Но меня смущает ваша одежда, - прищурив левый глаз, Роланд пригляделся к даме. - Ведь это, кажется, униформа американских ковбоев под названием джинсы? Вам не придется сейчас объезжать диких мустангов и в дальнейшей перспективе тоже. Выбросьте немедля. Возьмите платье в шифоньере - мне кажется, оно должно вам подойти.
Маргарита послушно поднялась и направилась в спальню, трепеща от волнения. Сон ли, бред ли, безумие ли помутило ее разум, но это было счастливое безумие, волшебный бред! Она ни чему не удивлялась и готова была подчиняться беспрекословно. Только в висках стучало: "случилось, случилось, это все же случилось!!!" И замирало под ложечкой, точно она падала в пустоту.
Спальня Вари и Льва преобразилась. По обеим сторонам распахнутого трюмо горели бра, нигде не осталось и следа пыли. У зеркала, кокетливо искрясь, стояли коробочки и флаконы давно забытых названий и форм: "Белая сирень", "Красная Москва", "Кармен". Духи, одеколоны, пудра с висящими на крышках шелковыми кисточками. Маргарита обратила внимание на вишневое атласное покрывало с вышитыми попугаями и ветками белых цветов, застелившее кровать, на подушки в изголовье. За дверцами зеркального шкафа обнаружилось единственное платье - длинное, пышное, удивительное! На прозрачном как дым шифоне цвели яркие бархатные розы. Узкий лиф, торчащие рукава-фонарики и широчайшая, вся из туманных сборок юбка, свидетельствовали о вечернем предназначении туалета. Возможно, в нем посещала кремлевские банкеты Серафима Генриховна со своим начальственным мужем. Или это Варюша приготовила обнову для вечеринок театральной богемы? Зажмурившись, Маргарита нырнула в водопад струящейся ткани и платье нежно обняло ее тело, запахло и заволновалось так, словно Маргарита погрузилась в туман предрассветного майского сада. Подхватив подол, она закружилась по комнате и с разлету рухнула на кровать, наслаждаясь сладким головокружением.
В прихожей затопали, загалдели, потянуло дымом.
- Флигелек тушили, - плаксиво доложил мяукающий голос.
- Невозможно работать в таких погодных условиях! Дождь хлещет, ветер зверский. Снес пламя прямо к ихнему особнячку. Неплохое было строение, памятник старины, - прогнусавил другой.
- "Муза" сгорела, - торжественно и печально доложил третий трескучий, горестный.
Сообразив, что гости в сборе, Маргарита торопливо прильнула к зеркалу, вглядываясь в свое заплаканное лицо. Расчесала волосы костяным гребнем, припудрила щеки и нос пуховкой, распространившей ароматное облачко персиковой пудры. Облачко омыло ее черты, они стали чистыми, строгими и торжественными.
Не удивляясь, а только ликуя до звона в ушах, Маргарита вошла в гостиную, где увидела всех собравшихся и сразу узнала. Во-первых, господина де Боннара, напоминавший ей то Калинина, то короля из "Золушки". На этот раз он предпочел двубортный пиджак из лилового велюра с рядами блестящих пуговиц и неразборчивым геральдическим знаком у кармашка. Брюки были серебристо-серыми, все в саже и прожженных пятнах.
Коротышка, облаченный в мундир с эполетами и белые лосины, мял в руках наполеоновскую треуголку. Выглядел он так, словно только что вернулся с битвы при Ватерлоо - проиграв судьбоносное сражение. А клык, оттопыривающий верхнюю губу ничуть не страшный, и эти прикольные огненные клоунские патлы!
Рыжий кот, изогнувшись, зализывал на спине опаленную шерсть. Перед ним лежали кальян и большой кусок окорока, завернутый в лист ватмана с лозунгом: "Капитализм это есть президентская власть плюс сексуализация всей страны". Маргарита едва удержалась, что бы не погладить меховой бок и чуть не взвизгнула от радости - более интересных гостей она не могла бы и вообразить.
- А у нас гостья, - Роланд указал на Маргариту царственным жестом.
- Знакомы-с, - Шарль отвесил элегантный поклон.
- Батон. Американский экзот. Уценен из-за некондиционного окраса: недозволительно рыж, - расшаркался с придворными церемониями кот.
- Амарелло! - гаркнул клыкастый, демонстрируя армейскую выправку. - Не подумайте, что мое имя имеет отношение к морали. Скорее наоборот. Моя матушка, монахиня, обожала ликер собственноручного изготовления. В детстве за стойкость духа, за неповторимый букета чести и достоинства меня звали Амареттино. Теперь приходится работать под более скромным псевдонимом.
- Так что там у вас стряслось? - поинтересовался Роланд, когда все расселись за столом.
- Верите ли, экселенц... - задушевным голосом начал Батон.
- Нет. Не верю, - отрубил Роланд. - Доложите вразумительно и без лишних эмоций. В чем, собственно, дело?
- Ах, экселенц, печальнейшая история... - вздохнули все разом и заговорили наперебой.
Из обстоятельного трехголосого рассказа выяснилось следующее.
Глава 22
Дождливый до возмущения день 16 августа двигался к вечеру. Измученные разгулявшимся скандинавским циклоном москвичи, ознакомились с прогнозом на всех станциях телевещания и остались не довольны: август явно не удался. Не радовала и жизнь в общем и целом.
Шарль и Батон неистово топили камин в гостиной Холдингового центра папками с отчетностью о проделанной работе. Примерно так выглядел особнячок в конце лета 1917, когда сорокалетний князь Волошин исторически сжигал фамильные документы среди вопящих нянек, гувернанток, тюков, чемоданов, клеток с попугаями и тявкающих мопсов супруги. Все смешалось в покидаемом доме.
Свите Роланда предстояло отступление, в отличие от князя, - логически обусловленное. Восточная роскошь комнаты выглядела пыльной декорацией, которую скоро растащат по частям дядьки с сумрачными лицами, имеющими признаки трудной судьбы и некомпенсированного похмелья.
- Ну что ж, на Земле всему приходит конец. В этом весь юмор тутошнего представления, как мы заметили. - Философски вздохнул Шарль, опуская в огонь "Дело Эйнема-Бермудера" вместе с конфетными коробками, а вслед за ними - книгу в красных тюльпанах. Побрезговав конфетами, а может быть, оставив их на десерт, огонь с урчанием набросился на "Сердце ангела".
- Поработали, и хватит, - Шарль добил коробки кочергой. Конфеты дали обильное пламя, и в воздухе запахло парикмахерской. Он спохватился, вспомнив о чем-то и взялся за телефон: - Дежурный восемьдесят седьмого поста? Капитан Зыков говорит. Зафиксируйте сигнал: темно-серый "джип -чероки"... В багажнике контейнер с неизвестным веществом. Предположительно - уран. Да. По виду - банка турецкого масла. Оливкового, очищенного. Кодовое слово на этикетке "девственное". Записали? Диктую по буквам: Денис, Елена, Варя... Да, да, именно. Вот суки, над самым святым глумятся... Пассажиров задержать, контейнер отправить на экспертизу.
- Что еще за дела с ураном? - поинтересовался кот, просматривая с ностальгическим трепетом "Дело о кальсонах" и запрос на включение Амарелло в компанию "Женщин в театре".
- Да пальцевские чудилы расшалились. Преследуют милую даму и могут явиться туда, где вовсе не следовало бы портить воздух их присутствием, Шарль продолжил работу у камина, отправляя в огонь документы. - А банку с маслом не фиг было им у деревенского нищего красть? Приехали, напакостили, парня забрали, так еще масло и ананас сперли.
- Здесь целая кипа поздравлений с Рождеством и с Пасхой! Наприсылали, пока нас не было. Жечь или подарить людям?
- Что-то им САМ-то в эти свои празднички на подарки не расщедрился? Ну, понимаю, объявил бы: " В честь светлого Моего Рождества не случится на Земле ни одной мученической смерти, ни одной жуткой катастрофы, а страдальцы безвинные хоть на день сей великий от боли и страданий освободятся". Вот и было бы чему радоваться, кого добрыми молитвами восхвалять, - Шарль забрал открытки и отправил в огонь.
- Так вдохновенно выступаешь, словно прошел курс атеизма в местной партийной школе. Сказано же в Писании - кто на Земле больше безвинных мук примет, тому у них более комфортабельное проживание обеспечено. Ну, вроде, за все надо платить. От каждого по страдательным возможностям, каждому - по муке его. Помучался - получай свое. Великомученник - считай, святой.
- Тогда пусть ОН в честь своих празднеств землетрясение что ли устраивает или иные массовые катаклизмы, чтобы достойных поощрения невинных жертв расплодить, но не особо с муками -то затягивать. Прихлопнул одни махом в особо крупном масштабе и забрал на реабилитацию в райские кущи. Так нет, страдания им нужны. Ты в больничные палаты и хосписы загляни, не говоря уже о "неблагополучных зонах проживания". У нас это садизм называется, - морщился от дыма Шарль.
- Честный ты Шарль, сострадательный. Эх, жаль такого парня терять! Ты был настоящим боевым другом, - вздохнув, Батон поднял палец: - Чу!
Оба прислушались. Внизу что-то захлопало, словно открыли несколько бутылок шампанского.
- Похоже, в Амарелло стреляют. Вот не люблю я свинства!
- Будем стоять до последней капли крови? - осведомился Батон, наблюдавший в овальном зеркале за происходящим в холле. Там двое гибких и черных, словно Мишель Пфайфер в кошачьем комбинезоне из "Бетмена", проворно проникли в холл и совершенно цинично пристрелили бедолагу Амарелло. Кривоногий швейцар в лосинах и эполетном мундире некрасиво корчился на антикварном персидском ковре.
Один из прибывших, вооруженный пистолетом, деловито выпустил в затылок умирающего пару контрольных пуль и двинулся по лестнице вслед за напарником, державшем наготове короткоствольный автомат.
- Так что станем делать - падем смертью храбрых в бою или не окажем решительного сопротивления? - уточнил Батон.
- Однохренственно, - отозвался Шарль полюбившимся словом любимого героя любимой книги про козленка. Затем, заметив вошедших, поднялся, роняя с колен папки и задирая к ушам короткие руки. Глубокая озадаченность, исказившая его лицо, перешла в смертельный испуг.
Двое в черном замерли в дверях, оценивая скрытые возможности противника - мордатого толстяка с поднятыми руками и придурка в разбитых окулярах и цирковом прикиде.
- Что вам угодно, господа? - промямлил придурок по-ленински картавя, и получил несколько беззвучных пуль прямо в малиновый жилет. В результате чего конвульсивно дернулся, но вместо того, что бы незамедлительно испустить дух, голосом Левитана произнес: - Родина не забудет своих героев.
После чего уже стал падать, эффектно заворачиваясь винтом, как опытный тенор, расстрелянный в опере "Тоска". Кровь из распростершегося картинно тела ударила фонтанами, словно прострелили бурдюк с вином и запахло красным крепленым типа плодово-ягодной "бормотухи" по рубль двадцать в торговой сети СССР.
- "Не теряя время даром, похмеляйся "Солнцедаром"! Два рэ с копейками на одной шестой суши! Крутит сильней, чем япошек от суши!.. Но никогда я так не жаждал жизни..." - пропел умирающий в качестве прощального озарения на оперный мотив с высоким вокальным мастерством.
Кругломордый толстяк таращился на инцидент с отвисшей челюстью, запуская, однако, правую руку в карман пиджака. Пуля своевременно настигла его. Но не прошила насквозь, а отбросила к окну, как будто выстрелили в соломенный тюфяк пушечным ядром. Затканные геральдическими лилиями портьеры рухнули, покрыв убитого королевской мантией.
- Я носил на груди платок любимой девушки! Прострелили, засранцы, сказал труп с ласковой укоризной. Но достал из кармана не платок, а кружевной персиковый бюстгальтер и спрятал в него мертвеющее лицо. Черный с пистолетом на всякий случай припечатал рыжего парой выстрелов и, зыркая по сторонам, отступил к двери.
- А я, уважаемые? А со мной как же? Не обслужили, ребятки, - за овальным стеклом, очень похожим на зеркало, появился либо недобитый швейцар, либо его напарник-близнец.
- Во, падла! - удивился обладатель автомата, но вступать в дискуссии не стал, выпустив в стеклянную дверцу длинную очередь.
И тут все пошло не так, как обычно.
Может сцепились друг с дружкой стрелки каминных часов или пролетел над Москвой НЛО, но время замедлилось до невозможного. Пока пули преодолевали трехметровое расстояние, кривоногий поднял руку с вытянутым указательным пальцем и, целясь им из-за локтя, словно малоопытный дуэлянт, гаркнул: пиф-паф! Черные ребята успели заметить, как торопливые пули, похожие на стайку шмелей, ударились в стекло, развернулись и отправились обратно, не замешкав и не потеряв целеустремленности. Какой-то из них удалось юркнуть обратно в ствол, остальные же в панике ринулись кто куда - прошили насквозь незваных гостей, уложив их рядком у двери, метнулись к камину, расшвыряв горящие поленья. Ковер принял пламя с энтузиазмом долгожданной встречи, потрескивая и заворачиваясь от наслаждения. Запахло паленой шерстью.
- А пожара не миновать, что бы ни говорил экселенц! - освободившись от штор, кот встряхнулся. - Ведь не поверит, что мы вели себя, как честные коммунисты на разборке персонального дела по поводу внебрачной связи приняли свершившееся без возражений.
- Домишко старый. Спасти не удастся, - констатировал Шарль, поднимаясь и с тоской оглядывая задымленную комнату. - Ишь, напакостили! Он стряхнул с пиджака следы пуль, как роща стряхивает листья.
Полыхало уже повсюду. Кровавая надпись на стене про мщение и ненависть свернулась в капли и сбежала вниз, словно выведенная водой на стекле. Зеркало потемнело и скукожилось, напоминая полиэтиленовую пленку на дачном парнике пенсионерки. Музейные предметы искусства оказались вылепленными из воска - плавились и растекались в лужицы прямо на глазах. Плавились столики сандалового дерева, персидские ковры, мягкие диваны с версачевскими подушками, сливались в единое тающее целое роденовские влюбленные. Дым скрыл останки погибающего великолепия.
- Можно не сомневаться, что огонь перекинется на "Музу" и спалит дотла, - с грубо наигранным сожалением постановил Амарелло. Он изучал внешнюю обстановку, стоя у окна, в котором сквозь противную морось виднелись розовые стены Клуба творческой интеллигенции.
- Пора доложить экселенцу о досадной случайности, - оглядевшись, Батон подхватил кальян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76