Живи они сейчас в Гвадалахаре, они бы давно это сделали, но теперь приходилось думать о чести семьи Ломбарде.
И тут Ракель не выдержала. Хватит! Почему она должна считаться с Антонио, если он не желает считаться с ней. Она приняла решение – они с отцом немедленно едут к Марте. Чучо, разумеется, тоже вызвался сопровождать их.
С высоко поднятой головой Ракель вошла в гостиную. Там не было никого, кроме Виктории.
– Мы с папой хотим навестить Марту в тюрьме, – сказала Ракель, но это была не просьба. Она просто ставила Викторию в известность.
– Хорошо, – улыбнулась та. – Но только предупреди Антонио.
Ракель сняла трубку и попросила соединить ее с мужем. Взяв телефон, она заговорила спокойно и уверенно: «Дорогой, мы хотим с папой навестить Марту…» Ракель была готова к резкому разговору, но его не произошло. Антонио не высказал ни удивления, ни неодобрения. Он только посоветовал не разговаривать с репортерами. Ракель обещала сделать так, как он хочет… Это был не простой для них разговор. Ракель в душе считала, что Антонио должен был поехать с ними или, по крайней мере, предложить это. Антонио же был уверен, что Ракель лучше не выходить из дома. Но никто из них не стал настаивать на своем, как никогда им не хотелось споров, объяснений, – каждый волен поступать по-своему, – в этом они были сейчас единодушны.
Ракель, дон Даниэль и Чучо сели в машину, и шофер повез их по направлению к тюрьме, где со вчерашнего дня сидела Марта. В то же самое время от дома отъехала другая машина, которую вела Камила. Отец и дочь Саманьего Даже не посмотрели в ее сторону, так же как и она в их. Накануне Камиле позвонил Макс и просил ее приехать.
Камила знала цену сводному брату, но отказать себе в новостях, связанных с этой странной историей, она не могла. Она припарковала машину у недорогой гостиницы, адрес которой продиктовал ей накануне Максимилиано.
Войдя в комнату, Камила поморщилась – как тут все было бедно, безвкусно, грубо. Ей, привыкшей к утонченным интерьерам дома Ломбарде, эта комнатка со старой, местами поцарапанной мебелью, с обоями, не то грязными, не то темными, казалась настолько ужасной, что Камила не преминула заметить Максу, что он бы мог найти себе жилище получше.
Макс криво усмехнулся. Не нравится? Противно? А ведь она будет жить именно так, если Антонио лишит ее денег. Ведь они с Максом в определенном смысле – товарищи по несчастью, нахлебники у богатого брата.
Камила поморщилась, но села в кресло и стала рассказывать Максу о последних событиях, случившихся дома после его отъезда. Марта в тюрьме, Луиса Трехо уволили. Впрочем, это к лучшему, потому что он бесподобный наглец. Наверняка, у него с Мартой что-то было, эта девчонка была готова путаться с кем угодно. Хорошо бы ее продержали в каталажке подольше. Когда Камила закончила, Макс, стараясь придать своему голосу как можно больше искренности, сказал:
– Я хочу, чтобы вы с Клаудио знали: все, что обо мне говорит Ракель, – неправда.
Камила окинула сводного брата ироническим взглядом. Вот как? Они-то с Клаудио давно пришли к выводу, что Ракель – мошенница. Она выдала себя за жену Антонио и пыталась убить его. Но для этого она вступила в сговор с кем-то еще. И этот кто-то – сам Максимилиано.
Макс, не моргнув глазом, выслушал это обвинение, в душе похвалив себя за то, что вызвал Камилу для разговора. Самое время пустить гончую по ложному следу.
– Ты права, – медленно начал Макс, наслаждаясь тем, как вытянулось лицо Камилы. – Я хочу сказать, что Ракель действительно мошенница. Но помогал ей не я. Она пыталась свалить на меня всю вину, настроила против меня всех, но это неправда. Ей помогал человек по имени Роберто Агирре. Согласись, что несправедливо, когда из-за этой женщины меня выгоняют из дома.
Камила кусала губы от досады. Дурачок Антонио, без ума от этой женщины. И это при том, что прекрасно знает, как она притворилась его женой. Сделал ее хозяйкой, содержит выжившего из ума старика и преступницу сестру. Нужно немедленно рассказать ему о Роберто Агирре.
Но Макс только печально покачал головой. Антонио сейчас никому не поверит. Он делает вид, что не доверяет этой мошеннице, но на самом деле верит каждому ее слову. Тут нужно действовать тонко. Поэтому он и позвал Камилу, чтобы попросить ее о помощи. Ах, Маура тоже в курсе? Прекрасно, она может очень пригодиться.
Получить разрешение на свидание с Мартой оказалось не так сложно. Выполнив необходимые формальности, Ракель в сопровождении полицейского подошла к тяжелой металлической двери. Дверь со скрежетом распахнулась, и Ракель оказалась в камере. Внутри было полутемно, пахло сыростью. Марта, съежившись, сидела на узкой тюремной скамейке. Увидев сестру, она только горько разрыдалась. Ей было страшно, жутко в этой камере. Но больше всего ее томила неизвестность – сколько придется тут сидеть, если долго, то она просто не выдержит.
Ракель объяснила сестре, что она останется в тюрьме, пока парню, которого она сбила, не сделают операцию. Тогда станет понятно, будет ли он ходить или превратится в калеку. От этого и зависит участь Марты.
Вслед за Ракель к Марте вошел отец. Он был потрясен, увидев свою веселую, жизнерадостную девочку в таком ужасном состоянии и в таком ужасном месте. Нет, богатый дом не принес им добра. И дон Даниэль сказал Марте свое решение: когда все это кончится, они с ней вернутся в Гвадалахару.
Пока дон Даниэль был у дочери, Чучо обрушил на Ракель шквал вопросов. Что с парнем, которого сбили, где он лежит, действительно ли ему сделали операцию? Ракель терпеливо отвечала, не понимая, почему Чучо сомневается в том, что сбитый Мартой человек нуждается в какой-то операции – Габриэлю уже сделали ее. Чучо насторожился. А знает ли сеньора фамилию пострадавшего? – Кажется, Фернандес. Чучо вздрогнул: Габриэль Фернандес, брат Мерседес… Но позвольте! Ужасные подозрения завертелись в голове Чучо. Он решил разузнать все сам и, отпросившись у Ракель, поехал в клинику доктора Пласенсиа.
Операция длилась долго, но прошла благополучно. Габриэля перевели в послеоперационное отделение. Доктор Пласенсиа считал, что у парнишки хорошие шансы на выздоровление, правда, восстановительный период будет, видимо, долгим. Доктор написал медицинское заключение и передал его следователю.
Утром до операции к Габриэлю пришли из полиции, и он сказал, что авария произошла по его вине: не заметил машины и стал перебегать улицу. Таким образом участь Марты была решена – ее должны были выпустить в самое ближайшее время.
Мерседес же продолжала терзаться укорами совести. Конечно, очень хорошо, что в результате этой истории Габриэлю сделали операцию, на которую у нее не хватило бы денег, работай она хоть десять лет. Но, с другой стороны, ее мучила мысль, что незнакомая девушка по их навету попала в тюрьму. Сомнения Мерседес пыталась рассеять Хулиа. Раз она не сбивала Габриэля, значит, она сбила кого-то другого, иначе, зачем она приняла вину на себя. Хулиа и представить себе не могла, что настоящим «сбитым» в этой истории был ее собственный муж Августин.
Хулиа ушла, Мерседес, задержавшись, собирала вещи Габриэля, которые нужно было перенести в послеоперационную палату. Тут дверь распахнулась, и на пороге появился человек, которого девушка, пожалуй, боялась увидеть больше всего. Это был Чучо.
– Мерседес! Зачем ты это сделала! – воскликнул он с порога. – Как ты могла!
Мерседес нервно заходила по палате, в отчаянии смотря на суровое лицо Чучо. Она раскаивалась, чистосердечно раскаивалась, но и Чучо должен ее понять. У нее не было денег на лечение брата. Парень остался бы парализованным на всю жизнь. А у этих людей кучи денег, и сеньориту вот-вот отпустят.
– Чучо, Чучито! – восклицала бедная девушка. – Ради всего святого, пожалуйста, не выдавайте нас. Дело не во мне, я не боюсь тюрьмы, но Габриэль… Он поправится, но если сейчас его арестуют, что с ним будет?
Чучо был в растерянности. Ему было жалко всех – и Мерседес с братом, и дона Даниэля, который так убивается из-за дочери, и сеньориту Марту. Он просто не знал, как ему поступить.
Глава 29
Карла пришла в дом Ломбарде специально, чтобы поболтать с Алехандрой. До нее дошли какие-то совершенно потрясающие слухи насчет автогонщика, тайного романа, ссоры с родителями. Это было так занимательно, что она решила все узнать из первых рук. Карла обожала всяческие тайны секреты… интриги, – для нее это были увлекательные игры, вносящие разнообразие в жизнь… Она без особого стеснения дала волю своему любопытству, расспрашивая Алехандру о ее романе.
Алехандра внутренне напряглась – ей не нравилась бесцеремонность гостьи, и хотя она вежливо слушала рассказы Карлы о Ракель, Умберто Пласенсиа, поддерживая разговор односложными фразами, той задушевной, доверительной беседы, на которую рассчитывала Карла, не получилось, К-ее разочарованию, Алехандра даже не поинтересовалась тайнами дома Ломбарде, а Карлу просто распирало желание поделиться ими со свежим человеком. Она заметила, с каким облегчением Алехандра прервала их разговор, поднявшись к телефону. До Карлы долетало ничего не значащее: «Нет. Ее нет дома. Да, передам. Да, запомнила. Да». Положив трубку Алехандра, повернувшись к гостье, повертела пальцем у виска: какой-то зануда три раза повторил свое имя, как будто его невозможно запомнить! Роберто Агирре.
Даже черные очки не могли скрыть изумления Карлы, ожидающей чего угодно, но только не этого. Дурацкая басконская фамилия, ее звонки от имени Агирре, – все это только смешная игра, изобретенная ею, чтобы позлить задаваку Антонио! Но кто же тогда звонил сейчас?!
– Что-то странное происходит в этом доме, – задумчиво сказала она и поднялась. – Слушай, Алехандра а ты не знаешь, кто такой этот Агирре?
Алехандра отрицательно покачала головой. Проводив Карлу, девушка вернулась в гостиную и, усевшись на диван, подумала: единственное, в чем она согласна с Карлой, это то, что в доме Ломбарде творится неладное.
Вскоре пришел Антонио и, узнав у нее, что Ракель еще не вернулась, направился к Виктории. Алехандра окликнула его:
– Сказать Ракель, когда она появится, что ты спрашивал ее?
– Нет, не стоит, – поднимаясь по лестнице, отозвался Антонио.
У него сегодня выдался хлопотный день: газетчики, доктор, полиция, адвокат. Уже вечером пришел Пабло, и порадовать Антонио ему было нечем: никаких следов Роберто Агирре не обнаружено. Правда, есть любопытная новость: в одном из туристических агентств заказывали билет на самолет до Монреаля судье Игнасио Ромеро. Это произошло через несколько дней после свадьбы.
Антонио откинулся на спинку стула: кто-то хорошо продумал план. И он почти был уверен, что этот «кто-то» – Макс, но теперь все спутал Роберто Агирре из Гвадалахары…
– Ладно, – подытожил Антонио, – пошли кого-нибудь в Монреаль – судью надо разыскать. А что касается Роберто Агирре, – Антонио потеребил усы, – то почему бы нам не поместить во всех газетах объявление от его имени. Это будет ловушка для тех, кто его знает, а может быть, и для него самого.
Когда Пабло ушел, Антонио в задумчивости еще долго сидел за письменным столом. Он больше не думал ни о газетчиках, ни о Максе. Он думал о Ракель. Втайне он очень обрадовался, когда возникли предположения насчет беременности. Ребенок, возможно, сделал бы их более открытыми по отношению друг к другу, но теперь это все в прошлом. Беременность не подтвердилась, ребенка не будет. Может быть, и к лучшему… Пока они свободны, их ничего не связывает. Нужно порвать с ней сейчас. Это больно, но потом будет еще больнее. Антонио решительно встал, чтобы немедленно переговорить с Ракель.
С этими мыслями он и пришел домой.
Виктория сидела у маленького столика. Волосы не прибраны в прическу. Лицо осунулось, глаза не просохли от слез. Ее возраст, скрытый обычно элегантным видом, сейчас был очевиден: опершись на руку и уставившись взглядом в одну точку, за столом сидела пожилая, убитая горем женщина.
Она тяжело поднялась навстречу Антонио и с трудом улыбнулась:
– Сынок! Как дела?
Антонио бережно усадил ее в кресло и сам присел рядом.
– Нормально. Зашел узнать, как твое самочувствие.
– Уже лучше. Я хотела спросить, – осторожно начала Виктория. – Макс не появлялся?
– Нет, – Антонио напрягся.
Она уловила, что продолжать о Максе не стоит.
– А что, в газетах уже пишут об этом скандале с Мартой?
– Пока нет. Я сегодня обзвонил все редакции, мне обещали не поднимать шума.
Виктория пристально посмотрела на сына. Он выглядел уставшим и подавленным. Дотронувшись до его руки, она тихо спросила:
– А Ракель? Оскар сообщил результаты ее анализов? Антонио понимал, что волновало мать. И, глядя ей в глаза, коротко сказал:
– Она не беременна…
– Что ты собираешься делать дальше, сынок? Ты знаешь, я не осуждаю Ракель – она хорошая женщина, но, тем не менее, все наши несчастья из-за нее. Ты должен что-то решать.
– Если бы ты знала, как я устал от того, что должен бесконечно принимать решения, отвечать за все, что здесь происходит. Это не похоже на меня, но я был бы рад, если бы сейчас кто-то решил за меня, – Антонио резко поднялся.
– Да, это не похоже на тебя, но все-таки решать должен ты.
Она видела, как неспокоен Антонио, чувствовала, как тяжело ему говорить об этом, и все же спросила:
– Ты еще любишь ее?
Антонио, ничего не сказав, закрыл за собой дверь. Он пошел в комнату, которая раньше была его комнатой, потом стала их комнатой. Теперь здесь спала Ракель. Антонио толкнул дверь, и она бесшумно распахнулась. Ракель не было, но в воздухе витал аромат ее духов, на стуле лежало ее платье, она была в нем, когда сообщала, что не беременна. Антонио инстинктивно поднес платье к лицу: хотелось острее ощутить запах ее тела… Все в этой комнате напоминало ему о любви. При мысли, что с этой женщиной придется расстаться, Антонио почувствовал приступ отчаяния, и в горле возник неприятный комок. Как давно этого не было – последний раз он плакал на похоронах отца.
Ни одну женщину Антонио не любил так сильно, как Ракель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60