Макс, Антонио, Оскар, Виктория – все там, кроме нее и Клаудио. Как это понимать?
Хорошо, что Камила встретила Рамона, который, правда, поморщился, когда она стала выспрашивать его, кто там, за закрытой дверью. Сделав вид, что уходит, она спряталась в тени раскидистой пальмы рядом с кабинетом и стала невидна постороннему глазу. А Рамон, верный Рамон, рачительно соблюдавший интересы Антонио, потеряв на мгновение бдительность, ушел на кухню.
И Камила услышала из своего укрытия все, что говорилось в кабинете.
Вечером они с Клаудио пили кофе в своей уютной гостиной, и Камила рассказывала мужу о событиях дня. Зная свою жену, он улыбался и с иронией заметил, что она, словно Нат Пинкертон, пользуется любой возможностью, чтобы быть в курсе дел дома Ломбарде.
– И то, что я услышала, было совсем не смешно, Клаудио. Поверь! – обиделась она на шутку мужа. – Антонио говорил, что не хочет, чтобы в доме оставался человек, который хотел убить его.
– Правда? – оживился муж.
– Да, правда, а потом Оскар сказал, что Ракель преступница. Антонио, конечно, это отрицал и сказал, что не допустит, чтобы с ней плохо обращались.
– Значит, Оскар так и сказал, что Ракель преступница?
– Да, да, именно так, Клаудио. И еще добавил, что в этом нет никаких сомнений.
– А кого имел в виду Антонио, когда говорил о человеке, который хотел его убить?
– Я не расслышала… И вскоре Антонио вышел. Я потом спрашивала у остальных, что случилось, но они ничего мне не сказали. У них были такие лица! Клаудио… Антонио спустился с Ракель и опять ушел в кабинет. Ему позвонил Пабло Мартинес из Гвадалахары. Ракель была сама не своя, словно стыдилась чего-то. Виктория и Оскар с ней не разговаривали. А Макс все смотрел на нее. Так смотрел!..
– А потом что? – любопытствовал Клаудио.
– Потом Антонио снова вышел из кабинета. Все будто ждали, что он скажет. Оскар спросил, о чем он говорил с Пабло Мартинесом, и он ответил, – ни о чем… Взял Ракель под руку и они ушли.
– Ладно… А что потом говорили остальные?
– Да, ничего… Оскар сказал, что у Антонио… с этой была какая-то проблема. Но сколько я не настаивала, они мне ничего не сказали. Что бы это все могло значить? Как ты думаешь?
– Знаешь, что я думаю, Камила?..
– Что?
– Что это Макс хотел убить Антонио.
– Ты в своем уме? – вскочила с кресла Камила. – Этого не может быть!
Антонио не понимал, как он мог так влюбиться в эту девчоику, продавщицу магазина готового платья в Гвадалахаре. Он не раз думал об этом и приходил к выводу: как же неисповедимы пути Господни… Еще пару месяцев назад он не знал о ней ничего, а теперь его душа полна нежности к ней, ему хочется носить ее на руках, быть предупредительным, делать ей все время что-нибудь приятное. Он часто спрашивал Ракель, правда ли, что и ее чувство взаимно. Она отвечала долгим горячим поцелуем на все его сомнения. Сколько раз он влюблялся раньше – спросила его однажды Ракель. Как в нее – ни разу, потому что никто прежде не значил для него столько, сколько значила она теперь. Ее интересовало, как он поступит с Максимилиано. – Он останется здесь. Потому что отец Антонио и Виктория очень любили друг друга. Когда Виктория с сыном приехали в этот дом, ему, Антонио, едва исполнилось четырнадцать лет, а Камила была маленькой девочкой. Виктория стала для них настоящей матерью и, если он выгонит Макса, она будет очень страдать, чего нельзя допустить: она не заслужила такого отношения… Верит ли он в вину Макса? К сожалению, нет никаких доказательств. Есть только одни слова: слово Ракель против слова Максимилиано. Он, Антонио, верит ей больше, чем ему… Но почему после этого разговора плачет его любимая, почему?
– Потому что я люблю тебя, люблю, Антонио! – было ее ответом.
С каким трудом он оставлял ее объятия, их комнату, где все дышало их любовью. Но, к сожалению, звали дела, офис, и он должен был оставлять ее.
Она проснулась от того, что он долгим взглядом смотрел на нее. Смотрел на ее розовое ото сна лицо, разметавшиеся по подушке каштановые локоны, длинные ресницы, пурпурный румянец на загорелом лице.
– Ты уже уходишь? – Ракель открыла глаза.
– Мне нужно на работу…
– Почему ты меня не разбудил, Антонио?
– Мне нравится думать, что моя жена еще в постели… Ты такая красивая… Ракель.
Она нежно обвила его шею руками, приподнявшись с подушки.
– Я люблю тебя… Люблю…
– Лучше ничего не говори, а то я никуда не уйду.
– Я бы этого очень хотела.
– Я тоже…
– Антонио, это ведь не кончится, правда? – Ракель потерлась щекой о его щеку.
– Нет, конечно. До свидания… Увидимся в полдень.
– Антонио, а что ты скажешь Виктории? – остановила она его своим вопросом, когда он был уже около двери.
– Просто, что люблю тебя.
– Но, Антонио…
– Ни о чем не беспокойся… Прошу. Я все беру на себя.
Он шел от нее по лестнице, ведущей вниз, в гостиную, а в голове все еще звучали ее слова: «Я люблю тебя… люблю», перед глазами стояло ее сияющее от счастья лицо.
– Антонио, ты уже уходишь? – Блаженное состояние его души было прервано вопросом сеньоры Ломбардо. Рядом с ней стоял Макс. Улыбка сползла с губ Антонио, глаза сделались настороженными, ждущими. На брата он посмотрел, как на пустое место.
– Да, я в офис, Виктория. Знаешь, ты и Оскар считаете, что Ракель не заслуживает доброго отношения…
Я не хочу спорить с вами по этому поводу. Ты знаешь, что такое любить кого-то. Ты любила моего отца больше двадцати лет… Я люблю Ракель, она такая… а, ладно! – махнул рукой Антонио. – Я только хочу, чтоб ты знала, я никогда еще не был так счастлив. Пожалуйста, не обижай ее, если не ради нее… то ради меня.
Едва за Ломбарде закрылась дверь, как в гостиной зазвонил телефон. Макс сорвался с места, прошипев вдогонку Ломбарде:
– Да он просто идиот! – и схватил телефонную трубку. – Посмотрим, сколько продлится этот каприз!.. Да, да, я слушаю. Да, это дом Ломбарде Как вы сказали? Тесть моего брата, сеньор Саманьего, в полицейском участке? Да, спасибо! Мы сейчас же выезжаем!
На лице Максимилиано заиграла злорадная ухмылка. Арестован этот забулдыжка, их новый родственничек дон Даниэль. Вчера вечером он задержан в каком-то сомнительном заведении: кажется, у него не оказалось денег, чтобы расплатиться, устроил скандал в пьяном виде.
– Боже, какой ужас! Чего ты смеешься, Макс? Нужно скорее что-то делать! – торопила сына Виктория. – И постарайся, чтобы это не попало в газеты… Какой ужас, как же так можно?
Виктория опустилась на диван.
О, с кем породнился ее сын, ее любимый Антонио… Виктория постучала в дверь комнаты Ракель, сказала, что ее отец находится в полицейском отделении – туда поехал Макс, чтобы все уладить. Как попал туда? Кажется, решил повеселиться, задержали чуть ли не в каком-то притоне… Боже, какой стыд!.. Нет, Антонио не знает, он тоже уехал…
– Что ты собираешься делать, Ракель? – спросила она, видя, как девушка стала поспешно причесываться, пудриться.
– Нет, нет, тебе незачем ехать! Представляешь, какой разразится скандал, если тебя увидят в полицейском участке?!
– Но это же мой отец, сеньора! Я не могу оставить его в беде! – недоумевала Ракель, на ходу засовывая в сумочку носовой платок. – Простите, но я беспокоюсь о своих родственниках не меньше, чем вы о своих.
Виктория присела в кресло, стараясь говорить как можно спокойнее и дружелюбнее.
– Я понимаю… Но все равно, Ракель, тебе незачем ехать. Макс все уладит, постарается, чтобы это не попало в прессу. Если же поедешь ты, может быть только хуже. Уверяю, что и Антонио это бы не понравилось…
Зачем Чучо сделал это, зачем открыл полицейскому, кто он?.. Теперь всем в Акапулько станет известно, что тесть сеньора Ломбарде, пьяница и дебошир, задержан в компании с подозрительными людьми и отправлен в полицейский участок. Простак Акунья считал, что он поступил совершенно правильно: кто им сейчас поможет, если не богатые родственники дона Даниэля. Мент, как узнал, кем приходится Саманьего дону Ломбарде, сразу побежал звонить. Ах, неприятность какая, продолжал жаловаться Чучо дону Даниэлю, задержали и ту миловидную худенькую Мерседес: она, вроде, пыталась защитить дона Даниэля…
Максимилиано, приехав в полицейский участок, разыскал дежурного следователя и, пока о нем докладывали, увидел, что в приемной он не один, к нему уже направлялись репортер с фотоаппаратом.
– Сеньор Альбенис?.. Это правда, что тесть дона Антонио Ломбарде задержан?
– Да! – коротко кивнул Макс.
– Он, вроде бы, был в «Ла-Игере», говорят, изрядно навеселе?
– Да, похоже…
Дежурный следователь принял его тотчас же, сказал, что для освобождения дона Саманьего необходимо внести залог. Считанные минуты ушли на операцию и вот уже дона Даниэля в сопровождении полицейского вели в приемную.
– Я так огорчен, сеньор, так огорчен, – раскаивался, пряча глаза, старик Саманьего.
– Ладно, дома будете оправдываться! – грубо оборвал Максимилиано. – Собирайтесь, поехали.
– Одну минуту, сеньор! Дело в том, что я попал сюда не один, у меня тут еще друг, тоже задержанный… И еще девушка… Оба ни в чем не виноваты…
Альбенис не выносил этого плачущего тона старика, не желал видеть его умоляющих слезящихся глаз – с души воротило.
– Я не могу просить за всех преступников, которые сидят в участке. Поехали! – сказал, как отрезал, он и подошел к выходу, а вдогонку ему неслось:
– Дон Максимилиано, дон Максимилиане. Прошу вас… – лепетал бедный старик, но Альбенис уже садился в машину.
Выходя из дома, Марта слышала, как Ракель спустившись почти следом за нею по лестнице в гостиную, спрашивала Рамона, не видел ли он ее сестру. Да, видел, почтительно ответил дворецкий, она ушла только что. Одна?.. Нет, кажется, с Луисом… Это шофер, пояснил Рамон, и Ракель с досадой поблагодарила его. Марта даже уловила недовольство в ее голосе. И ускорила шаг.
Ее ждал Луис. Они договорились о встрече еще вчера.
А сегодня он обещал начать уроки по вождению автомобиля – Марте так хотелось сесть за руль. Всякая уважающая себя женщина, считала она, должна уметь водить машину. Тем более, Луис ей понравился с первой встречи. Широкоплечий, почтительный, сильный, приятная внешность. Чем он хуже этого Клаудио, мужа Камилы, который непрочь был за ней поволочиться. Но не такая уж она дурочка, чтобы появляться с ним на людях, в ресторане, дансинге, на дискотеке. Тут же все моментально становится известным. То ли дело Луис. Подумаешь, не сеньор, ну так что из этого? Зато проявляет к ней явный интерес…
И Марта представила себе, как сегодня пройдет этот первый урок. Она сядет на место водителя, Луис – рядом. Он положит руку ей на плечо, чтобы она лучше чувствовала машину, будет объяснять, что делать… Ей, пожалуй, понравятся эти уроки, подумала девушка, и, легко шагая в спортивных кроссовках и брюках по утреннему саду, вышла за ворота усадьбы, где ее уже ждал в автомобиле Луис…
А Ракель негодовала:
С утра до ночи пропадает где-то ее легкомысленная сестра. Теперь этот охранник… Мало ей неприятностей, связанных с отцом, так теперь Марта… Где они бывают, что делают? Никогда не скажет, заглядывая накоротке к Ракель сестрица. Скрытная. Боится чего-то? Но чего?..
Ее мысли прервал неестественный, привлекающий внимание хохот вошедшей в гостиную Мауры.
– Привет, Ракель! Как дела?..
– Прекрасно! А у тебя?
– Хорошо! Антонио дома?
– Нет, он в офисе.
– Слушай, Ракель, мне бы хотелось, чтоб мы подружились. Что было, то было… Я ничего не знала о тебе, а ты обо мне. Так что если кто и виноват, то это Антонио. Как думаешь? Почему ты молчишь?
– Я не думаю, что мы с тобой можем подружиться, Маура, – после минутного раздумья неприязненно ответила Ракель. Но Маура будто не слышала ее.
– Только не говори, что ревнуешь его ко мне.
– Нет, просто мне не нужна эта дружба, как и тебе. Если подумаешь, то согласишься со мной.
– Нет, Ракель, это не так!
– Я тебе не нравлюсь! – обезоруживающе улыбнулась девушка. – К тому же ты меня презираешь.
– Думаешь, потому что мы не одного круга? Да? Но я демократка, поверь, и спокойно общаюсь с такими как ты.
Что-то задело Ракель в тоне гостьи.
– А я не хочу иметь ничего общего с такими, как ты.
– Но до сих пор у нас было кое-что общее с тобой, не так ли!
– Полагаю, ты говоришь об Антонио?
– О ком же еще? С Максимилиано у меня никогда ничего не было.
– Если ты думаешь, Маура, что я буду выслушивать твои… оскорбления, ошибаешься.
– Брось, не принимай все так близко к сердцу. Не так уж это и страшно. Все так делают… Камила, Клаудио, Антонио, а теперь и ты… Только вот в выборе ты ошиблась. Если бы это был любой другой человек, уверяю, Антонио тебе бы и слова не сказал.
– Зачем ты мне все это говоришь, Маура. Мне неприятен этот разговор.
– А что такого, Ракель? Не будь старомодной. Кто кому верен в этом мире? Да никто! Все этим занимаются, правда, некоторые втайне. Ты думаешь, когда мы с Антонио встречались, он хранил мне верность? Нет, конечно. Тем более он!
– Почему это тем более он? – возмутилась Ракель.
– Да потому что Антонио человек непостоянный. Он быстро увлекается, но так же быстро и разочаровывается. Да спроси его сама, если мне не веришь! Спроси, был ли он постоянен, посмотришь, что он ответит…
Как хорошо, что рано вернулся с работы Антонио и прервал болтовню своей бывшей возлюбленной, потому что Ракель уже невмоготу было выслушивать циничные откровения этой женщины. Между ними нет ничего общего, зачем она так назойливо напрашивается в ее друзья. Ракель так трудно совладать с этой назойливостью, может быть, она бывает даже и груба порою с Маурой, но ей так неприятны эти поцелуи бывших любовников. В губы!.. Как может Антонио, если говорит, что между ними давно ничего нет!.. Как может позволять такое?.. Нет, похоже, Ракель к такому обращению никогда не привыкнет.
– Не обращай внимания, – Ракель смотрела на улыбающееся лицо Антонио и сердилась: его совсем не волновала столь оскорбительная для нее ситуация.
– Тебе бы понравилось, Антонио, если б твоя жена целовалась со всеми подряд?.. Нет? Так почему же тебе можно, а мне нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60