- Оставь девочку мне.
- Ее выбрал Игорь, - одетый в банный темно-зеленый халат и тапочки, Альберт Владленович аккуратно разлил коньячок. - Но мне-то зачем она под боком нужна?
- Уж если подумать, то Мара лучше, чем другая. За ней я пригляжу. Она со мной всем делится. - Белла выловила шумовкой пельмени в пузатую гжельскую супницу и посыпала нарубленной зеленью. - Ну как? У меня, за что ни возьмусь, все отлично получается.
- Не хуже, чем у Гарика... - Павел подцепил пельмень. - Ты сокровище, Изабелла. И прекрасно это знаешь.
Изабелла загадочно улыбнулась, стоя за спиной любовника и глядя в лаковую, розовую от удовольствия плешь.
Глава 23
Под Новый год в воскресенье Игорь пригласил Мару на экскурсию. Новенький алый, вполне демократичный "фольксваген-гольф", привычно покрутившись в арбатских переулках, круто свернул за желтоватую башню бывшего цековского дома и оказался в уютном, чистым снегом припорошенном дворе. Одетые в оранжевые фуфайки краснощекие тетки скребли дорожки широкими лопатами. На детской площадке среди резных скамеек и ледяных горок копошились малыши в ярких комбинезончиках.
Тесное кольцо дворика окружали строения разного возраста и несоизмеримого эстетического достоинства. Шестнадцатиэтажная башня из розового кирпича возводилась для слуг народа времен "застоя" и была прозвана цековской. Перед подъездом с лифтершей выстроился караул серебристых елей. Менее оптимистично смотрелись хаотически громоздящиеся дома довоенной застройки с грязными облупленными тылами и арками, уводящими вглубь темных дворов-колодцев. Совсем тоскливо выглядывала из-за полуразрушенного забора ободранная стена двухэтажной развалюхи и необыкновенно элегантно вырисовывался на ее фоне щегольски отреставрированный особняк "Музы".
- Тишь да благодать. Строение конца прошлого века, четыре этажа. Два верхних занимает "Муза", два нижних - мои. Парадный подъезд, естественно, с улицы. Это тылы. - Гарик подвел Мару к стене особняка, почти скрытой высокими, обросшими снегом ясенями, и, склонившись над замком металлической двери, зазвенел ключами. - Ну, прошу пожаловать.
В темном хозяйственном помещении Игорь взял Марину руку и как-то странно заглянул в глаза. Настороженно или смущенно. Мог бы последовать поцелуй, но не последовал. Резко отстранившись, он повел девушку по коридору.
- Начну с шоковой терапии, ты сегодня бледненькая. Зажмурься... Так, сюда... Не ударься, дверь... Открывай!
- Здорово... - оторопела Мара, озираясь. - Как раз то, о чем ты мечтал.
В ярком свете массивных кованых светильников предстал зал, отделанный панелями темного дерева. Потолок расчерчивали массивные дубовые балки. Направо в углу возвышалась барная стойка, прямо против центрального входа красовался огромный, из валунов сложенный камин. Был здесь рояль и нечто, вроде эстрады. На небольших столиках стояли низкие лампы под матовыми стеклянными колпаками.
- Я догадывалась, что собственный солидный ресторан - твоя жар-птица. Очень солидно. Еще красками пахнет.
- Осуществил строительство в предельно сжатые сроки. По заданию господина Пальцева, - Игорь пододвинул Маре тяжелый с высокой спинкой стул, и сам сел напротив за пустым столом. - Мой ресторан будет функционировать по типу привилегированного английского клуба - лишь для узкого круга членов "Музы". А поскольку это все люди чрезвычайно солидные, приходится с особой серьезностью заниматься охранными службами и тщательно подбирать персонал.
- Среди коммунистов с двадцатилетним стажем и лауреатов Госпремии?
- Среди друзей. Один кадр у меня уже на примете есть, - Игорь сделал интригующую паузу. - Я говорю о тебе, дорогая.
- Понадобился узкий специалист по перепелам со сморчками? - Мара не улыбалась. Игорь же улыбался с несвойственной ему напряженностью и был похож на фокусника, собирающегося показать рискованный трюк.
- Я предлагаю тебе кресло зама.
- Бешеная карьера! Бывшая медсестра районной больницы - замдиректора клубного ресторана! Удачная шутка. Но у тебя обычно бывают смешнее.
- Предложение серьезное. Мне нужен надежный, исполнительный человек. Тебе - хороший заработок. Ты сможешь, наконец, содержать все свое семейство. А потом переедешь в коттедж. Представляешь? На газоне у бассейна будут нежиться твои домочадцы, зверюшки, друзья...
- Ты очень внимательный, Игорь. И щедрый, - Мара ответила на рукопожатие.
- Лады!? Формальности я предусмотрел. Мадам Левичек в курсе и мой выбор одобрила, - обрадовался Везун и ладонь девушки не выпустил.
- А твой шеф? - Мара осторожно высвободила руку.
- Альберт? Думаю, он поддержит мою кандидатуру. Видишь ли, расклад простейший - он выбрал в подруги Беллу, Белла - тебя.
Цепочка должна замкнуться, согласна? Круговая структура надежна, выдерживает большие нагрузки.- Игорь поднялся. - Ладно, не стану торопить. До утра можешь думать. А пока я представлю будущему заму сердце моего детища. В качестве соблазна.
Они прошли в кухню, обставленную новейшим импортным оборудованием. Электропечи, мангалы с дровяной топкой, разделочные столы, холодильники, полки со всевозможной кухонной утварью выглядели как войска перед смотром командующего армией - все сияло, улыбалось, трепетало.
- Не терпится разжечь огонь и чего-нибудь изжарить, - призналась Мара.
- Надеюсь, мы осуществим эту кулинарную мечту. Но еще не все представлено хозяйке.
Вслед за Игорем Мара спускалась по винтовой металлической лестнице в глубокий подвал. Вспыхивали и гасли за спиной лампы в матовых колпаках. Стены до половины покрывали серебристые панели.
- Там что, атомный бункер?
- Почти. Во всяком случае, мои морозильные камеры могут быть использованы в качестве надежного убежища в случае мировой катастрофы.
- Ничего себе! - оторопела Мара. Стены тридцатиметровой, узкой, как вагон комнаты состояли из сплошных контейнеров. Ребристый металл тускло поблескивал в свете голубых неоновых ламп, идущих вдоль потолка. - Зачем столько морозилок? От голода члены клуба "Муза" уж точно не помрут.
- Но необходимо предусмотреть летальный исход при других обстоятельствах. Допустим, от переедания. Не заявлять же в милицию? Куда логичнее спустить давшего дуба клиента сюда и - пожалте! - Игорь нажал на кнопку, металлические дверцы разъехались, открывая внутренности глубокого рефрижератора. - Полагаю, персон сорок разместить можно.
Мара отпрянула:
- Юмор у тебя не ресторанный. Или здесь будет филиал морга?
- Посмотрим... - Игорь распахнул дверцы соседнего шкафа - внутри было светло, как на манеже цирка, стены и полки покрывала пушистая серебристая изморозь. Контейнер был пуст, лишь в центральной камере лежала розовая тушка индейки.
- Птица пребывает в слабой заморозке. Предпраздничная спячка. Берем ее, цыпочку, и спешим к печам. Ты ж собиралась обновить кухню, - Игорь поднял индейку на вытянутой руке. - Вот она - наша голубая мечта!
Глава 24
Флигелек во дворе банка "Муза" с незапамятных времен окружал дощатый забор. Вначале полуразвалившийся двухэтажный дом хотели сломать и возвести на драгоценной арбатской земле еще одну номенклатурную башню. Но здесь появились некие тщедушные ученые, защитники памятников старины, и послали в разные инстанции бумаги, из которых следовало, что флигель, как и каменный дом клуба "Муза", принадлежал некоему господину, дружившему с декабристами и лично с Александром Сергеевичем Пушкиным. А еще при Екатерине в нем, якобы, проживал мыслитель и бунтарь, покровительствовавший бродягам и авантюристам.
Бывал в доме то ли Джиакомо Казанова, то ли граф Калиостро. Играла здесь на арфе графиня Дашкова, а Михаил Ломоносов слушал, лежа на софе и декламировал свеженаписанное: "Царей и царств земных отрада, возлюбленная тишина..." Байки, конечно, исторические анекдоты, прикрывающие вопиющее диссидентство псевдоученых, цеплявшихся за всякий старорежимный хлам. В ходатайстве защитникам старины отказали, строение списали на снос.
Гибнущий дом с пустыми глазницами вышибленных окон привлек внимание своим местоположением мыслящих людей, обнадеженных процессом приватизации. Какое-то СП выразило желание преобрести руины. В доказательство, что флигелек всего лишь ветхий хлам, доброхоты ободрали штукатурку, обнажив старые доски. Но СП развалюху не отдали, слегка подчинили забор и вскоре про нее забыли.
Однако это была лишь видимая забывчивость. Потому что даже в самое смутное время при самом бесхозном руководстве, есть люди, которые хорошо осведомлены о стоимости земли в Арбатском переулке.
В середине декабря в тихий дворик въехал не слишком большой, но очень солидный, очевидно, антикварный автомобиль. На похожих моделях разъезжали в военных фильмах высокие чины Третьего рейха. Из автомобиля вышли четверо мужчин и направились к ветхому забору. Хорошенько разглядеть прибывших секретарше Пальцева, печатающей слепым методом на компьютере, не удалось. Удивило, правда, что один, по походке явный старик, был одет, как католический пастор - в узкое черное пальто и котелок с круглым верхом. Под локти его поддерживали двое - высокий и низкий, по виду типичные рыночные барыги злополучной кавказской национальности. Впереди быстро семенил кривыми ногами то ли подросток, то ли лилипут-переросток, чрезвычайно энергичный и нарядный. Несмотря на мороз, кривоногий был одет в ярко-алый клубник с золотыми пуговицами и лаковые туфли, блестевшие в снежно-грязевой каше. Он со знанием дела распахнул косую дверцу в заборе, пропуская компанию во двор. Затем дверь захлопнулась, взвизгнув ржавыми петлями. Больше ничего заинтригованной Леночке, застрявшей на слове "ходатайствовать", разглядеть не удалось.
Вскоре повалил густой снег, двор окунулся в лиловые, летучей мглой забеленные сумерки, наступил вечер. Всеми окнами светилась шестнадцатиэтажная башня, поднимаясь, как флагман, над крышами низкорослых особняков, и казалось, что неслась она вперед, разрезая застекленными лоджиями волны метели. Окна "Музы" погасли, Леночка отбыла на премьеру в театр Сатиры и не кому было обратить внимание на дымок, потянувшийся из трубы ожившего флигелька.
Вела труба к находящемуся в большой комнате камину - огромному, обложенному темно-вишневым в белых прожилках мрамором. Обстановка же комнаты, восстановившей свой первоначальный архитектурный облик, навевала мысли о потерпевшем бедствие крупном антикварном магазине, когда вещи из всех торговых помещений свалены в один зал. Здесь преобладали предметы обстановки, соответствовавшие придворному версальскому стилю, но давало о себе знать и беспорядочное пристрастие хозяев к восточным изыскам. Пунцовые шторы, затканные золотыми королевскими лилиями и задрапированные с величайшим шиком могли бы украсить приемную любого Людовика, не зависимо от нумерации. Подстать им были каминные часы, вазы, статуэтки. Мягкие ковры застилали мозаичный паркетный пол с арабской пышностью. Обивка массивных кресел с двуглавыми орлами на спинках навевала какие-то самодержавные настроения. О турецких гаремах напоминали низкие, закиданные подушками авторской работы Версаче диваны с пристроенными возле них столиками из резной слоновой кости и ароматного сандала. Особенно обращал на себя внимание кальян, используемый по назначению одним из присутствующих, а именно тем самым стариком, которого видела Леночка.
В шелковом, бухарского рисунка халате, господин этот уже не был похож на пастора, да и на старика тоже. С сибаритской расслабленностью он возлежал на диване, покусывая длинный мундштук. На узком лице с тонким горбатым носом играли отсветы огня, ноздри трепетали, выпуская пряный сиреневый дым.
После встречи с компаньонами в Доме на набережной, Роланд покинул Москву, а по возвращению был увлечен свитой в специально подготовленные апартаменты. Троица старательно готовила шефу сюрприз и ревностно следила за его реакцией.
- Ну как вам обстановочка, экселенц? - нарушил молчание один из представителей кавказской национальности. Конечно, у него имелись тонкие усики под крупным носом и аккуратная бородка клинышком, но кавказцем Шарля де Боннара назвать было трудно. К тому же, сбросив униформу людей рыночной элиты - черную кожаную куртку и лохматую шапку, он оказался одетым с излишней для домашней обстановки элегантностью. Лиловый, серебром отливающий пиджак, мудреный ворот белой сорочки и бант под этим воротом, прихваченный аметистовой брошью, годились бы в салоне галантного века или на современной эстраде. Не говоря уже о пенсне с шелковым шнурком, чрезвычайно претенциозном, намекающем то ли на комизм, то ли на чрезвычайную значительность того, что называют внутренним содержанием индивидуума.
- Витиевато. И что за кошмар на стене?
- Художники Комар и Меламид. Полотно под названием "Явление Христа народному хозяйству". Аллегория. - Отрапортовал рыжий коротышка, занятый огнем в камине. - Мне понравилось.
- Чушь. Никакого народного хозяйства нет и не было, а следовательно никто никому не являлся. И вообще, мне кажется, что ваши шутки частенько выходят за рамки.
- Мы полагали, это смешно, - пожал плечами Шарль.
- Извольте заменить. Возьмите что-нибудь простенькое из Третьяковки.
- Извиняюсь, конечно, но в прежний визит вы были менее придирчивы, экселенц. - Заметил Амарелло. - Ближе к народу.
- Уверяю, даже господин Ульянов в нынешней ситуации не спал бы на спартанской железной коечке. Бедность правящей олигархии в демократическом государстве - это моветон. Надо соблюдать стандарты, - отложив трубку кальяна, Роланд осмотрелся. Его пожелание было выполнено: исчезли кресла с орлами, живописное полотно с участием Христа заменила приятная картина "Иван Грозный убивает своего сына", резко сократилось количество декоративного антиквариата.
- Лучше. Но все же несколько претенциозно, - сказал он.
- Вот уж зря! - обиделся Шарль. - Здесь не осталось ничего случайного, только проверенные историей вещи. Позвольте, камин доставлен из дворца Дожей, ковры взаимствованы из сказок 1001 ночи, мелочевка версальская, картины и предметы интерьера - из лучших музеев мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76