И уж на этот раз он не отступится.
Рафаэль велел таксисту подождать его. Он без лишних подробностей попросил Карлу собрать вещи Мауры, необходимые ей для поездки в Сиуатанехо. Карла удивилась столь неожиданной поездке, но выполнила его просьбу.
Вернувшись из города, Рафаэль в нетерпении спросил:
– Ну, что? Как он?
Ему хотелось, как можно быстрее получить от Антонио причитающиеся ему деньги. Но Маура сказала только, что Ломбарде упрямится, все время порывался уйти. Чтобы удержать его, пришлось дать ему снотворное, которое когда-то прописал ей врач…
Глава 58
Выходя из сонного забытья, Антонио чувствовал тяжесть во всем теле, кружилась голова, мысли были тягучие и с трудом связывались в слова, которые он медленно выталкивал из пересыхающего рта:
– Дай мне мою одежду, – сказал он.
– Когда я тебя нашла, на тебе были только рваные штаны. У меня не было времени что-нибудь купить, только это вот и достала.
– Поезжай и найди мне еще что-нибудь. Если не при-неешь мне одежду, я уйду, как есть.
На следующий день он категорически отказался принимать какие-либо таблетки. Огорченная Маура поделилась неприятной новостью с Рафаэлем, – Антонио пытается избавиться от их опеки.
Узнав об этом, Рафаэль снова подступил к Мауре с просьбой о деньгах – ведь она давно обещала поговорить с Ломбардо и до сих пор не сдержала своего слова. В конце концов ему все равно, с кого получить деньги – с него, с Максимилиане или с Ракель.
– Ты хочешь, чтобы его убили? – возмутилась Маура.
– Я хочу получить деньги. И прежде, чем Ламбардо отсюда уедет, – ответил ей Рафаэль.
Но денег он все-таки не получил. В один из дней, как и предсказывал Рафаэль, Антонио вышел из маленького домика как и, вложив все свои силы в один мощный хук, уложил Рафаэля на землю, отстранил бросившуюся к нему Мауру и, оглядевшись, побрел в сторону дороги.
Попутный трейлер довез его до дома Пабло.
Открыв дверь, Памела с недоумением и страхом уставилась на высокого человека в одних старых джинсах и с повязкой через плечо. Человек тяжело дышал:
– Где Пабло? – хрипло спросил он и, видя ее замешательство, добавил: – Я – Антонио Ломбардо.
– Сеньор Ломбарде? – удивилась Памела и отступила в сторону. – Проходите.
Антонио прошел в комнату и тяжело опустился на диван. Памела принесла ему халат Пабло и пошла приготовить кофе. Значит, Антонио хотели убить… Неужели брат говорил правду? Только раз в жизни она осмелилась не поверить ему, и вот что получилось…
Памела принесла кофе и, взглянув на бледное усталое лицо Антонио, предложила:
– Вызвать вам доктора? Как ваша рана?
От врача Антонио отказался. После долгой паузы он спросил о своей жене. Памела рассказала ему все, что знала. Снова воцарилось молчание. Чувствуя, что ожидание затягивается, Антонио попросил Памелу позвонить к нему домой – может быть, Пабло с Андресом там.
А они, действительно, были у Ракель, и, в который уже раз уговаривали ее отказаться от своей идеи немедленно идти в полицию. Ведь если сам Антонио, с его влиянием и возможностями, не стал делать этого, то им тем более лучше подождать: вдруг через несколько дней что-нибудь произойдет: позвонит еще раз Роберто Агирреч или выяснится, что жив Антонио – мало ли, все может быть… Каково тогда будет Антонио, если ее арестуют вместе с Максом? Им нужно иметь на руках хоть какое-нибудь доказательство вины Максимилиано, чтобы защитить ее. За ним-то и отправился в Гвадалахару Клаудио.
– Но вы так говорите, будто Антонио действительно может вернуться. Вы что-то знаете, – заволновалась Ракель. – Опять позвонил этот человек? Ради Бога, если вы что-нибудь знаете об Антонио, вы должны сказать мне. Поймите же! – она смотрела на них молящими глазами.
– Нет, мы ничего не знаем. Прошу тебя, не волнуйся, – убеждал ее Андрее. – Все это только предположения.
С большим трудом они уговорили ее подождать до возвращения Клаудио.
Памела набрала номер, трубку поднял Рамон и, как обычно, поинтересовался, кто говорит. Услышав, что это сестра Пабло, он тревожно спросил:
– Что-нибудь случилось, сеньорита?
– Он мне срочно нужен, – сказала Памела. Рамон позвонил Ракель и сказал, что сеньора Пабло просят к телефону.
Сидящий в гостиной Максимилиано быстро спросил:
– Это сестра Пабло? Дай мне трубку.
На лице Рамона появилось выражение твердой решимости.
– Нет, – категорически заявил он.
– Убирайся! Проваливай отсюда! – закричал Максимилиано, вырывая у него из рук трубку.
– Нет, – все также решительно повторил Рамон, не убирая с телефона своей руки. – А если вы снимете трубку, я вырву провод.
По голосу сестры Пабло сразу понял: Памела чем-то взволнована.
– Что случилось? – тревожно спросил он. И вдруг услышал:
– Если там кто-то есть, не подавай вида. Это – Антонио. Я у тебя дома. Немедленно приезжай. Никому ничего не говори. Ты понял? Только Андресу.
У Пабло перехватило дыхание. Стараясь ничем не выдать своих чувств, он сказал, как можно небрежнее:
– Да, конечно, сейчас выезжаю.
– В чем дело? – встрепенулась Ракель.
– Сеньор Клаудио звонил из Гвадалахары. Он просил с ним связаться. Идемте, сеньор Андрее.
– Может, судья не хочет ехать сюда, может, он растерялся? – забеспокоилась Ракель.
– Сеньора, я вам потом позвоню. Идемте, сеньор, – снова повторил он, обращаясь к Андресу.
Когда они вышли, Пабло низко наклонился к Андресу и сказал:
– Это был сеньор Антонио.
– Антонио?
– Да. Он у меня дома. Едем.
Спустившись вниз – должен же он знать, что происходит в доме, – Максимилиано сидел в гостиной. Он проследил с некоторой тревогой, как закрылась дверь за Андресом и Пабло, и увидел осторожно спускавшуюся по лестнице Ракель.
После той сцены с Габриэлем и возвращения из больницы, они, по существу, не разговаривали. Когда им приходилось встречаться, Ракель смотрела на него холодным отчужденным взглядом и отводила глаза. Он физически ощущал острую неприязнь, исходившую от нее, и ее постоянную готовность к взрыву. А теперь, когда и без того все было так напряженно и неясно, лучше не создавать себе лишних проблем. Пора бы ей понять, наконец, как нужно себя вести.
– Ракель, давай забудем все, что было, – предложил он.
– Забудем о том, что ты убил Антонио? И Габриэля тоже?
– Я не убивал Антонио. А Габриэль не осмелился вернуться домой, потому что сказал тебе неправду.
– Да, все говорят неправду, кроме тебя! Мой отец тоже лжет! Но, поскольку он старик, Габриэль нищий, а я сумасшедшая, никто нам не поверит, правда? Поздравляю тебя, ты очень умно все устроил.
– Послушай, я хочу покончить со всем этим, потому что у меня нет… – он хотел сказать, что у него уже нет сил вести эту изнурительную борьбу, но Ракель не дала ему договорить.
– Я тоже хочу покончить! Но по-другому. Я хочу увидеть тебя за решеткой, хочу, чтобы ты гнил в тюрьме, а еще лучше – если бы сдох там. Завтра же я соберу правление, чтобы снять тебя с твоего поста. Я была дура, когда поддалась на уговоры твоей матери. Но с этим покончено, ты уберешься из компании и из этого дома…
– А тебе не приходило в голову, что я тоже могу заявить на тебя в полицию? И могу сказать, что ты никакая не вдова Антонио Ломбарде?
– Да, давай заявим в полицию, я только этого и хочу!
Андрее не мог поверить своим глазам – Антонио, живой и почти здоровый. Почти, потому что когда Андрее обнял его, он болезненно поморщился и отстранил его. Памела уже кое-что рассказала Антонио, то немногое, что она знала. Антонио, например, очень удивился, узнав что Клаудио на его стороне, и даже поехал за судьей в Гвадалахару.
– Я хочу знать, кто вообще на моей стороне? – спросил он.
– Все с тобой, кроме Максимилиано, – ответил несколько удивленный Андрее.
Антонио в упор посмотрел на него.
– А Ракель?
Андрее рассказал ему, что с самого момента его исчезновения Ракель была безутешна, и им стоило немалых трудов уговорить ее не заявлять на Максимилиано в полицию. Она готова сесть в тюрьму, лишь бы Максимилиано был наказан, особенно теперь, когда Мерседес призналась, что Максимилиано и есть Роберто Агирре. Но Антонио, казалось, не удовлетворило это объяснение:
– А почему она позволила, чтобы Макса назначили главным управляющим моей фирмы? Почему они живут в одном доме?
– Антонио, не сомневайся в ней, – успокоил его Андрее.
Как бы предчувствуя, что разговор идет о ней, позвонила Ракель и попросила Памелу позвать к телефону Пабло. Андрее вопросительно посмотрел на Антонио.
– Антонио, надо ей сказать, она так мучается. Антонио покачал головой.
– Ты думаешь, мне самому не хочется ее слышать? Но я хочу видеть ее лицо, когда она узнает, что я жив. Поговори с ней, Пабло, пожалуйста.
Пабло взял трубку.
– Пабло, я очень волнуюсь… – услышал он. – То, что вы с Андресом мне сказали, никак не выходит у меня из головы. Я нервничаю и воображаю Бог знает, что. Поклянитесь, что нет ничего нового об Антонио?
– Об Антонио? Нет, сеньора. Я позвоню вам завтра. Доброй ночи, – он положил трубку и повернулся к Антонио: – Она в отчаянии, сеньор.
Антонио опустил глаза.
– Что ж, – сказал Андрее, подводя итог разговору. – Завтра первым делом надо идти в полицию. Тем более, что Клаудио уже привезет судью.
Но Антонио, словно не слыша этого предложения, попросил Андреса узнать адрес Луиса Трехо и передать адвокату, что завтра он хочет его видеть.
– А что с полицией? – встревожился Андрее. – Только не вздумай мстить сам…
Антонио опять промолчал.
На следующее утро Антонио снова попросил Памелу позвонить к себе домой и, уверившись, что трубку поднял Рамон, назвал себя и, предупредив, что никто ничего не должен знать, попросил его немедленно принести ему одежду. Рамону с трудом удалось сдержать свою радость.
Даже Камила заметила, что он выглядит как-то не так, а когда Ракель поинтересовалась, кто звонил, Рамон, не моргнув глазом, ответил:
– Мясник.
С торопливостью, ему не свойственной, он прошел по коридору и, оглядевшись по сторонам, отпер чулан, где хранилась одежда пропавшего Антонио. Отобрав необходимые вещи, он сложил их в чемодан и, снова оглядев пустой коридор, выскользнул через заднюю дверь.
– Рамон, рад тебя видеть! Как ты быстро пришел! – воскликнул Антонио.
Рамон сиял. Антонио попытался было взять из его рук чемодан, но Рамон категорически отверг эту попытку и, довольный, так и не выпустив чемодана из рук, прошествовал вслед за Памелой в комнату Антонио.
Виктории не спалось. В ее ушах звучали страшные, неожиданные слова, которые бросила ей в лицо Камила. Камила, которая всегда ее поддерживала: «Твоя любовь к сыну заслонила от тебя реальность. Макс способен на это…» Ах, если бы только она была уверена, что эти слова рождены всего лишь вспышкой непонятной неприязнью Камилы к Максу, тем общим состоянием тревоги и беспокойства, которые поселились в их доме с появлением Ракель! Но нет же, нет… За ее словами – другое, о чем не хочется думать, нельзя думать…
Виктория встала, раздвинула тяжелые шторы. Яркий солнечный свет хлынул в комнату. Может быть, этот заново родившийся день – принесет какое-то облегчение?
Она не могла больше оставаться в комнате. Спустившись вниз, Виктория наткнулась на Мерседес, заканчивающую уборку. Отвечая на ее приветствие, сеньора заметила, что глаза девушки опухли от слез.
– Что с тобой? Что происходит?
Мерседес заплакала и, давясь слезами, сказала:
– Мой брат говорил правду, сеньора… А сеньор Максимилиано… пообещал, что убьет Габриэля, если я скажу правду… Но я больше не могу молчать…
– Нет, это неправда, нет… – Виктория подняла перед собой руки, будто отталкивая слова Мерседес, будто защищаясь от них.
И Мерседес не только услышала ее слова, но и поняла ее жест. Она собралась с силами и произнесла:
– Сеньора, я знаю, что вы не захотите этому поверить, потому что речь идет о вашем сыне, но вы должны мне верить. Клянусь вам, клянусь девой небесной, клянусь моей матушкой, которая смотрит на нас сейчас. О сеньора, я в отчаянии! Я не хочу, чтобы они что-нибудь сделали с моим братом. Не хочу, чтобы он умирал. Это несправедливо, если ваш сын убьет его. Несправедливо! Несправедливо!
И Мерседес, рыдая, убежала. Закрыв лицо руками, Виктория без сил опустилась на диван.
– Ас тобой теперь что? – спросил Максимилиано, спустившийся к завтраку.
– Ничего. Просто все оказалось правдой.
– О чем ты, мама? О чем ты говоришь?
– О Ракель, о Роберто Агирре, о Мерседес и ее брате – обо всех! Это ведь ты убил Антонио? Ты его убил…
– Это неправда. Тебе задурили голову всякой чепухой. Кто это сделал?
– Нет, нет, нет! Это ты дурил и обманывал меня! Ты всегда это делал, с ранних лет! И в глубине души я боялась… и всегда внутренне сопротивлялась… Я не могла поверить, что мой сын чудовище, как все кругом мне говорили…
– Мама, я не убивал Антонио, его убил Роберто Агирре.
– Но ведь Роберто Агирре – это ты. Мне рассказала все эта бедная девушка… Она просто в отчаянии… Но зачем ты это сделал, Максимилиано? Зачем? Зачем? Зачем?
– Мама, прошу тебя, выслушай меня. Ты что, тоже против меня?
– Нет, я не против тебя, сынок. Ты должен сдаться. Пожалуйста, отпусти этого юношу.
И Максимилиано сдался.
– У меня ничего не выходило, мама. Одно цеплялось за другое. Я уверен, Антонио тысячу раз желал моей смерти, так же как я его…
Максимилиано говорил со страстной убежденностью, подчеркивая свои слова короткими энергичными жестами: он был уверен в своей правоте и своем праве на защиту от того, кто был его злейшим врагом.
– Просто на этот раз выиграл я. Если бы я его не убил, он убил бы меня, – закончил Альбенис свой яростный монолог.
Виктория не могла больше убегать от правды, страшной правды, которой она боялась и которая была произнесена тем, кому она верила всю жизнь, несмотря ни на что.
…Клаудио удобно устроился в большом кожаном кресле и стал ждать. Вскоре появился и сам сеньор Игнасио – среднего роста, довольно плотного сложения, с седыми волнистыми волосами, уже изрядно поредевшими, и скудной растительностью на лице.
– Кофе и херес, тот, что у меня в кабинете, – распорядился он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60