нельзя делать на этом основании какой-то обобщенный вывод насчет успешного противоборства артиллерии с массированной танковой атакой. Мы сосредоточили артиллерию на очень узком и неглубоком участке, намеченном для прорыва. Противник, в свою очередь, избрал этот участок для удара крупными силами пехоты и танков. В лобовом столкновении мы одержали верх благодаря мужеству, хладнокровию и боевому мастерству наших артиллеристов.
Разумеется, этот фактор всегда был и будет одним из решающих. Но полагаться только на него, сбрасывая со счетов другие важные факторы, командир не имеет права. 19 февраля, когда вражеские танки неожиданно прорвались в район наших огневых позиций, когда вслед за танками эти позиции атаковала пехота, у нас оставался один-единственный выход - оставить всю артиллерию на месте, в прежней группировке, и огнем прямой наводки сломить наступающего противника. Эта удалось. Но если бы фашистское командование, располагая соответствующими разведданными, нанесло удар севернее - например, на Гарбзайден, Гранц, 43-я армия оказалась бы в чрезвычайно трудном положении. Правый наш фланг был слабо прикрыт артиллерией именно потому, что, готовясь к наступлению, мы сконцентрировали ее на левом фланге, на 4 - 5-километровом участке.
Вечером, когда мы доложили в штаб фронта итоги боя, командующий генерал армии И. Х. Баграмян информировал нас о положении левого соседа - 39-й армии генерала Людникова. В ее полосе противник нанес два встречных удара вдоль железной дороги Фишхаузен - Кенигсберг: один - от Фишхаузена, другой от Кенигсберга, пытаясь восстановить связь между земландской и кенигсбергской группировками.
- Надо помочь Людникову, - заключил Иван Христофорович. - Передайте ему корпус Ксенофонтова и приданные вам пушечные артбригады и гвардейский минометный полк.
- А приказ о наступлении?
- Отменяется, - сказал он. - Ваша задача - жесткая оборона...
В связи с новой задачей нам пришлось спешно перегруппировывать войска. Неудача противника, крупные потери, им понесенные, еще не означали, что он отказался от замысла прорвать оборону 43-й армии. Всю ночь на юге, в полосе 39-й армии, полыхали орудийные зарницы, линия фронта заметно подалась к востоку, в сторону Кенигсберга, как бы обтекая наш левый фланг.
День 20 февраля прошел относительно спокойно, однако с наступлением темноты фашисты вновь активизировались. Ночью они предприняли серию атак в полосе 13-го гвардейского корпуса, но были повсеместно отброшены. Пленные, захваченные гвардейцами, показали, что против нас действуют 95-я и 93-я пехотные дивизии, причем последняя на днях была переброшена на Земланд морем, на судах под флагами нейтральных государств. Задача этой группировки - выйти на рубеж Викау, Лазеркайм (юго-восточнее горы Бисмарка), где соединиться с кенигсбергской группировкой113. Необычную для немецко-фашистских войск тактику ночных атак пленные объясняли большими потерями от нашего артогня.
Бои продолжались. Днем противник приводил в порядок и пополнял свои части людьми и техникой, непрерывно прибывавшей на транспортах в порт Пиллау, ночью пытался наступать в общем направлении на гору Бисмарка. Однако надежды гитлеровского командования уменьшить потери переменой тактики не оправдались. Огонь нашей артиллерии ночью был так же эффективен, как и в светлое время суток. Легкая артиллерия и минометы вели огонь по заранее пристрелянным рубежам, тяжелые орудия 37-й артбригады успешно подавляли батареи противника. Необходимая для стрельбы по невидимым целям артиллерийская инструментальная разведка была у нас на высоте. Кстати сказать, подобными подразделениями враг не располагал. Этим и объясняется тот факт, что, несмотря на превосходство гитлеровцев в числе артиллерийских и минометных стволов (54 ствола на 1 км фронта против 46 стволов у нас)114, они начисто проиграли нашим артиллеристам контрбатарейную борьбу.
С 25 февраля натиск противника стал ослабевать. Если ранее в его атаках участвовало одновременно до четырех пехотных полков с 20 - 30 танками, то теперь действовали лишь мелкие группы автоматчиков, каждая из которых поддерживалась 2 - 3 танками. Показательно, что за семь дней наступления фашисты продвинулись лишь на 4,5 - 5 км в очень узкой полосе - не шире 3 - 4 км.
Основная боевая нагрузка в февральских боях легла на личный состав 87-й гвардейской дивизии генерала Кирилла Яковлевича Тымчика и 263-й Сивашской дивизии полковника Корнелия Георгиевича Черепанова. Оба они твердо управляли частями и подразделениями, быстро и решительно ликвидировали отдельные прорывы танков и пехоты противника.
Однако южнее, в полосе соседней армии, фашистам удалось пробить коридор шириной 5-9 км от Фишхаузена к Кенигсбергу вдоль южного берега Земландского полуострова. В результате мы были вынуждены загнуть свой левый фланг, линия фронта образовала глубокий выступ в сторону противника. С северо-запада этот выступ оборонял 90-й корпус генерала Седулина, с запада и юга - 13-й гвардейский корпус генерала Лопатина. Наша оборона опиралась на город Куменен и гряду господствующих высот (гора Бисмарка и высота 91,2), перекрывавших главную шоссейную дорогу Фишхаузен - Кенигсберг.
Этот важный в тактическом отношении район стал теперь главной целью вражеского командования. Пробив коридор к Кенигсбергу, оно тотчас попыталось расширить его к северу, срезать опасно нависавший над ним выступ. Противник создал две группировки: на северном фасе выступа сосредоточились переброшенные из Кенигсберга 5-я танковая и 561-я пехотная дивизии, на южном фасе - 58, 93 и 95-я пехотные дивизии.
С 1 марта, после трехдневного затишья, боевые действия вспыхнули с новой силой. И северная группировка фашистов, и южная перешли в наступление, стремясь соединиться у гряды господствующих высот. Во втором часу ночи генерал А. И. Лопатин доложил, что большая группа автоматчиков, прорвавшись от господского двора Прилаккен, атаковала высоту 111,4. Атака отбита, но положение тяжелое - 261-й гвардейский полк подполковника И. И. Рубцова ведет бой в прлуокружении, связь с ним прервалась.
Доклад Антона Ивановича меня встревожил - слишком хорошо я знал, что могут означать подобные скупые фразы. Приказываю:
- Готовь контратаку. Еду к тебе.
С НП генерала Лопатина был виден бой. К югу от нас, над лесом, тьма ночи то и дело озарялась короткими вспышками орудийного огня, на фоне которых проступали вдали контуры каменной вышки Бисмарка. Лопатин уже восстановил связь с полком Рубцова, при мне допросил доставленного оттуда пленного. Он был из 273-го полка 95-й пехотной дивизии. В этом полку, как показал пленный, были созданы два отряда автоматчиков, перед которыми ставилась задача внезапной ночной атакой овладеть горой Бисмарка и удержать ее до подхода главных сил.
По телефону связываюсь с Рубцовым, выясняю обстановку.
- Держимся, - докладывает он. - Фашисты в сотне метров от моего блиндажа. Опять лезут к вышке.
- Ни шагу назад! Держись, Иван Иванович, выручим...
Связь с ним опять прервалась. Уже после боя я узнал, что фашисты окружили блиндаж, Рубцов и несколько связистов отбивались гранатами. Выручил начальник разведки полка капитан Храбров, возвращавшийся в это время из штаба дивизии. Он собрал группу бойцов и возглавил контратаку. Гитлеровцы бежали от блиндажа, и командир полка восстановил управление батальонами.
О тактическом значении высоты 111,4 я уже говорил. Добавлю, что отличный обзор, открывавшийся с каменной вышки в сторону противника, был таким же и в нашу сторону. Овладев горой Бисмарка, фашисты смогли бы корректировать огонь артиллерии не только по ближним, но и по дальним тыловым коммуникациям 43-й и 39-й армий. Поэтому, как только я приехал на НП Лопатина, сразу же приказал минировать вышку.
В саперном батальоне 13-го гвардейского корпуса служил младший лейтенант А. М. Родителев - хладнокровный воин, умный и требовательный командир. Под огнем противника он со своими саперами минировал вышку, а в шесть часов утра, когда фашисты, подбадривая себя криками, полезли вверх по ее каменным ступеням, запалил бикфордов шнур. Грохот взрыва заглушил звуки боя. Стрелки Рубцова вместе с подоспевшим подкреплением атаковали высоту и выбили с нее противника.
А на рассвете, когда к горе Бисмарка подошли вражеские танки, их встретил хорошо организованный артиллерийский огонь.
Бои на этом направлении продолжались еще несколько дней, но продвинуться фашистам не удалось ни на шаг. Наоборот, контратакуя, стрелки 13-го гвардейского и 90-го корпусов улучшили свои позиции. С 7 марта немецко-фашистская группа войск "Земланд" была вынуждена перейти к обороне.
В ожесточенной и многодневной схватке за господствующую над всем Земландским полуостровом гряду высот противник понес большие потери. Лучшие его дивизии были обескровлены.
Это подтверждает и документ, хранящийся в архивах 43-й армии. Он был составлен сразу же после падения Кенигсберга. Наши разведчики опросили пленных немцев из числа старших офицеров. Вопрос перед ними был поставлен так: "Оцените действия вашего командования в ходе борьбы на Земландском полуострове".
В документе, обобщающем полученные ответы, указывается, что, по мнению большинства опрошенных, их командование допустило две главные ошибки:
1. "Все ожидали, что командование земландской группы войск, взаимодействуя с гарнизоном Кенигсберга, предпримет наступление на Гранц, чем обеспечит левый фланг Кенигсбергского укрепленного района, получит свободу маневра и пути подвоза через гавани Земландского полуострова. Вместо этого наиболее боеспособные дивизии - 95, 93, 58-я пехотные и 5-я танковая - были брошены в лоб группировке русских. Но активные действия в районе горы Бисмарка ничего не дали и привели к разгрому этих дивизий".
2. "Использование 95, 93, 58-й пехотных и 5-й танковой-дивизий в качестве гарнизона Кенигсберга позволило бы оказать более стойкое сопротивление штурму русских. Но вследствие разгрома этих дивизий оборону крепости приняли на себя фольксгренадеры и батальоны фольксштурма, имевшие на протяжении всего своего существования только поражения"115.
Разумеется, ответы, эти надо принимать с поправкой на состояние отвечавших, на горечь от поражения не только под Кенигсбергом, но и в войне вообще. Неверно, к примеру, сваливать вину за падение крепости на фольксформирования. Не они составляли основу 130-тысячного гарнизона. Уместнее было бы назвать среди главных причин падение боеспособности немецко-фашистских войск в целом.
И все же большая доля истины содержится в этих показаниях.
Действительно, земландская группа войск в ходе февральско-мартовских боев в районе горы Бисмарка была до предела истощена. Поэтому в апреле она уже не могла удержать коридор-, пробитый от Фишхаузена до Кенигсберга.
Но не будем опережать хронологию событий. В конце февраля в советских войсках, действовавших в Восточной Пруссии, произошли крупные организационные изменения. 1-й Прибалтийский фронт был преобразован в Земландскую группу войск, вошедшую в состав 3-го Белорусского фронта. В числе армий, переданных Земландской группе, была и наша 43-я. Главные силы фронта еще продолжали бои по ликвидации хейльсбергской группировки противника, а мы уже начали подготовку к очередной операции - к штурму Кенигсберга.
Победный залп над Балтикой
В двадцатых числах марта 1945 года, когда мы получили приказ о передислокации под Кенигсберг, войска 11-й гвардейской, 50-й и 39-й армий уже готовились к штурму крепости. До начала штурма оставалось всего десять суток.
Погода в марте нас не баловала. Балтийские ветры гнали с северо-запада серые облака, моросили дожди, туманы стояли почти до полудня, болотистая земля пропиталась водой, как губка. А тут вдруг выдался ясный солнечный день. Не теряя времени, я выехал на рекогносцировку отведенной нам полосы.
Самой высокой точкой северо-западнее Кенигсберга была гора Фухсберг (отметка - 68,9 м над уровнем моря) близ одноименного поселка. Отсюда до передовой - около трех километров. Сюда же вслед за нами приехали офицеры оперативной группы штаба, связисты, саперы. На вершине горы был оборудован наблюдательный пункт, у ее подножия, в старинном помещичьем доме, разместился вспомогательный пункт управления.
Объехав передний край, который еще занимали левофланговые соединения 39-й армии, изучив карту с последними разведданными, мы получили представление об укреплениях Кенигсберга на участке прорыва. На карте были помечены ступенчатой вязью траншеи и многочисленные отсечные позиции, скопления опорных пунктов, многокилометровые линии противотанковых рвов, кружками - дзоты, четырехугольниками - доты, щетинистыми овалами - крепостные форты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57