«Антонио Ломбарде? – уточнил таксист. – Вы приехали на его похороны? Кто же в городе не знает этого дома…»
Ответ молодого человека вверг обеих сестер в еще большее сомнение и смятение. Когда же они подъехали к воротам виллы, то и вовсе потеряли дар речи, увидя при подъезде все великолепие дома Антонио Ломбарде Ракель еще сомневалась и даже переспросила таксиста, уверен ли он, что это тот дом, который им нужен.
Привратник, глядя на обеих женщин, усомнился: пропускать ли их, – все визиты на сегодняшний день отменены: таково распоряжение сеньоров Ломбардо. И только после того, как к Ракель подскочил бойкий репортер и назойливо стал выспрашивать ее, привратник позвонил в дом, откуда получил распоряжение немедленно впустить сеньориту Ракель Саманьего с сестрой и проводить до дверей.
Тут же их встретил Эсекьель. Вежливо предложив свои услуги, взял у них из рук чемоданы и сумки… – «С вашего позволения… Проходите, сеньорита, проходите, сеньорита. Вас ждут».
Ракель не переставала плакать, все время поднося к глазам платок, а Марта словно забыла, что послужило поводом ее приезда в этот дом, и несколько раз в восхищении, когда никто не слышал и не видел, шептала на ухо сестре: «Невозможно поверить! Ну, прямо как в кино!..» Ракель с укоризной смотрела на нее, пытаясь остановить. Она была уверена, когда придет сеньора, которая ей звонила в Гвадалахару, все сразу выяснится: ведь у Антонио не было ни семьи, ни родственников… И если он жил в таком доме, для чего ему было обманывать ее.
Не прошло и несколько минут, как к ним вышла стройная элегантная женщина со светлыми волосами-, собранными на затылке в пучок, вся в черном. У нее были удивительно добрые глаза, с печалью глядящие на девушек из-под низкой, пышной пряди волос, спускающейся на лоб. Обе девушки поняли, что она в нерешительности и не знает, кто из них Ракель, а потому каждая представилась ей, назвав свое имя. Виктория, извинившись за то, что заставила их ждать, молча протянула Ракель свидетельство о браке, найденное в кабинете Антонио. – Да, подтвердила Ракель, они с Антонио поженились позавчера в Гвадалахаре, у нее дома скромно отметили это событие… Но, милая сеньора, – обратилась она к Виктории, обливаясь слезами, – произошла какая-то ошибка… Антонио никогда не говорил о доме, родственниках…
На Ракель снова нахлынула неизбывная волна печали, она заплакала навзрыд, утверждая, что ее муж не мог погибнуть, она не верила в это, она не хотела слышать об этом, нет!..
Сеньора Виктория тоже не могла понять, почему Антонио скрывал правду, но тотчас посоветовала Ракель взять себя в руки, быть стойкой, контролировать свое поведение… – Тут много общих знакомых их круга… Они не должны ни о чем догадываться. Так будет лучше… И тут же предложила Ракель успокоительные таблетки, отдала распоряжение Эсекьелю, чтобы тот передал Камиле: пусть подберет для сестер подходящие трауру платья и туфли: они уезжали из Гвадалахары в спешке и не успели их приобрести. И еще один совет дала сеньора: ни в коем случае не отвечать ни на один вопрос репортерам газет. Что касается многочисленных знакомых семейства Ломбардо, им будет сообщено, что сеньору Ракель Саманьего все члены семьи знали и раньше. Ну… а бракосочетание Антонио держал в секрете, потому что так ему хотелось…
Ракель слушала со вниманием, ей трудно было решить, соглашаться с сеньорой или поступить по-своему – немедленно вместе с Мартой уехать домой: слишком много неопределенного и загадочного возникло вокруг ее брака и гибели Антонио Ломбардо. Но у Ракель уже почти не осталось сил, она действовала, ходила, говорила по инерции. Перед нею мелькали лица; черные туалеты многочисленных знакомых, пришедших отдать последний печальный долг ее мужу. Но чаще всех рядом оказывалась Виктория. Как во сне промелькнули перед Ракель лица ее новых родственников – их тоже представила ей приемная мать Антонио – сестра Камила, ее муж Клаудио, их подруга Маура. И все они почему-то, словно сговорившись, повторяли имя брата Антонио, Максимилиано: где он, почему не присутствовал на похоронах?
– Макс, это мой сын, – пояснила Виктория…
Глава 3
Старый дон Даниэль, проводив дочерей, удобно расположился перед телевизором и потягивал свое любимое пиво. Временами на него нападала дремота, и он с удовольствием отдавался во власть сна. Когда же просыпался, с удивлением отмечал, что по телевизору идет все тот же фильм и что герои никак не могут выяснить свои отношения… Слава Богу, подумал дон Даниэль, что у них в семье все постепенно налаживается. Вышла замуж старшая дочь, дай Бог, и младшая не задержится…
Его приятные размышления прервал неожиданный стук в дверь. О, это, оказывается, дон Антонио Ломбарде!.. Но как же так? Девушки уехали к нему в Акапулько!..
Дон Даниэль был поражен непривычной резкостью движений зятя, его грубым тоном. Прежде всего, не спросив разрешения, тот выключил телевизор и, сев напротив старика, сказал, что им надо поговорить, никак не объяснив свое появление здесь в этот час. Дон Даниэль даже испугался. Но каково было изумление старика, когда Антонио, не спуская с него своих сверлящих недобрых глаз, будто припечатывал его к стенке словами; ему известно, как дон Даниэль и его кум Франсиско Гонсалес торгуют краденым… У Антонио есть неопровержимые доказательства, не надо отпираться: бесполезно!.. Речь идет о группе поставщиков, профессиональных воров, которые поставляют краденое, в том числе и ему, дону Саманьего. И он, отец Ракель, сбывает этот краденый товар… Но пусть дон Даниэль не беспокоится: муж Ракель его не выдаст.
– Ах, дорогой зять, вы же знаете, что из-за своей больной ноги я не могу найти работу! Но ведь я не мог позволить, чтобы Ракель одна содержала нас с Мартой. А теперь, когда она вышла замуж, тем более…
– Теперь… Теперь, когда Ракель вдова Антонио Ломбардо, вам незачем беспокоиться о своем будущем! – бесцеремонно перебил дона Даниэля молодой человек.
– Вдова?! – изумлению Саманьего не было границ.
– Дон Даниэль! Антонио Ломбарде, муж вашей дочери, один из самых богатых людей Мексики!
– Но ведь Антонио Ломбарде – это вы?!
– Выслушайте меня! Антонио Ломбарде – мой сводный брат. То есть моя мать вышла замуж за отца Антонио. А меня зовут Максимилиано Альбенис.
– Но вы обманули мою дочь, обманули нас всех! – запричитал дон Даниэль.
– И вы должны мне быть благодарны за это, – оборвал его Макс. – Я сделал вас миллионерами. У вас теперь будет столько денег, сколько вам и не снилось. Вас это не радует, дон Даниэль?
– Да, но… Откуда вы знали, что этот человек погибнет? Я говорю о настоящем Антонио Ломбардо.
– У него было полно врагов, дон Даниэль! Так что, рано или поздно, они бы все равно его убили. Я только воспользовался обстоятельствами…
– Но каков случай, что его убивают в самый подходящий момент!
– Да нет! Его смерть была несколько скоропостижной.
– Ну, хорошо… Максимилиано, а если кто-нибудь узнает об этом?
– Никто ничего не узнает! Моя семья убеждена, что Ракель вышла замуж за Антонио.
– А она сама уже знает?
– Еще нет. Но я сумею ее убедить, поверьте! А вы должны быть на моей стороне. Идет, дон Даниэль?
– Нет, нет… Вы предлагаете мне поступить нечестно…
– Вот уже несколько лет вы поступаете так ради нескольких песо. Так попробуйте еще раз, но ради миллионов. Мы теряем время… Выбирайте… Или жить, как крез, или провести остаток дней хуже крысы. Не забывайте, достаточно мне шепнуть полиции, и, уверяю вас, остаток жизни вы проведете в тюрьме.
– В-вы мне угрожаете, Максимилиано? Ну… Ладно. Я согласен.
– Отлично, дон Даниэль. Я знал, что вы согласитесь. Вот деньги – это, чтобы вы уже могли начать жить как тесть Антонио Ломбардо. Вы позволите мне произвести еще одну операцию? На этой фотографии ваша дочь и Антонио…
– Но послушайте… Когда моя дочь успела сняться с ним?
– Это фотомонтаж, дон Даниэль. Постарайтесь, чтобы фотографию увидел каждый, кто зайдет в ваш дом. Особенно журналисты, которые вот-вот появятся. Итак, сейчас мы с вами договоримся о том, что вы скажете любому, кто спросит о браке вашей дочери. Согласны, дон Даниэль? Присядем!..
…Последнее, что ощутил Антонио, это молниеносный штопор, и огненный смерч, в который превратился самолет со всеми летящими на борту немногочисленными пассажирами… И все. Он не мог вспомнить, что было дальше, как очутился на мягкой лесной траве под раскидистым кустом. Этот куст, очевидно, и смягчил его приземление, сохранив тем самым ему жизнь. Но все эти мысли пришли после. Первое же ощущение – полная неподвижность, невозможность пошевелить ни рукой, и ногой. Он увидал человека, бродившего в зарослях, но окликнуть его Антонио как ни старался не мог. От усилий он снова потерял сознание. И очнулся от звуков молодого голоса, ругавшего запропостившуюся куда-то козу. Потом в голосе прозвучал неподдельный испуг, обращенный к какому-то дяде Чучо: «Мертвец, это мертвец!» – Антонио почувствовал, что над ним склонились и услышал незнакомые голоса. Они заметили, что «мертвец» еще дышит. Антонио понял: его не бросят. Ощущение легкого покачивания не причинило боли, а когда оно кончилось, раненый догадался, что его куда-то перенесли. Первое, с трудом произнесенное слово было: «Воды!» Два голоса над ним продолжали обмениваться впечатлениями, совещаться… Он прислушался к их словам: «Ни одной монетки… Его ограбили… А почему часы не сняли?.. Вроде, очухался!.. Надо за доктором… Нет, лучше бы мы его там оставили… Это ты, Фелипе, виноват, иди к дороге… Нам еще горшки продавать… Часы я спрятал, Фелипе, зачем они ему, если умрет?»
Он открыл, наконец, глаза. Болело все тело, с трудом ворочался во рту язык, и все же он сумел объяснить им, что упал из самолета, потерпевшего аварию где-то поблизости. Просил немедленно врача. Обещал щедрое вознаграждение. Был крайне удивлен, когда эти двое сообщили ему, что никого, кроме него, в горах не обнаружили.
Ладно, пусть этот нескладный толстый человечек по имени Чучо оставит его золотые часы себе, только бы его племянник поскорее привез из Игуалы врача. Антонио попытался шевельнуть ногой, но это вызвало дикую боль. Он застонал… Значит, самолет упал… А что было потом, он не помнит, – сильно ударился головой… И тут Антонио снова впал в забытье. Очнувшись, увидел, что рядом с ним все тот же… как его… да… Чучо. Говорит, шоссе в трех километрах от его хижины. Почему же так долго нет племянника? Пусть Чучо идет к шоссе и остановит любую машину. Пусть отдаст часы… Если они отправят его в больницу, он свяжется оттуда со своей семьей в Акапулько и те дадут деньги, сколько нужно. Только скорее… Ну, наконец-то, сигнал клаксона…
– Это вернулся Фелипе, сеньор, – извещает Чучо, – с машиной…
Ракель и Марту после похорон проводили в комнату, отведенную для вдовы сеньора Антонио. Ракель оглядела большую солнечную комнату, обставленную светлой мебелью, потрогала яркое полосатое покрывало, дорогую вазу на антикварном столике. Антонио миллионер! А потом, упав на подушки, зарыдала: она больше никогда не увидит его, любимого, желанного. Что за ужасная судьба, даже поженившись, они так и не смогли побыть вместе, стать настоящими мужем и женой…
Вечером Виктория поднялась к ней, осведомилась о самочувствии, и, видя состояние девушки, умолила не вставать с постели. А потом начала неназойливо расспрашивать, когда и как они познакомились с ее сыном, есть ли у них с Мартой родственники?
Ракель почувствовала искреннее к ней расположение и, как могла, ответила Виктории на ее вопросы.
– Отдыхай, Ракель. День у тебя был тяжелый! – сочувственно пожала ей руку Виктория. – Завтра решим, когда тебе возвращаться в Гвадалахару. Есть еще много такого, о чем тебе необходимо знать… Из-за нашего положения… нашей семье приходится заботиться о многом… Отдыхай. Скоро вернется мой сын Макс и наверняка захочет познакомиться и поговорить с тобой.
Ракель только что заснула, утомленная событиями дня, похоронами, слезами, своими собственными переживаниями, впечатлениями от знакомства с родственниками мужа. Но сон ее был поверхностен, она слышала, как в доме, сначала далеко, потом ближе к ее комнате, кто-то ходил, поскрипывала дверь. Она улавливала шум океанских волн, доносившийся из открытой балконной двери, назойливую монотонную перекличку ночных птиц. Все это тревожило, не давало окончательно погрузиться в спасительную дремоту. И вдруг она скорее ощутила, чем услышала какое-то движение недалеко от своей постели, еле уловимый шорох. И в ту же минуту край кровати прогнулся под тяжестью чьего-то тела.
– Тс-с-с, Ракель… Ракель, это я!..
– Кто здесь? – в испуге приподнялась на кровати девушка.
– Тише! Пожалуйста, не кричи! – успокаивал знакомый голос.
– О, Антонио! Любимый! Антонио!.. Что произошло? Мы все думали, что ты погиб! – она жарко прильнула к нему, обняла за шею.
– Я потом объясню тебе, дорогая, потом!..
– Не могу поверить! Твои родственники уже знают?
– Нет, еще нет, тише!
– Ах! Дорогой мой, это было так ужасно, когда мы узнали!
– Да, любимая!.. Я понимаю и прошу, прости меня. Я тебе все объясню. Так было нужно.
– Да, но… почему ты обманул меня? Почему не сказал, что живешь со своей семьей и что ты богат?
– Прежде всего, я хочу, чтобы ты знала и помнила всегда: я люблю тебя. Люблю по-настоящему…
– Я тоже тебя люблю. Но я ничего не понимаю, Антонио!
– Где твой халат? Вот он, надень.
– Но куда мы идем?
– Туда, где сможем спокойно поговорить. Я не хочу, чтобы твоя сестра помешала нам.
– В чем дело? Что-нибудь случилось?
– Ракель, идем в сад! Мне нужно многое сказать тебе, а здесь нам могут помешать.
Они вышли из дома и спустились в сад. Ночь была бурной. Волновался океан, с грохотом опрокидывая волны на берег; яростный ветер, налетая порывами, шумно гулял средь густой листвы сада. Поежившись, Ракель плотнее запахнула халат.
– Сядь, пожалуйста. – Максимилиано указал на скамью. – Ты знаешь, что у меня… есть брат? Правда, не совсем брат…
– Знаю. Сеньора Виктория мне сказала, что вышла замуж за твоего отца и что у нее есть сын от первого брака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60