унитаз с биде вместе
Но Гербек уговорил его, приведя в качестве довода примеры, когда вальсы Ланнера и Штрауса-отца с написанными на их мелодии поэтическими текстами становились произведениями вокально-хоровыми. Штраус-сын выговорил себе аналогичные условия: он напишет оркестровый вальс, к которому затем будет сделана подтекстовка. На том и порешили.
В это время Штраус читал стихи австрийского поэта Карла Бека, рисующие картины природы, и в одном стихотворении композитору понравилась строка «На Дунае, на прекрасном голубом Дунае». Она и дала толчок его фантазии, дала тему и название довольно быстро сочиненному им вальсу. В качестве музыкального истока Штраус использовал мелодию одного из своих ранних вальсов «Волны и водовороты». Гербеку музыка нового вальса очень понравилась; стихотворную подтекстовку сделал постоянный сотрудник Венского хорового общества посредственный поэт Йозеф Вайль, придавший своим стихам политическую и социальную остроту. Австрия переживала в 1866 - 1867 годах период политического кризиса, связанного с поражениями на дипломатическом и военном поприще (разгром австрийских войск прусской армией под Кенигрецем). Народ проявлял недовольство, что и нашло отражение в стихах Вайля. Вот некоторые строки. На музыке первого вальса - вспомните его мелодию - идет диалог хоровых групп:
- Венцы, пора!
- Пора? Куда?
- Взгляните кругом!
- Ты, друг, о чем?
- Вы видите свет?
- Не видим, нет!
- Настал карнавал!
- И пусть настал...
- Но век очень плох!
- Как плох! Мой бог!
- Покончим же с ним!
- Покончим с ним!
- К чему терзания, страдания?
Смеяться, петь мы все хотим!
На музыку других вальсовых эпизодов звучат стихи, где говорится о том, что «очень плохи дела с финансами, но сейчас карнавал, и дайте нам заняться танцами», что «крестьянин почесывается - времена тяжелые», а «толстосум домовладелец очень огорчен: все квартиры стоят пустые» и т. д. Вальс «На прекрасном голубом Дунае» с этим текстом был впервые исполнен в концерте хорового общества в феврале 1867 года, но большого успеха композитору не принес. Одной из причин того, что вальс «не дошел», был, несомненно, этот крайне неудачный текст, никак с музыкой Штрауса не связанный.
Через месяц состоялась премьера оркестрового варианта «Голубого Дуная», на этот раз принятого публикой более тепло. Но подлинно триумфальный успех ждал его в Париже, куда Иоганн Штраус приехал в мае 1867 года и выступил с несколькими концертами на Всемирной выставке. Перед одним из концертов его попросили исполнить какую-нибудь новинку. Штраус рискнул включить в программу «неудавшийся», как ему казалось, вальс «На прекрасном голубом Дунае» в оркестровом, естественно, варианте. Успех превзошел все ожидания, и теперь ни один концерт не обходился без этого вальса, мелодии которого вскоре распевали и насвистывали парижане на улицах. И если Иоганна Штрауса-отца в свое время приветствовали Керубини и Мейербер, Берлиоз и Лист, то Иоганну Штраусу-сыну выказали свое восхищение Александр Дюма-сын, Гюстав Флобер, Иван Сергеевич Тургенев, Амбруаз Тома и многие другие музыканты, поэты, артисты, журналисты. А вальс «На прекрасном голубом Дунае», завоевавший мировую популярность, пользовался - и поныне пользуется - особой любовью венцев, став своего рода народным демократическим гимном прекрасной Вены. Австрийский критик Эдуард Ганслик, известный строгостью своих суждений, писал об этом вальсе, что он «не только пользуется беспримерной популярностью, но приобрел значение определения для всего, что есть в Вене красивого, милого, веселого. Для австрийца «Голубой Дунай» не просто гирлянда красивых вальсов, а подлинно патриотическая народная песня без слов... Где бы на далекой чужбине ни встречались австрийцы, эта мирная Марсельеза является песней их союза, их отличительным паролем... Эта мелодия звучит проникновеннее и теплее самых лестных слов, которые могут быть сказаны о Вене».
Теперь вслушаемся в музыку этого прекрасного, достойного своей популярности вальса. Забудем о столь неудачной подтекстовке Йозефа Вайля, не имеющей к образному строю вальса никакого отношения, и воспользуемся единственным, но столь важным программным намеком, заключенным в названии «На прекрасном голубом Дунае».
Интродукция. В тихом шорохе скрипок рождается в высоком регистре чистый и прозрачный аккорд, словно забрезжил рассвет и засветился легкой голубизной край неба, предвещая восход солнца. Красивый мотив валторны воспринимается как донесшийся издалека, словно с другого берега реки, призывный наигрыш пастушеского рога, а аккорды флейт и кларнетов подобны тихим всплескам речной волны. Так несколькими выразительными мазками, точными и образными штрихами набросал композитор пейзажную зарисовку, картину прекрасного летнего утра на лоне природы, на берегу реки. Звучность плавно нарастает, словно небосвод постепенно светлеет,- и вот брызнули первые лучи жаркого солнца, летний день вступил в свои права.
Начинается гирлянда из пяти вальсов, причем основная тема первого вальса вобрала в себя и призывный наигрыш пастуха, и всплески речной волны. Звукоизобразительные пейзажные черты сохранились и даже усилились (добавлены колоритные всплески арфы), но ритм стал танцевальным, типично вальсовым. Так связались интродукция и первый вальс. Мало того: яркая картина, нарисованная в интродукции и «поддержанная» первым вальсом, окрашивает своим эмоциональным строем музыку последующих вальсов; слушатель воспринимает все дальнейшее сквозь призму начального пейзажа, который как бы проецируется на всю последующую музыку: не просто пять контрастных вальсов, а целостное живописное полотно, изображающее праздник, развертывающийся в течение дня «на прекрасном голубом Дунае». Так в программной изобразительности интродукции получает образное оправдание поэтичное название вальса.
Сама гирлянда вальсов изумительно хороша. Здесь щедрый мелодический дар Штрауса, его умение изобретать все новые и новые танцевальные ритмические фигуры в рамках единого генерального ритма вальса, мастерство композитора-симфониста, умеющего развертывать музыкальное действие в нескольких плоскостях, оттенять основные темы выразительными подголосками, тонко пользоваться инструментальными красками, - все это проявилось полно и всесторонне. Особенно должно быть подчеркнуто мелодическое богатство: в одном вальсе более десяти прекрасных мелодий; все они мажорны, отличаются светлым, жизнерадостным колоритом, вместе с тем они контрастны - от широкой распевности, плавного и спокойного движения до остроимпульсивной, стремительной полетности - и воплощают самые различные оттенки радостного, праздничного настроения.
Мажорность - в прямом (использование только мажорных тональностей) и переносном (мажорное настроение) смысле - абсолютно господствует в вальсе «Голубой Дунай», как, впрочем, в подавляющем большинстве других произведений Иоганна Штрауса. Это связано с характером его дарования. Композитору не свойственно было повествовать своей музыкой о трагических событиях или драматических переживаниях, предаваться элегически-грустным настроениям. Призвание его музы - воспевать молодость, радость жизни, и эту сторону человеческого бытия композитор отразил весьма разнообразно, с тонкими оттенками, с подлинным душевным богатством и глубиной чувств. А «строки печали и грусти», что порой встречаются в его веселых и жизнерадостных вальсах, являются той «минорной ретушью», которая призвана еще больше оттенить общий мажорный колорит. Таков и вальс «Голубой Дунай», мажорный - за одним небольшим исключением - от начала до конца.
Кода - третий, завершающий раздел произведения. Если интродукция картинно-изобразительна, а гирлянда вальсов танцевальна, то в коде сочетаются оба начала. День карнавала подходит к концу, немного грустно расставаться с праздником - здесь появляется на один момент островок минорной музыки, тонкий «минорный мазок», - танцевальный импульс постепенно иссякает, наступил вечер; музыка прощания с «голубым Дунаем» полна проникновенной поэзии.
После первой - хоровой - премьеры вальса «На прекрасном голубом Дунае» Иоганн Штраус, расстроенный неудачей, сказал с горечью своему брату Йозефу: «В конце концов, черт с ним, с этим вальсом! Жаль только коду: она, по-моему, вполне удалась и заслуживает похвалы». Композитор был прав: кода вполне удалась, как, впрочем, хорош и весь вальс - прекрасная симфоническая партитура, одно из высших творческих свершений «короля венского вальса».
«Сказки Венского леса»... Какое поэтичное, полное романтики название... Заглянем в географический справочник: «Венский лес - один из отрогов Альп, спускающийся буковыми и дубовыми лесистыми склонами к западной окраине Вены». Венцы любят этот лес, столь отличный своей естественной красотой от городских парков, с их ухоженными дорожками и клумбами, от Пратера, с его шумными аттракционами. Здесь живописные группы деревьев и кустов, изумрудные поляны и лужайки, на которых пасутся стада животных, здесь поют птицы, а порою мелькнет на лесной тропинке силуэт охотника на лошади, трубящего в свой рог. Народные гуляния в Венском лесу отличаются непринужденностью и весельем, здесь играют танцевальную музыку не бальные оркестры, а многочисленные «шрамели», нисколько не мешающие друг другу, создающие своеобразную полифонию народных мелодий - австрийских, венгерских, славянских.
Именно такое живописное полотно и нарисовал Штраус в вальсе «Сказки Венского леса». Структура здесь та же, что и в «Голубом Дунае», но образный строй, естественно, совсем иной. Интродукция - это симфоническая картина, пейзаж Венского леса. Слышны кличи охотничьих рогов, пастушеские свирельные наигрыши, рулады певчих птиц; в эту симфонию звуков природы и окружающего мира врываются шумные мелодии вальса, праздничного веселья. Особый колорит интродукции придает одна характерная деталь этой пестрой картины: «шрамель» в составе нескольких струнных инструментов - скрипки, виолончель, цитра - играет лендлер, полный очарования деревенской старины. Но темп лендлера постепенно ускоряется, и вальс вступает в свои права.
Гирлянда вальсов в «Сказках Венского леса» так же хороша, как и в «Голубом Дунае»: такая же неистощимая фантазия, мелодическая щедрость, богатство оттенков, разнообразие ритмов, тот же светлый мажорный колорит. Особенно привлекателен первый вальс. Его тема словно родилась в лесу, выросла из интонаций птичьего щебетания, но сколько в ней теплоты человеческого чувства, как выразительны ее «мотивы томления»! Четкие рамки танцевальных структур (построения в 8, 16 и 32 такта) здесь уже оказываются тесны; мелодия, словно переполненная чувствами, разрывает эти рамки и выплескивается через край (в первой части танцевального колена 16 тактов, а вторая часть расширена до 28 тактов). Примечателен и второй вальс, где тема лендлера из интродукции приобрела уже типично вальсовые черты. Штраус наглядно показывает, как старинный лендлер стал современным вальсом, как на празднике в Венском лесу находят себе место и деревенские, и городские танцы.
В богатой и многоплановой по структуре коде отметим две детали. Первая: здесь, как и в «Голубом Дунае», есть островок минорной музыки, оттеняющий общий мажорный колорит. Вторая деталь: музыка лендлера звучит опять в «деревенском варианте», с солирующими скрипками и цитрой. Так композитор возвращает музыку от танцевальности к симфонической картинности. Но вальс есть вальс, и последние такты коды полны стремительного вращения.
В городском саду Вены высится знаменитый памятник Иоганну Штраусу: бронзовая фигура композитора со скрипкой в руках обрамлена беломраморной аркой, словно сплетенной из аллегорических фигур, увлекаемых в вихревое кружение мелодиями, которые льются из-под волшебного смычка. Недалеко от памятника стоит небольшая эстрада - на ней когда-то выступал сам Штраус со своей капеллой. Но и в наши дни каждый летний вечер с этой эстрады раздаются мелодии вальсов, под звуки которых публика городского сада танцует. И только когда в программе наступает очередь вальса «На прекрасном голубом Дунае», дирижер обращается к присутствующим с просьбой не танцевать: эту мелодию, ставшую австрийской национальной святыней, следует лишь благоговейно слушать.
* * *
Во многих вальсах Иоганна Штрауса (сына) есть подлинные народные мелодии. Одну из них, звучащую в вальсе «Вино, женщины и песни», композитор записал от извозчика Братиша, услугами которого часто пользовался.
Этот вальс очень любили и высоко ценили столь разные композиторы, как Рихард Вагнер и Иоганнес Брамс. Когда музыканты, чествуя Вагнера в день его рождения, заиграли этот вальс, Вагнер не удержался, взял дирижерскую палочку и сам с большим воодушевлением продирижировал им.
Брамс, близкий друг Штрауса, сделал фортепианное переложение вальса «Вино, женщины и песни». Не без влияния «короля венского вальса» создал Брамс несколько циклов вальсов для фортепиано в четыре руки (для домашнего музицирования). На венском Центральном кладбище могилы Брамса и Штрауса находятся рядом.
«Травиата» - опера-вальс
Вальс в опере - не редкость. Воспомним, что начало венского вальса связано с оперой Мартина-и-Солера «Редкая вещь». Во многих других операх первой половины XIX века вальс встречается довольно часто. Но это были лишь случайные эпизоды. Только после того, как вальс утвердился в быту и стал одним из модных и популярных танцев, он и на оперной сцене занял видное место. Давайте познакомимся «с точки зрения вальса» с оперой Верди «Травиата».
В Италии меньше, чем в других странах Европы, распространился вальс как бытовой танец, но и итальянские композиторы не могли пройти мимо этой новинки. Особенно Верди - композитор, столь чуткий к веяниям времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
В это время Штраус читал стихи австрийского поэта Карла Бека, рисующие картины природы, и в одном стихотворении композитору понравилась строка «На Дунае, на прекрасном голубом Дунае». Она и дала толчок его фантазии, дала тему и название довольно быстро сочиненному им вальсу. В качестве музыкального истока Штраус использовал мелодию одного из своих ранних вальсов «Волны и водовороты». Гербеку музыка нового вальса очень понравилась; стихотворную подтекстовку сделал постоянный сотрудник Венского хорового общества посредственный поэт Йозеф Вайль, придавший своим стихам политическую и социальную остроту. Австрия переживала в 1866 - 1867 годах период политического кризиса, связанного с поражениями на дипломатическом и военном поприще (разгром австрийских войск прусской армией под Кенигрецем). Народ проявлял недовольство, что и нашло отражение в стихах Вайля. Вот некоторые строки. На музыке первого вальса - вспомните его мелодию - идет диалог хоровых групп:
- Венцы, пора!
- Пора? Куда?
- Взгляните кругом!
- Ты, друг, о чем?
- Вы видите свет?
- Не видим, нет!
- Настал карнавал!
- И пусть настал...
- Но век очень плох!
- Как плох! Мой бог!
- Покончим же с ним!
- Покончим с ним!
- К чему терзания, страдания?
Смеяться, петь мы все хотим!
На музыку других вальсовых эпизодов звучат стихи, где говорится о том, что «очень плохи дела с финансами, но сейчас карнавал, и дайте нам заняться танцами», что «крестьянин почесывается - времена тяжелые», а «толстосум домовладелец очень огорчен: все квартиры стоят пустые» и т. д. Вальс «На прекрасном голубом Дунае» с этим текстом был впервые исполнен в концерте хорового общества в феврале 1867 года, но большого успеха композитору не принес. Одной из причин того, что вальс «не дошел», был, несомненно, этот крайне неудачный текст, никак с музыкой Штрауса не связанный.
Через месяц состоялась премьера оркестрового варианта «Голубого Дуная», на этот раз принятого публикой более тепло. Но подлинно триумфальный успех ждал его в Париже, куда Иоганн Штраус приехал в мае 1867 года и выступил с несколькими концертами на Всемирной выставке. Перед одним из концертов его попросили исполнить какую-нибудь новинку. Штраус рискнул включить в программу «неудавшийся», как ему казалось, вальс «На прекрасном голубом Дунае» в оркестровом, естественно, варианте. Успех превзошел все ожидания, и теперь ни один концерт не обходился без этого вальса, мелодии которого вскоре распевали и насвистывали парижане на улицах. И если Иоганна Штрауса-отца в свое время приветствовали Керубини и Мейербер, Берлиоз и Лист, то Иоганну Штраусу-сыну выказали свое восхищение Александр Дюма-сын, Гюстав Флобер, Иван Сергеевич Тургенев, Амбруаз Тома и многие другие музыканты, поэты, артисты, журналисты. А вальс «На прекрасном голубом Дунае», завоевавший мировую популярность, пользовался - и поныне пользуется - особой любовью венцев, став своего рода народным демократическим гимном прекрасной Вены. Австрийский критик Эдуард Ганслик, известный строгостью своих суждений, писал об этом вальсе, что он «не только пользуется беспримерной популярностью, но приобрел значение определения для всего, что есть в Вене красивого, милого, веселого. Для австрийца «Голубой Дунай» не просто гирлянда красивых вальсов, а подлинно патриотическая народная песня без слов... Где бы на далекой чужбине ни встречались австрийцы, эта мирная Марсельеза является песней их союза, их отличительным паролем... Эта мелодия звучит проникновеннее и теплее самых лестных слов, которые могут быть сказаны о Вене».
Теперь вслушаемся в музыку этого прекрасного, достойного своей популярности вальса. Забудем о столь неудачной подтекстовке Йозефа Вайля, не имеющей к образному строю вальса никакого отношения, и воспользуемся единственным, но столь важным программным намеком, заключенным в названии «На прекрасном голубом Дунае».
Интродукция. В тихом шорохе скрипок рождается в высоком регистре чистый и прозрачный аккорд, словно забрезжил рассвет и засветился легкой голубизной край неба, предвещая восход солнца. Красивый мотив валторны воспринимается как донесшийся издалека, словно с другого берега реки, призывный наигрыш пастушеского рога, а аккорды флейт и кларнетов подобны тихим всплескам речной волны. Так несколькими выразительными мазками, точными и образными штрихами набросал композитор пейзажную зарисовку, картину прекрасного летнего утра на лоне природы, на берегу реки. Звучность плавно нарастает, словно небосвод постепенно светлеет,- и вот брызнули первые лучи жаркого солнца, летний день вступил в свои права.
Начинается гирлянда из пяти вальсов, причем основная тема первого вальса вобрала в себя и призывный наигрыш пастуха, и всплески речной волны. Звукоизобразительные пейзажные черты сохранились и даже усилились (добавлены колоритные всплески арфы), но ритм стал танцевальным, типично вальсовым. Так связались интродукция и первый вальс. Мало того: яркая картина, нарисованная в интродукции и «поддержанная» первым вальсом, окрашивает своим эмоциональным строем музыку последующих вальсов; слушатель воспринимает все дальнейшее сквозь призму начального пейзажа, который как бы проецируется на всю последующую музыку: не просто пять контрастных вальсов, а целостное живописное полотно, изображающее праздник, развертывающийся в течение дня «на прекрасном голубом Дунае». Так в программной изобразительности интродукции получает образное оправдание поэтичное название вальса.
Сама гирлянда вальсов изумительно хороша. Здесь щедрый мелодический дар Штрауса, его умение изобретать все новые и новые танцевальные ритмические фигуры в рамках единого генерального ритма вальса, мастерство композитора-симфониста, умеющего развертывать музыкальное действие в нескольких плоскостях, оттенять основные темы выразительными подголосками, тонко пользоваться инструментальными красками, - все это проявилось полно и всесторонне. Особенно должно быть подчеркнуто мелодическое богатство: в одном вальсе более десяти прекрасных мелодий; все они мажорны, отличаются светлым, жизнерадостным колоритом, вместе с тем они контрастны - от широкой распевности, плавного и спокойного движения до остроимпульсивной, стремительной полетности - и воплощают самые различные оттенки радостного, праздничного настроения.
Мажорность - в прямом (использование только мажорных тональностей) и переносном (мажорное настроение) смысле - абсолютно господствует в вальсе «Голубой Дунай», как, впрочем, в подавляющем большинстве других произведений Иоганна Штрауса. Это связано с характером его дарования. Композитору не свойственно было повествовать своей музыкой о трагических событиях или драматических переживаниях, предаваться элегически-грустным настроениям. Призвание его музы - воспевать молодость, радость жизни, и эту сторону человеческого бытия композитор отразил весьма разнообразно, с тонкими оттенками, с подлинным душевным богатством и глубиной чувств. А «строки печали и грусти», что порой встречаются в его веселых и жизнерадостных вальсах, являются той «минорной ретушью», которая призвана еще больше оттенить общий мажорный колорит. Таков и вальс «Голубой Дунай», мажорный - за одним небольшим исключением - от начала до конца.
Кода - третий, завершающий раздел произведения. Если интродукция картинно-изобразительна, а гирлянда вальсов танцевальна, то в коде сочетаются оба начала. День карнавала подходит к концу, немного грустно расставаться с праздником - здесь появляется на один момент островок минорной музыки, тонкий «минорный мазок», - танцевальный импульс постепенно иссякает, наступил вечер; музыка прощания с «голубым Дунаем» полна проникновенной поэзии.
После первой - хоровой - премьеры вальса «На прекрасном голубом Дунае» Иоганн Штраус, расстроенный неудачей, сказал с горечью своему брату Йозефу: «В конце концов, черт с ним, с этим вальсом! Жаль только коду: она, по-моему, вполне удалась и заслуживает похвалы». Композитор был прав: кода вполне удалась, как, впрочем, хорош и весь вальс - прекрасная симфоническая партитура, одно из высших творческих свершений «короля венского вальса».
«Сказки Венского леса»... Какое поэтичное, полное романтики название... Заглянем в географический справочник: «Венский лес - один из отрогов Альп, спускающийся буковыми и дубовыми лесистыми склонами к западной окраине Вены». Венцы любят этот лес, столь отличный своей естественной красотой от городских парков, с их ухоженными дорожками и клумбами, от Пратера, с его шумными аттракционами. Здесь живописные группы деревьев и кустов, изумрудные поляны и лужайки, на которых пасутся стада животных, здесь поют птицы, а порою мелькнет на лесной тропинке силуэт охотника на лошади, трубящего в свой рог. Народные гуляния в Венском лесу отличаются непринужденностью и весельем, здесь играют танцевальную музыку не бальные оркестры, а многочисленные «шрамели», нисколько не мешающие друг другу, создающие своеобразную полифонию народных мелодий - австрийских, венгерских, славянских.
Именно такое живописное полотно и нарисовал Штраус в вальсе «Сказки Венского леса». Структура здесь та же, что и в «Голубом Дунае», но образный строй, естественно, совсем иной. Интродукция - это симфоническая картина, пейзаж Венского леса. Слышны кличи охотничьих рогов, пастушеские свирельные наигрыши, рулады певчих птиц; в эту симфонию звуков природы и окружающего мира врываются шумные мелодии вальса, праздничного веселья. Особый колорит интродукции придает одна характерная деталь этой пестрой картины: «шрамель» в составе нескольких струнных инструментов - скрипки, виолончель, цитра - играет лендлер, полный очарования деревенской старины. Но темп лендлера постепенно ускоряется, и вальс вступает в свои права.
Гирлянда вальсов в «Сказках Венского леса» так же хороша, как и в «Голубом Дунае»: такая же неистощимая фантазия, мелодическая щедрость, богатство оттенков, разнообразие ритмов, тот же светлый мажорный колорит. Особенно привлекателен первый вальс. Его тема словно родилась в лесу, выросла из интонаций птичьего щебетания, но сколько в ней теплоты человеческого чувства, как выразительны ее «мотивы томления»! Четкие рамки танцевальных структур (построения в 8, 16 и 32 такта) здесь уже оказываются тесны; мелодия, словно переполненная чувствами, разрывает эти рамки и выплескивается через край (в первой части танцевального колена 16 тактов, а вторая часть расширена до 28 тактов). Примечателен и второй вальс, где тема лендлера из интродукции приобрела уже типично вальсовые черты. Штраус наглядно показывает, как старинный лендлер стал современным вальсом, как на празднике в Венском лесу находят себе место и деревенские, и городские танцы.
В богатой и многоплановой по структуре коде отметим две детали. Первая: здесь, как и в «Голубом Дунае», есть островок минорной музыки, оттеняющий общий мажорный колорит. Вторая деталь: музыка лендлера звучит опять в «деревенском варианте», с солирующими скрипками и цитрой. Так композитор возвращает музыку от танцевальности к симфонической картинности. Но вальс есть вальс, и последние такты коды полны стремительного вращения.
В городском саду Вены высится знаменитый памятник Иоганну Штраусу: бронзовая фигура композитора со скрипкой в руках обрамлена беломраморной аркой, словно сплетенной из аллегорических фигур, увлекаемых в вихревое кружение мелодиями, которые льются из-под волшебного смычка. Недалеко от памятника стоит небольшая эстрада - на ней когда-то выступал сам Штраус со своей капеллой. Но и в наши дни каждый летний вечер с этой эстрады раздаются мелодии вальсов, под звуки которых публика городского сада танцует. И только когда в программе наступает очередь вальса «На прекрасном голубом Дунае», дирижер обращается к присутствующим с просьбой не танцевать: эту мелодию, ставшую австрийской национальной святыней, следует лишь благоговейно слушать.
* * *
Во многих вальсах Иоганна Штрауса (сына) есть подлинные народные мелодии. Одну из них, звучащую в вальсе «Вино, женщины и песни», композитор записал от извозчика Братиша, услугами которого часто пользовался.
Этот вальс очень любили и высоко ценили столь разные композиторы, как Рихард Вагнер и Иоганнес Брамс. Когда музыканты, чествуя Вагнера в день его рождения, заиграли этот вальс, Вагнер не удержался, взял дирижерскую палочку и сам с большим воодушевлением продирижировал им.
Брамс, близкий друг Штрауса, сделал фортепианное переложение вальса «Вино, женщины и песни». Не без влияния «короля венского вальса» создал Брамс несколько циклов вальсов для фортепиано в четыре руки (для домашнего музицирования). На венском Центральном кладбище могилы Брамса и Штрауса находятся рядом.
«Травиата» - опера-вальс
Вальс в опере - не редкость. Воспомним, что начало венского вальса связано с оперой Мартина-и-Солера «Редкая вещь». Во многих других операх первой половины XIX века вальс встречается довольно часто. Но это были лишь случайные эпизоды. Только после того, как вальс утвердился в быту и стал одним из модных и популярных танцев, он и на оперной сцене занял видное место. Давайте познакомимся «с точки зрения вальса» с оперой Верди «Травиата».
В Италии меньше, чем в других странах Европы, распространился вальс как бытовой танец, но и итальянские композиторы не могли пройти мимо этой новинки. Особенно Верди - композитор, столь чуткий к веяниям времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20