Прорвать его с ходу не удалось. За ночь мы сгруппировали войска, подтянули тяжелую артиллерию и с утра 11 октября возобновили наступление.
Бой развивался тяжело. Лавина огня обрушилась на центр наших боевых порядков. Били орудия вражеских фортов, била тяжелая артиллерия с кораблей. Продвижение отмечалось лишь на флангах, где 92-й и 90-й корпуса и часть сил 19-го корпуса упорно пробивались к Балтийскому побережью севернее и южнее города.
В 14.00 генерал Самарский доложил:
- Тридцать вторая Верхне-Днепровская Краснознаменная стрелковая дивизия вышла к морю в районе поселка и лесничества Старишкен. Отличились семнадцатый и сто тринадцатый полки. Они перерезали дорогу Мемель - Тильзит. Мемельский гарнизон отсечен от Восточной Пруссии. Очищаем побережье залива Куришес-Хафф. -И уже более будничным тоном добавил: - Трудно, Афанасий Павлантьевич. Сильный огонь со стороны Мемеля. С моря бьют фашистские крейсера.
Так мы вышли на Балтику. Свершилось то, чему были подчинены все усилия войск 1-го Прибалтийского фронта со времени окончания Витебской операции. Прибалтийская группировка противника была рассечена надвое. Успех этот, разумеется, разделяли все воины фронта. Одновременно с нашей армией к морю прорвались части 5-й гвардейской танковой (севернее Мемеля) и 51-й армий (южнее Руцавы).
С членом Военного совета С. И. Шабаловым мы проехали к побережью. Оставили машину за каменным домиком, дальше пошли пешком. Был хмурый осенний день с мелким дождем и холодным ветром, серая лента шоссе уходила на юг. На обочине два бойца приколачивали к столбу прямоугольник фанеры с надписью: "Товарищ! Эта дорога - в Восточную Пруссию. Вперед, на Тильзит!" Мы пересекли шоссе. В песчаных дюнах, в выемке, находилась полевая кухня. Поодаль, развернув башни стволами к морю, стояли танки. Вокруг одного из них сгрудились танкисты. С котелками в руках, закинув голову, они смотрели на рослого офицера. А он, опершись на башню, громко и вдохновенно читал стихи:
Шумела Балтика. Валы
Катились пенной чередою.
Как стрелы, вырвавшись из мглы,
Летали чайки над водою.
Над морем таял синий мрак,
И вдруг зардело, засияло...
В этот миг над морским горизонтом, где в туманной мгле маячили фашистские военные корабли, сверкнул орудийный залп. Докатился тяжелый гул, снаряды рванули где-то за спиной, за дорогой. Но никто из танкистов даже не обернулся. Поэт, пренебрежительно махнув рукой в сторону кораблей, продолжал:
На маяке взметнулся флаг,
Прорезав тучи светом алым.
Бил в берег яростный прибой,
Кружились чайки на просторе.
Мы пили солнечный настой,
Ногою твердой став при море...
- Узнаешь? - спросил меня Сергей Иванович.
Ну конечно! Это был Сергей Кузьмич Баренц, один из корреспондентов армейской газеты, очеркист и поэт, всегда искавший тематику своих произведений на переднем крае войны - в стрелковом окопе, в танковом десанте, на артиллерийских огневых позициях.
Нас заметили, кто-то подал команду, Баренц спрыгнул с брони, направился к нам.
- Когда же, Сергей Кузьмич, успел сочинить? - спросил Шабалов.
- Сегодня. В такой час не ты к рифме, но она к тебе спешит.
- Хорошие стихи. Но не обессудь за прозаический вопрос: почему "солнечный настой" в такую хмурь?
- Верно, погода не праздничная, - согласился Баренц. - Но вижу в ней солнце, ничего не поделаешь.
Возвращались к машине уже втроем, говорили о поэзии на войне, я вспоминал Алексея Суркова, его "Землянку", минные поля сорок первого, с которых ушла в большую жизнь эта песня. Баренц рассказывал нам о технике поэтической работы, о том, как мучительно трудно бывает осмыслить то или иное событие и, наоборот, как иногда неприметная деталь вырастает вдруг в художественный образ. Цитировал Пушкина, Лермонтова, Некрасова, потом спросил:
- Не упрекнут меня за последнюю строку?
- "Ногою твердой став при море"?
- Да. За пушкинскую строку.
- За что ж упрекать? Это давний обычай. Дань глубокого уважения к великому поэту...
* * *
Прорыв армий 1-го Прибалтийского фронта к Балтийскому побережью для всех нас был событием знаменательным, однако общая обстановка, сложившаяся под Мемелем, оставалась весьма напряженной. Наши атаки непосредственно на Мемель успеха не принесли: артиллерию противника подавить не удалось. Командующий артиллерией армии Е. В. Щеглов сосредоточил на вражеских фортах огонь тяжелых дивизионов, стрельба была меткой, но не результативной. Многопудовые снаряды не причиняли фортам сколько-нибудь заметного ущерба.
На внешнем обводе продолжались напряженные бои. Атаки наших стрелков поддерживались артиллеристами, залпами "катюш" 2-й гвардейской минометной дивизии генерала М. Н. Богдана. В свою очередь, противник бросал в контратаки пехоту и танки, его береговая и корабельная артиллерия вела плотный огонь.
Телефоны на КП зуммерили беспрерывно. Принимая очередной доклад из 92-го корпуса, я услышал, как командующий артиллерией фронта генерал Хлебников (он тоже находился на КП армии) сказал Щеглову:
- Буду докладывать. Нужны калибры особой мощности. Без них нам форты не проломить.
Едва я положил трубку, как опять звонок. На проводе штаб фронта - генерал Курасов. Докладываю: атаки на Мемель результата не дают.
- Как это - не дают? - спросил Владимир Васильевич. - Ваш правый сосед уже ворвался в Мемель.
Это сообщение меня так озадачило, что я даже не сразу ответил. Ведь правый наш сосед - 5-я гвардейская танковая армия наступала на Палангу, между ее частями и нашим центром к берегу моря вышел 92-й стрелковый корпус генерала Ибянского, он уже охватил Мемель с северо-востока и находился в 8-10 км от городских окраин. Если бы части 5-й танковой прошли через боевые порядки корпуса, Ибянский тотчас поставил бы меня в известность.
Мой доклад, однако, не очень-то убедил генерала Курасова, и я передал трубку генералу Хлебникову. Николай Михайлович подтвердил, что ни о каком прорыве в Мемель и речь идти не может. Бой тяжелый, пока что не удалось прорвать даже внешний обвод мемельских укреплений.
Недоразумение скоро прояснилось. Дело было так. Командир одной из танковых бригад, ворвавшись в Палангу, доложил, что он ведет уличный бой в Мемеле. На войне, особенно в сложной обстановке, когда подвижные войска, добиваясь успеха, вынуждены часто и резко менять направления ударов, подобные случаи не исключены. Потерять ориентировку в горячке боя легко, тем более здесь, где оба города - Паланга и Мемель - рядом.
13 октября 43-я армия, как и другие армии 1-го Прибалтийского фронта, завершив Мемельскую операцию, перешла к обороне. В тот же день стало известно: войска 3-го Прибалтийского фронта при содействии войск 2-го Прибалтийского освободили Ригу. Теперь вся Прибалтика, за исключением Курзсмского полуострова и Мемеля, была освобождена от гитлеровских оккупантов. Левофланговая 2-я гвардейская армия 1-го Прибалтийского фронта и 90-й корпус нашей армии вышли к северной границе Восточной Пруссии, к реке Неман.
Ставка высоко оценила достигнутые успехи. Гремели праздничные салюты в Москве. Войскам, участвовавшим в освобождении советских прибалтийских республик, объявил благодарность Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин.
Не подлежит сомнению, что в ходе Мемельской операции войска 1-го Прибалтийского фронта добились крупного оперативного результата. И все же у нас была какая-то неудовлетворенность. Конец, говорят, делу венец. А конец-то операции получился смазанным: Мемель не взяли.
Как только армия перешла к обороне, мы провели разбор операции с командирами корпусов, дивизий и полков, с политработниками и штабными офицерами. Мне довелось сделать на совещании доклад, стенографическая запись которого сохранилась в архиве. Среди основных вопросов доклада был и такой: "Каковы причины задержки под Мемелем? Почему, наступая так быстро и успешно, 43-я армия не поставила последнюю точку в наступлении - не взяла Мемель?"
На мой взгляд, главная причина заключалась в том, что, подходя к Мемелю, мы не собрали свои силы в кулак. Высокий теми наступления, походившего в иные дни на погоню, слишком захватил нас, армия рассредоточила свои силы на широком фронте. Каждое соединение стремилось первым выйти к морю. 92-й корпус рвался к морю севернее города, значительная часть сил 19-го корпуса, а также танки, приданные армии, - южнее. А штаб не направил вовремя высокий наступательный порыв войск в нужное русло. И получилось, что первоначальный удар по Мемельскому укрепленному району мы нанесли лишь одной третью тех сил, которыми располагали. "Если подходить критически к нашей операции, - говорилось в моем докладе, - то армия вовремя не уловила момент, не сумела, когда было возможно, нацелить все в одну точку. Растянулись на широком фронте, была расплющенность удара, не было укола".
Вывод в докладе был сформулирован так: "Прошли 134 километра, в среднем по 26 километров в день. Если бы Мемель взяли, операция была бы классической..."106
Надеюсь, читатель простит меня за термин "классическая операция", употребленный по отношению к войскам армии, которой я командовал. Но мне очень хотелось, чтобы из тех ошибок, которые были допущены в ходе операции, каждый ее участник сделал глубокие выводы. Нам ведь еще предстояло воевать и воевать. Впереди была Восточная Пруссия - давний оплот германского милитаризма и фашизма.
От Тильзита до горы Бисмарка
Новый, 1945 год наша армия встречала на прежних оборонительных рубежах. Войска правого фланга, охватив полукольцом мемельский плацдарм противника, частью сил несли охрану морского побережья севернее и южнее Мемеля. Войска центра и левого фланга стояли на границе Восточной Пруссии, по реке Неман - от его устья близ залива Куришес-Хафф и далее на восток, вверх по течению реки до города Рагнит. Армейская полоса обороны превышала 230 км.
Нам противостояли две крупные группировки немецко-фашистских войск: одна в Мемеле, другая - за рекой Неман, в районе города Тильзит. И хотя фланги этих группировок были разобщены, обе они выполняли единую оперативную задачу: прикрывали с севера Земландский полуостров, в глубине которого располагался Кенигсберг - главный город Восточной Пруссии и главная крепость этого насыщенного укрепленными полосами района.
Связь с Восточной Пруссией вообще, с тильзитской группировкой в частности, мемельский гарнизон поддерживал двумя путями: морем и по песчаной косе Курише-Нерунг. Эта коса была укреплена противником, охранялась батареями береговой артиллерии и военными кораблями и широко использовалась для маневра войсками, для их переброски с Земланда на мемельский плацдарм и обратно.
К началу января обе фашистские группировки были полностью вскрыты нашей разведкой. Мемельский плацдарм оборонял 40-й немецкий танковый корпус в составе 58-й и 95-й пехотных дивизий, двух охранных полков и пяти отдельных батальонов. На тильзитском направлении оборонялся 9-й армейский корпус: 551, 548 и 561-я пехотные дивизии, три охранных полка, авиадесантный полк, 309-я бригада штурмовых орудий и несколько отдельных батальонов, не считая фольксштурмовцев.
Таким образом, перед 43-й армией противник имел примерно восемь дивизий пехоты. Однако качество этих соединений, их боевой состав и боеспособность были неравноценными.
В тильзитской группировке числилась 551-я дивизия, с которой мы познакомились в предыдущей операции. Эта та самая "народно-гренадерская имени Геринга" дивизия, солдаты которой в панике бежали с поля боя. В течение одного дня она была разгромлена, а теперь, заново сформированная, опять появилась на переднем крае.
К типу "народно-гренадерских" формирований принадлежали также 548-я и 561-я дивизии, каждая из которых насчитывала по 7 - 7,5 тысячи человек, то есть примерно вдвое больше, чем наша стрелковая дивизия. Фольксгренадеры не имели боевого опыта; они были вооружены самозарядными винтовками и автоматами. Боеспособность этих дивизий оставалась низкой.
В противоположность войскам, оборонявшимся на тильзитском направлении, немецко-фашистские дивизии под Мемелем были кадровыми. В период затишья они получили пополнение людьми и техникой и представляли собой вместе с приданными частями серьезную боевую силу - 28 пехотных батальонов.
Закономерен вопрос: почему фашистское командование придавало такое значение мемельскому плацдарму? Почему для его защиты оно выделило лучшие дивизии? Ответ на этот вопрос следовало искать в далеко идущих планах врага. Гитлеровцы рассчитывали на активизацию как мемельской своей группировки, так и другой, более крупной - 16-й и 18-й армий, которые уже более двух месяцев были прочно заблокированы советскими войсками северо-западнее Риги, на Курземском полуострове.
Воссоединить курземскую группировку с мемельской, восстановить их фланговую связь с Восточной Пруссией и тем самым создать вновь сплошной фронт в Прибалтике - этот замысел не давал покоя фашистскому генералитету. Замысел, прямо скажем, авантюрного пошиба. Фактически же армии вермахта не были уже способны к наступательным действиям крупного масштаба. И дело не только в громадных потерях, понесенных пехотой, артиллерией, танками и авиацией противника. Дело еще и в заметном падении боевого мастерства во всех звеньях вермахта, начиная с крупных штабов и кончая мелкими подразделениями. Штабы как бы застыли и закоснели в тех понятиях, которыми руководствовались, планируя операции еще в 1941 - 1942 годах. Между тем солдаты, получавшие эти приказы, были уже солдатами сорок пятого года. Груз постоянных и жестоких поражений неумолимо давил на их психику. И хотя противник по-прежнему оставался достаточно сильным, боязнь окружения и связанная с ней паника заметно влияли на действия фашистских войск.
Эта боязнь явственно прослеживалась и в боях местного значения. Так, в декабре фашисты провели под Мемелем более 30 разведывательных поисков, но все они кончились безрезультатно. Слабая их подготовка, слабое руководство самим ходом разведки - все это в какой-то мере характеризовало состояние вражеских войск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57