Перегруппировав силы, выдвинув к правому флангу и 19-й стрелковый корпус генерал-майора Д. И. Самарского, 43-я армия продолжила наступление. Хорошо помогли нам летчики 3-й воздушной армии генерала Папивина. Две авиационные штурмовые дивизии действовали в тесном контакте со стрелковыми соединениями, выполняя их заявки. Удар "илов" под Балдоне был столь массированным и результативным, что, докладывая, командир 1-го корпуса Васильев назвал его "авиационным наступлением". Штурмовики, бомбя и расстреливая танки, самоходки и бронетранспортеры 11-й эсэсовской моторизованной и 14-й танковой дивизий, буквально проломили их боевые порядки. Полоса удара была завалена разгромленной военной техникой. Чад горящего масла и бензина затмил горизонт. Танкисты генерала Обухова и стрелки 179-й дивизии полковника Шкурина, 357-й дивизии генерала Кудрявцева и 145-й дивизии генерала Дибровы без какой-либо задержки двинулись вперед и 22 сентября ворвались в Балдоне. К сожалению, сам Петр Акимович Диброва так и не вступил в освобожденный город. Накануне днем, уже близ западных предместий Балдоне, генерал Диброва был тяжело ранен и отправлен в тыл, в госпиталь.
Поздний вечер 23 сентября застал войска 43-й армии близ Даугавы. Соединения 3-го гвардейского механизированного и 1-го стрелкового корпусов находились уже в 1 - 1,5 км от южного берега реки и в 2 - 2,5 км от Текавы последнего крупного населенного пункта к юго-востоку от Риги. До столицы Латвии нам оставалось пройти не более 12-13 км.
Мы готовились возобновить наступление с утра, когда на КП позвонил начальник штаба фронта:
- Батурин101 приказал вам немедленно явиться к нему.
Поехал я на КП фронта. Иван Христофорович коротко объяснил обстановку: противник стянул под Ригу и Митаву почти все свои силы, действующие в полосе 1-го Прибалтийского фронта. На мемельском (клайпедском) направлении он оставил лишь четыре-пять дивизий. Ставка решила использовать эту его слабость в обороне и перенести главный удар на левое крыло 1-го Прибалтийского фронта от Шяуляя на Мемель (Клайпеду). Именно туда и перенацеливалась 43-я армия. Нам предстояло совершить 100 - 120-километровый марш в очень сжатые сроки, поскольку директивой Ставки начало Мемельской операции было назначено на 2 октября (затем этот срок перенесли на 5 октября).
- Сдадите полосу четвертой ударной армии. Марш начнете через два дня. Справитесь с выводом войск? - спросил генерал Баграмян.
- Справлюсь.
За двое суток мы сдадим полосу и подготовимся к маршу - в этом я не сомневался. Заботило другое: как сократить до минимума время и на вывод войск с переднего края, и на сам марш к Шяуляю? Ведь прибудем мы на местность совершенно незнакомую, нужно иметь в запасе время и на рекогносцировку, и на разведку противника, и на многие другие важные мероприятия, связанные с подготовкой к большому наступлению.
Интересен замысел оперативной маскировки, которая должна была скрыть от противника переброску 43-й армии из-под Риги к Шяуляю. Начальник штаба фронта генерал В. В. Курасов сказал нам следующее:
- Противник более всего опасается, что мы продолжим наступление на Ригу и здесь, под Ригой, рассечем его фронт вплоть до Балтийского побережья. Наша задача - подтвердить это заблуждение фашистского генералитета. Он ждет усиления нашей группировки под Ригой, мы продемонстрируем это. Войска четвертой ударной армии будут выходить к переднему краю днем, открыто. Войска сорок третьей армии будем выводить в тыл ночью, под покровом темноты. Дальнейший марш на Шяуляй - только в ночное время. Перед рассветом дороги пустеют, войска маскируются в лесных массивах.
Вернулся я на КП армии далеко за полночь, посоветовался с членом Военного совета, начальником штаба, с руководителями отделов и служб. Мы прикинули свои возможности и пришли к выводу, что сможем начать марш на сутки раньше, чем запланировано. Конечно, многое зависело от 4-й ударной армии, от того, как скоро ее войска смогут заменить наши дивизии на переднем крае. Командование 4-й ударной оперативно реагировало на нашу просьбу, задержек в смене войск не было.
Начальник инженерных войск генерал-майор А. А. Колмаков тотчас выслал группы специалистов для инженерной разведки всех шести основных маршрутов на Шяуляй. Саперам предстояло навести три дополнительных 60-тонных моста через реки Лиелупе и Муша и оборудовать шесть бродов. Начальник связи полковник Н. П. Захаров занялся организацией связи на марше, наш новый начальник тыла полковник И. В. Сидяк - тыловым обеспечением. Офицеры политического отдела армии и оперативного отдела штаба, получив соответствующие указания, выехали в соединения и части.
Работа пошла быстро и организованно. Согласно приказу командующего фронтом, 84-й корпус мы передали в состав 4-й ударной армии. Оставшиеся девять дивизий 1, 19 и 92-го корпусов готовились к маршу. К утру 24 сентября я доложил генералу Курасову, что шесть стрелковых дивизий уже выведены с переднего края и, если командование фронта разрешит, армия начнет марш на Шяуляй уже вечером, на сутки раньше срока. Владимир Васильевич одобрил нашу инициативу, дал нам "добро".
С наступлением темноты первые войсковые колонны вышли из лесных массивов и двинулись по дорогам на юг, к переправам через Мушу и Лиелупе и далее по своим маршрутам. Шли по 30 - 35 км в ночь, светлое время суток войска проводили на дневках, в лесах. За три-четыре (в зависимости от длины маршрута) ночных перехода армия вышла к Шяуляю и к рассвету 28 сентября полностью сосредоточилась в назначенном ей районе.
Как показали дальнейшие события, и сама переброска столь крупных сил на большое расстояние, и двукратная смена войск, проведенная в армейском масштабе (сначала под Ригой, затем под Шяуляем, где 43-я армия приняла часть полосы 2-й гвардейской армии), и непосредственная подготовка к прорыву вражеского фронта - все это ускользнуло от внимания фашистской разведки.
План оперативной маскировки, составленный генералом Курасовым, сыграл свою роль. Однако план этот, как и любой хороший план, могла сорвать небрежность выполнения. Поэтому Военный совет и штаб 43-й армии установили жесткий контроль над войсками. Самые широкие полномочия получила комендантская служба. Ее посты бдительно следили за режимом маскировки не только на марше, но и после сосредоточения войск в районе Шяуляя - как на подходах к переднему краю, так и в тылу, на глубине до 30 км. Запрещены были радиопереговоры, а телефонные сведены до минимума. А когда смена частей 2-й гвардейской армии полностью завершилась, мы целиком сохранили ее режим связи - вплоть до позывных и псевдонимов должностных лиц, а также все линии связи, старые НП и КП. То же самое и с артиллерией. Она заняла позиции артиллерии 2-й гвардейской армии и вела с них пристрелку очень аккуратно, без превышений огневого режима, к которому привык противник.
Но вернусь несколько назад. Ночью 27 сентября, когда армия находилась еще на марше, оперативная группа штаба уже прибыла в Шяуляй и с утра приступила к рекогносцировке местности в полосе, которую сдавала нам 2-я гвардейская армия. Рекогносцировка дала повод к серьезным размышлениям.
В летних боях, пытаясь прорваться к группе армий "Север", фашистские танковые группировки неоднократно наступали на Шяуляй, И хотя их продвижение было незначительным, эта нацеленность на крупный город и узел дорог наложила определенный отпечаток на конфигурацию фронта. Она стала клинообразной. Оборона 2-й гвардейской армии охватывала этот 45-километровый угол с северо-востока и востока.
По предварительным наметкам штаба фронта, наша армия, приняв полосу обороны от 2-й гвардейской, должна была главный удар нанести с востока, прямо от Шяуляя. Соответственно составлялись планы марша и сосредоточения войск.
Побывав непосредственно на местности, ознакомившись с ней с наблюдательных пунктов, я пришел к выводу, что для нас более выгодно нанести главный удар не прямо от Шяуляя, с востока, а с северо-востока, через городок Куршенай. Здесь второй рубеж обороны противника близко подходил к первому рубежу Расстояние между ними не превышало 4-5 км, включая в себя и сильный опорный пункт в Куршенае. Следовательно, в период артподготовки даже легкая наша артиллерия, не говоря уже о тяжелой, плотно накроет оба оборонительных рубежа и будет сопровождать огнем пехоту, не меняя своих позиций. А на левом фланге расстояние между этими рубежами - 10 - 11 км, то есть вдвое больше.
Второй важный момент касался сосредоточения войск и вывода их на исходные позиции. Местность за левым нашим флангом открыта до самого Шяуляя. Скрытно сосредоточить здесь ударную группировку очень трудно. Зато подходы к правому флангу насыщены лесными массивами до самого переднего края, до Куршеная. Все девять дивизий вполне укроются в этих лесах.
И наконец, третье: хорошая дорога, проходящая от Куршеная на запад, к местечку Лукники (Луоке) и далее на Мемель, как раз вдоль оси нашего наступления. На левом фланге такой дороги нет.
Эти соображения я доложил командованию фронта, предложил перенести главный удар с левого фланга на правый. Видимо, мои доводы показались достаточно вескими. Справившись о том, как проходит марш, генерал Баграмян приказал немедленно изменить маршруты движения так, чтобы войска ударной группировки сосредоточились на правом фланге, перед Куршенаем.
29 сентября мы получили приказ на наступление. В нем, в частности, говорилось: "43-й армии в составе 12 стр. дивизий102, развернув для наступления на фронте безым. ручей (3 км севернее Куршеная), Будас 9 стр. дивизий, из них 6 стр. дивизий в первом эшелоне, нанести главный удар в общем направлении на Куршенай, Янполь, Ретово, Мемель".
Общая же задача армий левого крыла 1-го Прибалтийского фронта, в соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования, формулировалась приказом так:
"... Прорвать оборонительную полосу противника к северо-западу и юго-западу от гор. Шяуляй, разгромить шяуляйскую группировку противника и выходом к побережью Балтийского моря на участке Паланга, Мемель, река Неман до гор. Тильзит отрезать пути отхода прибалтийской группировке немцев в Восточную Пруссию и во взаимодействии с войсками 2-го Прибалтийского фронта уничтожить ее"103.
Справа от нас наступала 6-я гвардейская армия генерала И. М. Чистякова, слева - 2-я гвардейская армия генерала П. Г. Чанчибадзе. 5-я гвардейская танковая армия генерала В. Т. Вольского как подвижная группа фронта должна была войти в прорыв на стыке флангов 6-й гвардейской и 43-й армий с задачей нанести удар на Лукники, Жораны, Мемель.
Не буду перечислять все подготовительные мероприятия, остановлюсь лишь на тех, которые характерны именно для Мемельской операции. Артиллерии у нас было достаточно - по 120 стволов на каждый километр участка прорыва. Однако генерал Баграмян приказал довести эту цифру до 200 стволов за счет артиллерии 5-й танковой армии и ряда других частей. "Это указание товарища Сталина", пояснил он.
Усиление артиллерийской группировки, которое мы всегда могли только приветствовать, в данном случае поставило нас перед трудностями. Увеличивая число стволов более чем на одну треть, надо соответственно увеличить и расход боеприпасов. И когда Евгений Владимирович Щеглов сделал примерный расчет, то получилось, что в период артподготовки артиллерия израсходует слишком много снарядов. А чем поддерживать тогда пехоту при бое в глубине обороны противника?
Однако эта забота вскоре отпала. Ознакомившись с разведданными о противнике, я пришел к убеждению, что наша ударная группировка легко прорвет его фронт и артподготовка, запланированная на 2,5 часа, вряд ли потребует такого времени.
День проходил за днем, срок наступления приближался, а в противостоящих нам фашистских войсках не было заметно каких-либо признаков тревоги. К 4 октября стало ясно, что противник проглядел крупную перегруппировку войск 1-го Прибалтийского фронта104.
Перед нами на 9-километровом участке прорыва по-прежнему держала оборону одна лишь 551-я немецкая пехотная дивизия. Это соединение было сформировано недавно, в ходе так называемой "третьей тотальной мобилизации". В захваченных нашей разведкой документах дивизия именовалась "народно-гренадерская имени Геринга". Но ни громкие слова Геринга, провожавшего соединение на фронт, ни пышный, в стиле фашистской демагогии титул, ни даже полная укомплектованность дивизии людьми и техникой не подняли ее боеспособности. Она оставалась низкой, особенно моральный дух солдат, которые боялись русского наступления, боялись быть отрезанными от Восточной Пруссии и зажатыми где-нибудь на клочке побережья между бронированной лавиной "рус панцер" и морем. Так показывали пленные.
Конечно, мы понимали, что, сбив и рассеяв "тотальников", 43-я армия раньше или позже встретится с резервами противника, с боеспособными пехотными, танковыми и эсэсовскими моторизованными дивизиями. Но именно поэтому нам следовало "беречь порох в пороховницах" и не растрачивать его на 551-ю дивизию.
Разведка боем в полосе нашей армии была запланирована на 2 октября, но затем командующий фронтом разрешил перенести ее на день наступления. График артподготовки остался прежним, однако мы надеялись, что атака передовых батальонов во время разведки боем окажется успешной и необходимость в длительной артподготовке отпадет сама собой. Опыт Витебской операции был еще свеж в памяти ее участников. Готовясь к операции, командиры, штабы и политорганы большое внимание уделяли обучению и воспитанию прибывающего пополнения. Пополнение мы получили из недавно освобожденных районов Прибалтики, а также западных областей Украины и Белоруссии. Подавляющее большинство новобранцев в боях не участвовало, молодежь, естественно, не служила в армии, а люди старших возрастов проходили военную подготовку давно, еще в буржуазных армиях. Надо было в короткий срок ввести новое пополнение в боевой строй, включить в жизнь наших воинских коллективов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57