Обрати внимание на место, обозначенное крестиком. Кро­ме Тебя, об этом никто не знает».
Незнакомой возлюбленной Шопена была студентка консерватории Констанция Гладковская. Она приехала в Варшаву из Радома, где ее отец служил управляющим замком, и училась пению у известного итальянского пе­дагога Карло Соливы. Шопен впервые увидел ее 21 апре­ля 1829 года на студенческом концерте, устроенном Соливой. В концерте участвовали две его студентки, не­разлучные подружки Анна Волкова и Констанция Глад­ковская. Обе пели очень музыкально, обе были хороши собой, и Шопен не только заслушался чудесным пением, но и засмотрелся на девушек. Особенно понравилась ему Констанция. «Некоторые черты характера, да и внешний облик Гладковской вызывают симпатию, и, вглядываясь в ее немного печальное лицо и задумчивые глаза, в го­ловку с простой прической, так непохожей на пышные куафюры артисток того времени, начинаешь понимать то чувство, которое 19-летняя Констанция вызывала в ее гениальном ровеснике» (И.Бэлза). «Констанция была среднего роста, почти худая, с тонким станом и девичес­ки незавершенными линиями плеч и груди. Глаза у нее были большие и синие, черты лица тонкие и нежные, а голос, необыкновенно музыкальный, был трогательно прекрасен» (Ф. Оржеховская).
Когда концерт окончился, Шопен хотел поблагодарить девушек за прекрасное пение, но Гладковская и Волкова вышли из артистической комнаты в окружении целой толпы поклонников - юношей из польских аристократи­ческих кругов и русских офицеров из свиты великого князя Константина, и Шопена это отпугнуло. Он встре­чал Констанцию в коридорах консерватории, на концер­тах, в театре, но все не решался подойти к девушке и по­знакомиться с ней.
Два произведения, написанные Шопеном в эти месяцы, связаны с Констанцией: медленная часть из Второго фортепианного концерта и Тринадцатый вальс. О вальсе - речь позже, а сейчас - несколько слов о Larghetto из концерта. Как уже упоминалось, Шопен писал, что эта часть (в письме она названа Adagio) создана в честь «его идеала». О Larghetto - музыкальном портрете Констанции Гладковскои - Ференц Лист сказал: «Вся эта часть - идеал совершенства».
Пришел момент, когда Шопен наконец познакомился с Констанцией: Карло Солива предложил ему аккомпа­нировать певице. Шопен стал посещать Констанцию в ее маленькой комнатке консерваторского пансионата, они много совместно музицировали, девушка очень любила слушать игру юноши, а сама охотно пела, особенно песню «Желание». Шопен переживал вместе с Констанцией все перипетии ее дебюта на оперной сцене, состоявшего­ся 5 июня 1830 года в опере Паэра «Агнесса». Он репе­тировал с ней заглавную роль, а сидя в театре на премье­ре, волновался не меньше самой дебютантки. Констан­ция и ее подруга Волкова приняли участие в последнем публичном, фактически прощальном концерте Шопена в Варшаве 11 октября 1830 года.
В этом знаменательном концерте Шопен впервые ис­полнил свой ми-минорный концерт, Анна Волкова спела Арию с хором Соливы (он дирижировал всем концер­том), а Констанция - каватину Элен из оперы Россини «Дева озера». После окончания каватины она не решалась выйти на поклон на вызовы публики; тогда Шопен взял ее за руку и вывел на авансцену. Это был, как пишут биографы, «звездный миг» Гладковской, ее коснулось «крыло бессмертия» Благодаря Шопену имя ее сохрани­лось в истории искусства.
Сочиненный Шопеном 3 октября 1829 года, еще до знакомства с Гладковской, и посланный Войцеховскому с признанием, как сказано в письме, в верной службе своему идеалу, Тринадцатый вальс (ре-бемоль мажор, ор. 70, № 3) - действительно «вальсик» в две страницы нотного текста. Крестиком Шопен отметил средний эпи­зод, где два голоса, «женский» и «мужской», поют дуэтом. Нет оснований сомневаться в искренности Шопена, по­святившего этот вальс Констанции Гладковской. И все же его изысканная музыка, капризно-изломанная началь­ная мелодия кажется не очень отвечающей облику хруп­кой и нежной Констанции. Не слышны в мелодиях этого вальса, с его умеренно-сдержанным движением, и ро­мантические порывы влюбленного юноши, тайно покло­няющегося «своему идеалу».
Между тем в 1829 и 1830 годах, в «эпоху Констанции Гладковской», Шопен сочинил еще три вальса. Это, преж­де всего, знаменитый и столь популярный Десятый вальс (си минор, ор. 69, № 2), полный поэтической грусти, иногда даже публиковавшийся под названием «Меланхолический вальс», хотя сам Шопен такого названия не давал.
Затем Четырнадцатый вальс (ми минор, без опуса), в еще большей степени отразивший нежный образ Кон­станции и чувства юного Фридерика. Четырнадцатый - один из самых изящных и поэтичных вальсов польского композитора. Краткое вступление, взлетающее вверх бурным и стремительным пассажем, завершается востор­женным возгласом. В самом вальсе поражает сочетание легкости, хрупкой нежности, грациозности, воздушной полетности - и страстной порывистости. Есть в его му­зыке и мажорные просветления, и патетические преуве­личения.
Но особенно примечателен эпизод в самом конце пье­сы, действительно достойный быть отмеченным крести­ком: в естественное течение основной мелодии вдруг врывается резкий и острый аккорд, словно рушатся на­дежды и «все проваливается в тартарары»... Такой прием встретится впоследствии и в других произведениях Шо­пена; особенно впечатляет он в знаменитой Второй бал­ладе с ее подлинно трагической концовкой. Но здесь, в Четырнадцатом вальсе, трагедия еще не очень значи­тельна: Шопен молод, влюблен, полон надежд и трепет­ного ожидания...
Наконец, Первый вальс (ми-бемоль мажор, ор. 18) - последний из созданных в Варшаве, совершенно отлич­ный от трех предыдущих, полный радости и света. Весной 1830 года в одну из встреч с Гладковской в ее скромной и уютной комнатке, когда Шопен сидел за фортепиано и импровизировал, он, набравшись храбрости, признался Констанции, что уже ровно год, как влюблен в нее, - и это признание было встречено благосклонно. Разве могло сердце молодого артиста не наполниться радостью и ликованием? Они и звучат в «Большом бле­стящем вальсе». Содержание его не однозначно: это и страница лирического дневника композитора, и воплоще­ние праздничного бального веселья. Призывные фанфары вступительных тактов словно возвещают начало танца, после чего идет цепочка различных эпизодов, в большин­стве бравурно-веселых, но также и утонченно-изящных.
Если вальсы Шопена чаще всего нетанцевальны, если это вальсы-поэмы, то Первый вальс, обладая чертами поэмности, сохраняет и свою прямую танцевальную основу. 25 октября 1830 года, узнав о том, что Шопен соби­рается предпринять новое длительное путешествие, Кон­станция записала в его альбом сочиненные ею стихи:
Чтоб увенчать свою неувядаемую славу,
Ты покидаешь нас и отправляешься в дорогу.
Там, на чужой земле - как знать? - Тебя оценят лучше,
Но крепче нас любить Тебя наверняка не смогут.
2 ноября Шопен покинул Варшаву, как оказалось, навсегда. Не довелось ему больше встретиться и с Кон­станцией Гладковской.
Тоска по родине
Шопен покинул Польшу... Путь его лежал в Вену, ку­да он прибыл 23 ноября 1830 года. Вскоре пришло изве­стие о восстании в Варшаве. Для Шопена наступили трудные дни. Он хотел возвратиться на родину, чтобы принять участие в борьбе на стороне восставших, но друзья отговаривали композитора: его оружие - музыка, а не винтовка, а для музыки сейчас в Варшаве места нет. Да и родители, тревожась за его судьбу, просили не возвращаться в Варшаву, где было так неспокойно, и продолжить поездку, отправиться в Италию, как вначале предполагалось. Шопен растерялся: «Но как же ехать?.. В Париж? Здесь мне советуют еще подождать. Вернуть­ся? - Оставаться здесь? - Покончить с собой?..» (из письма к Я. Матушиньскому в Варшаву от 26 декабря 1830 г.). В конце концов Шопен решил ехать в Париж. В июле 1831 года он покинул Вену, август провел в Мюн­хене, а сентябрь - в Штутгарте, где узнал о том, что русские войска вступили в польскую столицу и Варшава пала... В конце сентября Шопен прибыл в Париж.
В эти тревожные месяцы Шопен продолжал сочинять и привез в Париж несколько законченных и целый ряд начатых в дороге произведений. Некоторые из них яви­лись откликом на события Варшавского восстания. Диа­пазон музыкальных образов здесь очень широк - от пря­мого воплощения мятежного духа восстания в знаменитом Этюде до минор (ор. 10, № 12; предполагают, что он был написан в Штутгарте, когда до композитора дошло изве­стие о падении Варшавы; этюд этот нередко называют «Революционным»), где слышны и шум восставшей тол­пы, и патетические призывы ораторов, до Третьего вальса (ля минор, ор. 34, № 2), пожалуй, самого минор­ного, печально-тоскливого, самого медленного, нетанце­вального, самого задушевного, «славянского» среди валь­сов Шопена. В этом вальсе и тоска по родине, и тревога за судьбу своих родителей, и грусть по Констанции Гладковской, о которой Шопен не переставал думать.
Дельфина Потоцкая
Шопен в Париже... Здесь он встретил графиню Дель­фину Потоцкую, с которой ранее познакомился в Дрез­дене. Женщина редкой красоты (ей 25 лет) и веселого нрава, одаренная разнообразием талантов, она хорошо играла на фортепиано и прекрасно пела. Ее пением был покорен не только Шопен, но и Гейне, Делакруа, Лист.
В Париже знакомство Шопена с Потоцкой перешло в дружбу, они часто встречались, и это была, как видно, счастливая страница жизни молодого композитора. «Труд­но судить о характере взаимного чувства Шопена с По­тоцкой; по-видимому, оно было не очень глубоким и без­болезненно исчерпало себя для обеих сторон... Шопен и Потоцкая навсегда остались друзьями» (А. Соловцов). Последнее свидание Потоцкой с Шопеном состоялось за несколько дней до его смерти: Шопен высказал пожелание послушать пение Дельфины; рояль придвинули к дверям комнаты, где лежал больной композитор, и Потоцкая, сама себе аккомпанируя, спела арию Нормы из одноимен­ной оперы Беллини, которую Шопен очень любил, и дру­гие произведения.
Шопен посвятил Дельфине Потоцкоц Концерт фа минор, когда он вышел из печати в 1836 году (тот са­мый, вторая часть которого вдохновлена Констанцией Гладковской; в это время она была уже давно замужем), а затем и Шестой вальс (ре-бемоль мажор, ор. 64, № 1, 1846) - прелестную, очень изящную миниатюру с ее непрерывным кружением и стремительной полетно­стью. Этот вальс, светлый и мажорный от первого до по­следнего звука, Шопен очень любил играть в своих кон­цертах.
Встреча с родителями
Живя в Париже, Шопен тосковал по своей далекой родине, тосковал по родителям, которых не видел несколь­ко лет. И родители мечтали о встрече с сыном. Она со­стоялась в Карлсбаде (теперь чешский курорт Карловы Вары) в августе 1835 года. Рассказывая в письме в Вар­шаву к сестре Людвике об этом радостном событии, Фри­дерик Шопен писал: «Наша радость неописуема. Мы обни­маемся и обнимаемся - и что же можно еще? ...Пишу бестолково, но лучше сегодня ни о чем не думать: на­слаждаться счастьем, которого дождались. ...Об этом я всегда только мечтал - и вот оно осуществилось, это счастье, счастье и счастье». «Среди писем Шопена мы отыщем и грустные, и веселые, и ироничные, и горькие, и восхищенные, и содержательные, но счастливое только одно это» (Я.Ивашкевич).
Три недели в Карлсбаде пролетели быстро, и в начале сентября Шопены отправились к границе Чехии, где в городке Дечине остановились у друга их семьи графа Тун-Гогенштейна в его замке. Через неделю родители уехали в Варшаву, а Фридерик остался еще на несколько дней. Здесь он сочинил Второй вальс (ля-бемоль мажор, ор. 34, № 1, 1835), получивший, как и Первый, заголо­вок «Большой блестящий вальс». Оба они, действительно, близки друг другу радостно-приподнятым, празднично-танцевальным характером, причем Второй вальс являет­ся несомненным свидетельством счастливых дней, про­веденных Шопеном с родителями.
Композитор вписал Второй вальс (первоначальный набросок, естественно, впоследствии он был тщательно отработан) в альбом дочерей графа Тун-Гогенштейна Ан­ны и Йозефины. В печатном издании он посвящен Йозефине.
Мария Водзиньская
Покинув Дечин, Шопен по пути в Париж остановился на несколько дней в Дрездене, где случайно встретил на улице Феликса Водзиньского...
Семьи Шопенов и Водзиньских состояли в давней дружбе, еще с тех пор, как трое юношей, братья Феликс, Анатолий и Казимеж, были воспитанниками пансиона Миколая Шопена, отца композитора.
Летом 1825 года юный Фридерик проводил каникулы в семье Водзиньских, в их богатом имении в деревне Служеве. 15-летнему музыканту предоставили в старин­ном замке отдельную комнату с хорошим роялем и даже отрядили отдельного слугу.
Была в семье Водзиньских и маленькая дочь, шести­летняя Мария. Ей нравилось слушать, как Фридерик иг­рает на фортепиано, и она по-детски влюбилась в него.
Через пять лет, перед отъездом в 1830 году из Вар­шавы, Шопен мельком увидел Марию и был неприятно поражен происшедшей переменой: милый ребенок вырос в нескладную девочку-дурнушку с длинными руками и грубым голосом; прелестное дитя превратилось в «гадко­го утенка».
Прошло еще четыре года; Шопен был в Париже, а семья Водзиньских - в Женеве. От Феликса Водзиньского пришло Шопену письмо с приглашением посетить их семью; к письму было приложено послание от Марии: вальс ее сочинения. В ответ Шопен писал: «Твоя сестра была настолько любезна, что прислала мне свою компо­зицию. Это меня несказанно обрадовало, и в тот же вечер я импровизировал в одном из здешних салонов на ми­ленькую тему той Марыни, с которой мы в давние вре­мена бегали по комнатам... А ныне! Я беру на себя сме­лость послать моему уважаемому коллеге м-ль Марии маленький вальс, только что мною опубликованный». Это был Первый вальс - первое появление вальса Шопена в печати.
...И вот Фридерик Шопен идет по улицам Дрездена к Водзиньским. Ожидая встречи с Марысей, он смущен, ведь она осталась в его памяти дурнушкой, «гадким утенком». Однако очень скоро он раскаялся в своих опасениях:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20