Душеприказчиком Томаса был его адвокат, но он еще не прибыл, и, чтобы скоротать время, Катрин стала рассказывать девочке о бостонских небоскребах, вид на которые открывался из окна.
Однако думала она не о небоскребах, а о Сусанне Холмс. Эта особа была ей отвратительна. На похоронах она распоряжалась всем так, словно являлась законной супругой покойного. На следующий же день после окончания выставки позвонила в галерею и потребовала, чтобы картины Томаса были немедленно доставлены в Бостон. Сусанна Холмс олицетворяла собой ту часть жизни Томаса, о которой Катрин не имела ни малейшего понятия.
В комнату вошел адвокат Томаса и разложил бумаги на столе. Отчетливым, ровным голосом, без малейшей тени эмоций, он зачитал завещание. Однако в сухих юридических формулировках все же временами проскальзывал живой и ироничный слог Томаса, чувствовались его пристрастия и вкусы, его воля. Катрин держала дочь за руку, думая, что девочка вряд ли понимает смысл происходящего. Дело в том, что ей досталось наследство, размер которого трудно было даже вообразить. Кроме того, Томас внес значительные суммы в различные благотворительные фонды, выделил средства Гарвардскому университету на основание новой кафедры, сделал пожертвования пен-клубу и Академии литературы, учредил премию для переводчиков немецкой литературы.
Когда прозвучало ее собственное имя, Катрин вздрогнула.
«Катрин Жардин, которая в течение долгих лет была мне как родная дочь, я оставляю свой дом со всем его содержимым и свою коллекцию произведений искусства (приложение 3), ибо знаю, что Катрин Жардин любит эти произведения так же, как любил их я».
Катрин всхлипнула. Дальше она почти не слушала – лишь поняла, что Сусанна Холмс и прочие наследники тоже обижены не были. Про Натали, которая именовалась в завещании «Натали Жардин Негри делла Буонатерра», сказано было следующее: «Моей юной подруге, жизнь которой только начинается, я оставляю три игрушечных городка работы Лайонела Файнингера, а также все остальное свое имущество. Имущество будет управляться опекунским фондом до достижения ею совершеннолетия».
– Что это значит, мамочка? Что такое «остальное имущество»? Где это? – прошептала Натали. – Томас такой добрый! Он оставил мне мои любимые города! Можно, я поставлю их у себя в комнате?
Мужчина, сидевший впереди, обернулся и с улыбкой сказал:
– «Остальное имущество», моя юная леди, означает, что вы теперь стали очень богатой девочкой.
Катрин увела Натали прочь, не в силах бороться со слезами. Все смотрели на девочку, перешептывались, абсолютно уверенные, что Натали – незаконная дочь Томаса. Пока ребенок не услышал лишнего, нужно было поскорее увести ее отсюда.
Но у двери Катрин столкнулась с Сусанной Холмс.
– Сука! Хитрая сука! – прошипела экономка. – Получила то, чего хотела? Ничего, мы еще посмотрим!
Катрин смотрела на нее, как на сумасшедшую. Дернула Натали за руку, поволокла к лифту.
– Не расстраивайся, мамочка, – покровительственным тоном сказала Натали. – Эта Сусанна просто дура.
– Ты права, деточка, – растроганно улыбнулась Катрин. – Знаешь что, давай-ка отправимся в «Русскую чайную», куда так любил водить нас Томас, и закажем побольше его любимых пирожных.
В «Русской чайной» Катрин и объяснила дочери, что означает для нее завещание Томаса.
– Но это просто поразительно, мамочка, – с важным видом объявила Натали, уплетая «Наполеон».
– Что верно, то верно, – вздохнула Катрин.
– Я так счастлива, что мне достались городки! – Вид у Натали был такой, словно она вот-вот разревется.
– Мне они тоже нравятся, – с усилием улыбнулась Катрин. – Томас всегда был добр к нам, слишком добр. Знаешь, что мы с тобой сделаем? – внезапно улыбка Катрин из вымученной превратилась в настоящую. – Мы устроим в его доме музей.
Эта идея пришла ей в голову прямо сейчас, но Катрин сразу поняла, насколько она хороша. Это будет дань памяти Томаса Закса. Катрин пришла в возбуждение и заразила своим волнением маленькую Натали.
– Музей будет называться «Коллекция Томаса Закса». Больше всего я люблю именно такие музеи. Люди смогут увидеть, где Томас жил, какие вещи он любил, каким картинам отдавал предпочтение. Правда, здорово?
Натали радостно заулыбалась.
– И все там останется, как сейчас, да?
– Все или почти все. – Катрин уже строила планы. – Часть мебели придется убрать, картины и скульптуры перевесить по-другому, но собрание сохранится во всей полноте. Ты как, согласна?
– Согласна. – Натали запихала в рот большой кусок пирожного. – По-моему, отличная идея.
Но три дня спустя от их энтузиазма не осталось и следа. На адрес галереи пришло заказное письмо в длинном официальном конверте. Прочтя его, Катрин побледнела.
– В чем дело, Кэт? – спросил Джо, один из ее ассистентов. Катрин была такая бледная, что он немедленно принес ей стакан воды.
Она выпила, перечитала письмо еще раз. Это было невероятно, но Сусанна Холмс оспаривала через суд завещание Томаса. Она претендовала на все наследство, утверждая, что Томас собирался и обещал на ней жениться. Бывшая экономка хотела заполучить и дом, и коллекцию.
Сусанна – жена Томаса? От этой мысли Катрин бросило в дрожь, она чувствовала себя запачканной, обманутой. Вспомнила, какой была Сусанна во время последней встречи – характерный южный акцент исчез, исчезла и маска. Отвратительная баба, желающая осквернить память Томаса, бросить свою вульгарную тень на его жизнь. Ее интересуют только деньги.
И эту женщину Томас выбрал себе в подруги? Он жил с ней, собирался на ней жениться! Как он мог?!
Катрин долго сидела неподвижно.
– Отменить встречи на сегодня? – услышала она голос Джо и кивнула.
– Да, сегодня никаких встреч, – прошептала она.
Катрин перечитала письмо в третий раз. Конечно, она догадывалась, что Сусанна при Томасе состоит не только в качестве экономки. Катрин попыталась представить себе ту часть жизни Томаса, о которой ничего не знала. Точнее говоря, предпочитала не знать. Между ней и Заксом никогда не было близости в физическом смысле – если не считать короткий и давний эпизод в лимузине. Томас никогда не скрывал от нее, что секс является важным аспектом его жизни, но тактично обходил подробности и никогда не рассказывал о своих женщинах. Ее это устраивало, поскольку у нее были свои причины не лезть в его частную жизнь.
Она вела себя как ханжа, не желала мириться с тем, что у Томаса есть своя интимная жизнь. Мысль о том, что он предается каким-то сексуальным забавам, всегда страшила и отталкивала ее. Тот Томас принадлежал Сусанне. Почему он выбрал именно эту ужасную особу? Почему не ее, Катрин?
Нет, поправила себя она, так ставить вопрос нельзя. Она вспомнила рассудительный голос Томаса – он непременно отчитал бы ее за подобные мысли. Должно быть, Томас ответил бы ей что-нибудь в этом роде: «Любить можно по-разному, Шаци. Бывает, что время играет с нами злые шутки, делает так, что между тобой и твоей избранницей слишком большая разница в возрасте. Что ж, нам не суждено было встретиться в мире физической любви, но есть и другие миры, другие игры. К примеру, музыка или иные, не менее отрадные формы общения».
Эти слова, прозвучавшие в воображении Катрин, успокоили ее. Томас никогда не относился к сексу слишком серьезно. Он не обряжал физиологию в одеяние святости, не был он и романтиком.
Внезапно Катрин вспомнила, сколько женщин было упомянуто в завещании. Каждая из них получила значительную сумму. Пожалуй, Сусанне досталось больше, чем остальным. Томас был человеком справедливым и щедрым.
Эти мысли помогли ей стереть с незабвенного образа грязные потеки, которыми запятнала его Сусанна.
Томас составлял завещание, находясь в здравом уме и трезвой памяти, он твердо знал, чего хочет, в чем именно состоит его воля. Нельзя поддаваться давлению и запугиванию со стороны бывшей экономки – ею движет только корысть, и больше ничего. Память Томаса этой женщине абсолютно безразлична. И справедливость тут тоже ни при чем. Катрин и Натали собираются устроить музей, чтобы увековечить память Закса, и отказываться от этого замысла ни в коем случае нельзя. Томасу такая идея пришлась бы по вкусу.
Катрин сняла трубку и позвонила душеприказчику, сказала, что готова помочь в судебном споре с Сусанной Холмс, готова сражаться до последнего.
Она и не представляла, что юридические баталии увлекут ее до такой степени. И днем, и ночью Катрин думала только об иске. Утром она просыпалась с отвратительным привкусом во рту, днем вновь и вновь мысленно перебирала доводы и аргументы в свою пользу. Со временем ей стало казаться, что она не просто судится с Сусанной Холмс, а защищает честь и память Томаса, ее Томаса.
Душеприказчик поручил вести дело одному из младших партнеров своей фирмы – женщине примерно того же возраста, что и Катрин. У этой адвокатессы уже имелся опыт ведения подобных дел.
Звали ее Джулия Кац. Во время второй встречи со своей клиенткой Джулия сказала:
– Должна признаться, мисс Жардин, что обычно я выступаю в подобных процессах не со стороны ответчика, а со стороны истца. Я искренне убеждена, что женщины, сожительствовавшие с мужчинами, имеют те же права на наследство, что и законные жены. Мужчина не имеет права использовать женщину в качестве сексуального объекта, не связывая себя никакими обязательствами. Он должен нести ответственность за ее будущее.
Катрин внимательно посмотрела на эту темноволосую, подвижную женщину с горящим взглядом. Жаль, адвокатесса начинала ей нравиться. Захлопнув блокнот, Катрин встала.
– Что ж, мисс Кац, значит, вам ни к чему вести это дело. – Голос ее звучал холодно. – Я удивлена тем, что фирма поручила защищать завещание мистера Закса именно вам. Очевидно, мне и моей дочери придется обратиться к другому юристу.
– Совсем наоборот, – улыбнулась Джулия. – Мой патрон рассуждал так: если уж я стану на вашу сторону, то дело можно считать выигранным. Я просто хотела быть с вами откровенной. Садитесь, пожалуйста.
Немного поколебавшись, Катрин села, настороженно глядя на адвокатессу. Она и не подумала, как этот процесс может выглядеть со стороны. Порция, например, наверняка сказала бы: «Это вопрос принципа, Кэт. Женщина защищает свои права, выступая против диктатуры мужчин, против эксплуатации. И потом, ты и Натали и без того достаточно обеспечены». На это у Катрин был готов ответ.
– Мисс Кац, – взглянула она молодой женщине в глаза. – Речь идет не о бракоразводном процессе и не о несчастной жертве соблазнителя, которую выгоняют из дома. Всякий человек имеет право рассчитывать, что его последняя воля будет исполнена. Насколько мне известно, Томас рассчитался с Сусанной Холмс щедро, и даже слишком щедро. Если помимо обязанностей экономки она действительно исполняла, – Катрин гадливо поморщилась, – функции и иного рода, четверть миллиона долларов, полученные ею по завещанию, – вполне достаточная компенсация. Она просто алчная, беспринципная хапуга, – добавила Катрин с ожесточением.
Джулия Кац усмехнулась:
– То же самое она будет говорить о вас.
– Обо мне? – изумилась Катрин.
– Разумеется. Неужели не ясно? Сусанна Холмс считает себя законной женой. Вы же – разлучница, которая похитила сердце мистера Закса, действуя из корыстных побуждений.
– Какая чушь! – воскликнула Катрин. – Нелепица! Только этой гадине могло прийти в голову такое! – Она постаралась взять себя в руки. – Мисс Кац, Томас Закс был моим лучшим другом. Я знаю его с тринадцатилетнего возраста, гораздо дольше, чем эта… особа.
В глазах Джулии зажглись иронические искорки.
– Ну хорошо, мне стало окончательно ясно, что вы эту «особу» не любите. Полагаю, она к вам тоже относится без особой симпатии. К счастью, закон не руководствуется симпатиями и антипатиями. Так что давайте лучше посмотрим, как нам строить свою тактику. Мисс Холмс утверждает, что мистер Закс намеревался на ней жениться, что она оставалась у него в доме исключительно по этой причине. Обещание было сделано в устной форме, но она уверена, что мистер Закс непременно его осуществил, если бы не его скоропалительная смерть. Вот почему мисс Холмс утверждает, что дом, а также основная часть движимого и недвижимого имущества по праву принадлежат ей.
– Когда завещание редактировалось в последний раз? – перебила ее Катрин.
– За год до смерти завещателя.
– Думаю, к тому времени у Томаса уже была полная ясность. Сусанна появилась в доме гораздо раньше. Год назад мы как раз начали готовиться с ним к открытию галереи.
Катрин рассказала о том, как они с Томасом вели подготовительную работу, как он поддерживал ее советами – от финансовой помощи она в конечном итоге отказалась.
– Меня никогда не интересовали его деньги, – дрогнувшим голосом сказала Катрин. – Я хочу сохранить дом и коллекцию, устроить там музей. На это пойдут и мои личные деньги, и деньги, которые я надеюсь собрать от жертвователей.
– Ну что ж, – с любопытством взглянула на нее Джулия. – Полагаю, кое-что у нас есть. Но процесс будет идти негладко, можно ожидать неприятных моментов.
Катрин пожала плечами:
– Ничего, ради Томаса я это переживу. – Она пожала Джулии руку. – Знаете, он был очень хорошим человеком. Его коллекция достойна лучшей хозяйки, чем Сусанна Холмс, которая продаст картины и накупит себе шуб и драгоценностей.
Процесс и в самом деле получился не слишком приятным. Адвокаты истицы совали нос в прошлое Катрин, в прошлое Томаса. Они вызывали в качестве свидетелей коллег Томаса, его бывших любовниц, выспрашивали об отношениях покойного с Сусанной, с Катрин и так далее.
А однажды – это было уже весной – в галерею заявилась Сусанна Холмс собственной персоной.
Катрин услышала ее зычный, грубый голос еще издалека. Сусанна требовала, чтобы ее немедленно пропустили к Катрин Жардин.
Джо заглянул в дверь и сказал:
– Там какая-то женщина. Она…
– Я знаю, – успокоила его Катрин. – Подержи ее минутку в приемной и пусть заходит.
Она уселась за свой модерновый стол из сплошного куска стекла и сделала вид, что пишет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52