– Провоцируешь меня, заставляешь изображать из себя зверя, а потом будешь говорить, что мужчины – животные.
– Провоцирую? – с невинным видом переспросила она. – А ты не поддавайся на провокации. Иди себе, читай книжку. Зачем всякий раз доказывать свою мужественность? – Она закуталась в халат. – В том-то вся и разница, – язвительно добавила она. – Мужчина может отойти в сторону, а женщина нет.
Алексей послушался ее совета – удалился в кухню и сварил себе кофе.
Вскоре Роза присоединилась к нему.
– А мне ты кофе не предложишь?
Он сурово посмотрел на нее, помотал головой.
– Ну уж нет. Варить кофе – дело женское. Сама сваришь.
Она сморщила нос.
– Может быть, я когда-нибудь и сварю тебе кофе, – сказал он. – Но не сейчас, а тогда, когда ты перестанешь относиться ко мне как к типичному представителю ненавистного подвида мужчин.
Она хрипловато рассмеялась.
– Ты отлично усвоил мою терминологию. Примерно так я и говорю. – Она передразнила саму себя. – «Я – личность, а не безымянное женское тело».
– Очень самокритично с твоей стороны.
Помешивая кофе, Алексей смотрел на нее. В его белом халате она и в самом деле олицетворяла собой хрупкую, беспомощную женственность. И в то же время в этой миниатюрной фигурке ощущался вызов, неиссякаемая энергия. Хотя в чем здесь противоречие? Если он видит несоответствие между женственностью и энергией, значит, Роза не так уж не права, нападая на него за мужской шовинизм. Однако Алексей не стал угрызаться по этому поводу.
– Терпеть не могу, когда в постель притаскивают политику, – объявил он.
– От политики никуда не денешься, – серьезно возразила она. – Там, где речь идет о власти, тут же появляется политика. Но, пожалуй, ты прав – я поступила нечестно. В следующий раз можешь принимать решение ты.
– Очень щедро с твоей стороны, – пробурчал Алексей. – Но я не уверен, что у нас будет «следующий раз».
Но следующий раз был – той же самой ночью. Роза прожила у Алексея несколько недель, и он изучил ее тело до мельчайших деталей – каждый сантиметр шелковистой кожи, каждую веснушку. И все же, всякий раз, когда он обнимал ее, возникало ощущение новизны.
Со временем Алексей понял, что, невзирая на речи о равноправии, больше всего Розу возбуждает в сексуальных отношениях внезапность: наивысшего накала страсти она достигала, если он нападал на нее неожиданно – в ду?ше, во время завтрака, глубокой ночью. Это открытие доставило Алексею удовлетворение. Возможно, ее политизированность все же носит несколько наносной характер, думал он.
Но он ошибался. На самом деле Розу возбуждала не мужская агрессивность, а сам факт нарушения правил . Все, сопряженное с опасностью, с недозволенностью, волновало и манило ее. Однажды вечером они сидели в кинотеатре, и вдруг Алексей почувствовал, как ее рука шарит по его брюкам. Естественная реакция произошла сама собой, а Роза старалась разогреть его еще пуще. Когда Алексей убрал ее руку, она поцеловала его в шею и прошептала: «Не будь таким буржуазным».
Потом взяла его руку и сунула себе между ног. Он почувствовал ее влажный жар и поцеловал ее в губы. Это продолжалось довольно долго, и был момент, когда Алексею показалось, что он больше не выдержит – кончит прямо в зрительном зале, как какой-нибудь сексуально озабоченный подросток.
Когда зажегся свет, он увидел, что зеленые глаза Розы светятся от возбуждения. Она схватила его, потянула за собой. Проталкиваясь через толпу, они бросились бегом в темный переукулок, чуть не сбив с ног полицейского. Там Роза прислонилась спиной к кирпичной стене, обняла его за шею и потребовала: «Здесь». Их соитие было яростным и неистовым. Через несколько минут, когда они выходили из переулка, им попался тот же самый полицейский.
– Добрый вечер, – вежливо приветствовала его Роза, бросив на Алексея заговорщицкий взгляд.
Ночью они снова занимались любовью, самозабвенно отдавшись страсти.
Даже разгуливая в одиночестве по улицам Милана, Алексей постоянно ощущал ее запах.
Он был поражен тем, до какой степени она приобрела над ним власть. Каждый день Роза завоевывала его вновь и вновь. И вместе с тем Алексею хотелось оберегать и защищать ее. Иногда после долгих ночных объятий он вдруг обнаруживал в ней уязвимость и незащищенность, таившиеся где-то у самых истоков сжигавшего ее пламени. Роза превратила свою внутреннюю хрупкость в гнев и агрессию, в яростное неприятие существующего порядка вещей. Но во сне она жалобно стонала, лицо ее искажалось от страха. Однажды утром Алексей рассказал ей об этом, и с тех пор Роза требовала, чтобы они спали в разных комнатах.
Они много и ожесточенно спорили. Алексей понял, что его привлекает в Розе еще и ее нерассуждающая уверенность в собственной правоте. Она была категорична и непримирима в высказываниях и оценках. Алексею подобная уверенность в себе была почти незнакома – он испытывал ее лишь во время съемок. Роза же постоянно пребывала в ощущении собственной правоты. Это его одновременно раздражало и интриговало.
Вскоре она перестала обращаться с ним, как с представителем стана врагов – ненавистных мачо. Иногда с ней можно было поговорить и о чем-то нейтральном – например, о его фильме, который ей понравился. Единственное, чего Роза не могла понять, – это того, почему Алексей соглашается работать в капиталистическом концерне.
О себе она почти ничего не рассказывала. Он знал лишь, что она ищет новую работу, время от времени подрабатывает то тут, то там. От его помощи в трудоустройстве Роза отказалась. Встречаться и знакомиться с его друзьями тоже не пожелала. О ее прошлом Алексей почти ничего не знал.
Потом, в один прекрасный день, она вдруг взяла и исчезла – без всякого предупреждения.
Алексей спешил домой с работы, как всегда, горя нетерпением перед встречей. Была пятница, и он собирался на выходные съездить с ней в Падую, изучить натуру перед съемками нового фильма.
Но квартира была пуста. Сумка Розы, ее вещи, зубная щетка исчезли. На письменном столе лежала записка: «Спасибо за приют. Как-нибудь увидимся».
У Алексея внутри словно образовалась огромная дыра, в которой можно было сгинуть без остатка. Роза ушла, не оставив адреса. Он понятия не имел, куда она могла отправиться. Алексей не знал ни ее друзей, ни ее родственников.
Его охватило отчаяние. В первый момент он подумал, что она ушла от него к другому. Он представил Розу в постели с мужчиной. Рыжие волосы разбросаны по подушке, сплетение двух тел, стоны, страсть.
Ревность помогла заполнить образовавшийся в душе вакуум. Алексей сидел на диване и смотрел в пустоту, а ревность сжигала его изнутри. Каждый метр квартиры напоминал о Розе. Гнев и отчаяние попеременно одолевали Алексея.
Он мучился от сознания своей беспомощности. На следующий день, чтобы хоть как-то начать действовать, Алексей взял из архива личное дело Розы Вентури и разыскал там адрес ее родителей. Трубку снял какой-то мужчина и сразу заявил, что Роза здесь не живет и никогда больше жить не будет.
Алексей бродил по улицам, ничего не видел перед собой. Ноги сами вновь и вновь приносили его к тому месту, где он когда-то встретил ее.
Потом он вспомнил дом, куда подвозил ее на машине, и отправился туда. Имена в списке жильцов ничего ему не дали, и Алексей долго сидел в машине перед подъездом.
Вернувшись домой, он наконец понял: все бесполезно, Роза исчезла бесследно.
В таком состоянии работать над фильмом было невозможно. После полуночи, не выдержав, Алексей вновь отправился ходить по улицам, надеясь на чудо. Он был в ярости. Как она могла так с ним обойтись? Безо всякого предупреждения, без прощания. Приходилось признать, что он для нее ровным счетом ничего не значит. Просто хозяин квартиры, где можно было на время перебиться.
На бульваре к Алексею подошла проститутка. Он последовал за ней в грязный гостиничный номер и там жадно припал к чужому телу, представляя себе, что это Роза.
Потом Алексею было стыдно. Он не мог смотреть женщине в глаза, оставил ей много денег.
– Заходи, когда хочешь, – сказала она на прощание.
В ушах у него звучал голос Розы, обличавшей буржуазные нравы, которые позволяют мужчинам эксплуатировать и унижать женщин.
Через неделю, преисполнившись мрачной решимости, Алексей с головой ушел в работу. Только таким образом можно было избавиться от меланхолии. Он твердо сказал себе: Роза больше не вернется, а если вернется, он ее на порог не пустит. Алексей закончил работу над сценарием, съездил в Рим, Париж, в Лос-Анджелес, чтобы добыть дополнительные средства для финансирования. Его продюсерская компания успешно сняла две картины. Джисмонди стал посещать вечеринки, которых раньше избегал. Там много пили, ели, употребляли наркотики – одним словом, веселились напропалую. Бывал Алексей и на светских раутах, где его усердно опекали матроны, у которых подрастали дочери-невесты.
А потом Роза вернулась – так же внезапно, как исчезла. Это произошло тоже в пятницу, в апреле. Алексей пришел домой с работы, а несколько минут спустя Роза позвонила в дверь.
– Привет, – радостно улыбнулась она. – Хочешь покататься? Мне одолжили обалденный мотоцикл.
Алексей хотел накричать на нее, ударить, и в то же время хотел обнять ее и попросить, чтобы она больше никогда не исчезала.
Но вслух он сказал лишь:
– По-моему, уже поздновато.
Она жалобно воскликнула:
– Ты не представляешь, какая шикарная штука. Мне одолжили ее всего на несколько дней. Сядем на мотоцикл, сгоняем за город, а?
Алексей вглядывался в ее лицо. Такое же, как прежде, разве что чуть бледнее. Ни раскаяния, ни вины.
– Может, пригласишь войти? – она дотронулась до его руки, он непроизвольно убрал руку, и Роза вошла в прихожую. – Я и забыла, как здесь уютно.
– Собираешься погостить? – с недоброй иронией спросил он.
Она ответила с видом оскорбленного достоинства:
– Если ты не возражаешь. Всего несколько ночей. У меня… опять проблемы с квартирой.
Она приблизилась к нему, провела пальцем по его щеке.
– А ты симпатичный. Я совсем про это забыла.
Он заглянул ей в глаза и прочел там нечто такое, от чего его бросило в жар.
– Ах, Роза!
Он стиснул ее в объятиях, поцеловал – сначала яростно, потом нежнее, словно поцелуи могли выразить чувства, обуревавшие его в течение долгих месяцев. Когда Алексей разжал объятия, Роза улыбнулась и посмотрела на него вопросительно.
– Значит, мы все-таки поедем кататься?
Он кивнул, и она просияла счастливой детской улыбкой.
Они мчались на мотоцикле по вечерним улицам, выехали за город, и там Роза, сидевшая впереди, прибавила скорости. Ее волосы, стянутые мотоциклетными очками, развевались по ветру. Алексей прижимался к ней все теснее и теснее. Он чувствовал, как в ней нарастает напряжение, и ее волнение находило в нем столь же неистовый отклик. Они неслись сквозь тьму, сквозь ветер, сквозь ночь, оставляя позади сумрачные поля.
Роза резко свернула с шоссе на проселочную дорогу, потом на какую-то узкую дорожку. Остановила мотоцикл, спрыгнула на землю.
– Ну вот, сделаем здесь остановку.
Ее голос звучал звонко. В лунном свете лицо выглядело мертвенно-бледным, но ясные, широко раскрытые глаза смотрел смело, маняще. Алексей поднес к губам ее руку, поцеловал, и Роза рассмеялась. Ее смех нарушил ночное безмолвие. Роза отбежала в сторону и упала на траву. Алексей медленно двинулся за ней. Как бы еще не решив, останется он или уйдет. Он опустился на землю рядом с ней, стал смотреть на звезды.
– Роза, я сейчас не хочу. Если ты собираешься исчезнуть вновь…
Она поцеловала его, ее пальцы перебирали его волосы, гладили грудь, тело. Каждое ее прикосновение будило в его памяти забытые ощущения, и Алексей почувствовал, что больше не выдержит. Он издал тихий стон – это было капитуляцией. И тогда Алексей навалился на нее, желая отринуть от себя время и пространство, стремясь изгнать боль утраты. Ее крик наслаждения поглотил его, заставил забыть обо всем, кроме нынешнего мгновения.
– Ах, Алексей, – вздохнула она, как бы прочитав его мысли. – Если бы все было так просто: небо, земля, мы с тобой, и больше ничего – ни власти, ни коррупции, ни несправедливости, ни фашистов-полицейских, ни нищеты… Тогда я могла бы остаться с тобой, и мы пробыли бы вместе столько времени, сколько захотели бы.
Она грустно посмотрела на него.
Он поцеловал ее ладонь и подумал, что за время разлуки она изменилась, стала менее воинственной. Она разговаривала с ним просто, без патетики. И еще в ней появилось что-то новое, отчаянное. Он почувствовал это и в ее страстности, и в ее отрешенности. Роза словно хотела обо всем забыть.
Алексей снова прильнул к ней, на сей раз они занимались любовью медленно и нежно. Потом она тихо заплакала.
– Рай – это сказка, которую мы придумываем сами, – прошептал Алексей и прижал ее к себе. – Пойдем, я отвезу тебя туда, где нам будет хорошо.
Теперь мотоцикл вел он. Приятно было ощущать под собой рокочущий мотор – последний раз он ездил на мотоцикле в армии. Примерно час они неслись по пустынным ночным дорогам, мимо спящих деревень. Наконец Алексей остановился перед большим домом, со всех сторон окруженным кипарисами. У высокого крыльца застыли на страже два каменных единорога. Где-то вдали лаяла собака.
Позвенев ключами, Алексей нашел нужный.
– Это твой дом? – удивилась Роза и, войдя в прихожую, огляделась по сторонам.
Она увидела широкий холл, гобелены, белоснежную скульптуру. Высокая дверь вела в гостиную с мягкими креслами, камином, мебелью полированного дерева. Здесь было уютно, все дышало умиротворением.
– Так это твой дом? – еще раз спросила она.
– Будем считать, что он наш. Во всяком случае, сейчас. И не нужно читать мне лекций.
Роза усмехнулась.
– Ладно, сегодня не буду.
Они провели на вилле два дня – два долгих дня и две долгие ночи: гуляли вдоль озера Лаго-Маджоре, сидели в парке, разговаривали, занимались любовью, спорили – о жизни, о справедливости, о политике. И снова Алексей был потрясен ее категоричностью, непреклонностью ее убеждений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52