– Да! – последовал ответ.
Священник подошёл ближе к Филиппу, пытаясь получше разглядеть черты его лица. Но сколько он ни старался, не мог вспомнить сидящего перед ним молодого человека.
– Зрение моё слабеет, – сказал монах мягким, негромким голосом, – я не узнаю тебя, сын мой. Разве мы виделись раньше?
– Да!
И где же мы виделись? – В Шатле!
Священник некоторое время смотрел на Филиппа не понимая, но вдруг у него затряслись руки и глаза, глаза начали наполняться слезами.
– Ты тот мальчик, что отказался исповедоваться, – прошептал священник, – ты тот, кто защищал невинных на ступенях церкви святой Катерины. Господь услышал мои молитвы! Ты жив, он спас тебя!
– Меня спас палач, – перебил священника Филипп, – только ему одному я обязан своей жизнью!
– Нет, сын мой, – священник покачал головой, – тебя спас господь. Не сомневайся в его силе. Не подвергай сомнению его власть.
– Знаете, святой отец, чем я занимался все одиннадцать дней, которые провёл в тюремной камере, дожидаясь смерти? – тихо спросил Филипп и тут же сам ответил на свой вопрос, – я смотрел из окна. Я смотрел, как по Сене проплывают мёртвые тела. Я видел сотни невинно убитых, от крови которых вода покраснела. А вы говорите мне, чтобы я не сомневался в его власти?
– Лишь одному господу ведомы его поступки. Он дал нам всем жизнь, и он вправе её забрать. Безвинные найдут счастье и покой в обители господа, тогда как убийцы обречены на муки вечные. Из всех чувств лишь ненависть послана нам в наказание. Именно она заставляет людей совершать богопротивные деяния. Подумай, сын мой! Даруй нам господь одну лишь доброту или же одну лишь любовь – чего бы стоила наша жизнь? Мы были бы счастливы, но разве вспомнили бы господа? Разве бы стали теми, кем являемся сейчас? Даруй он лишь одну ненависть или же алчность, кем мы бы стали? Господь дал нам ненависть и алчность, он дал нам любовь и доброту. И только нам, нам самим решать, как мы воспользуемся этими дарами.
Филипп не произнёс ни слова во время речи священника.
– Я помню тот день, – продолжал вдохновенным голосом священник, – когда ты отрёкся от бога. Тогда я не мог тебя утешить, но сейчас ты здесь, в его обители. Ты пришёл по доброй воле. А это значит, что ты отрёкся от него умом своим, но он живёт в твоём сердце.
– Мне тяжело на душе, потому я здесь, – признался Филипп и продолжал, тяжело выдавливая из себя слова: – Я в растерянности, святой отец. Я запутался и не знаю, как поступить.
Священник сел рядом с Филиппом и положил свою руку на его колено.
– Расскажи, сын мой, расскажи, что тебя гнетёт? Филипп долгое время молчал, потом наконец решился и заговорил.
– Моя супруга призналась мне в любви сегодня!
– Но ведь это же прекрасно, сын мой!
– Нет, святой отец. Её любовь ко мне – худшее, что могло произойти!
Священник отвечал с глубоким укором:
– Любить супруга – святая обязанность каждой женщины. Её любовь освящена господом, а ты ропщешь, сын мой?
– Я люблю другую женщину. Она в моём сердце и останется там навсегда!
– Так почему же ты не женился на той, которую любишь? Почему выбрал другую женщину, уготовив ей боль и страдания?
В ответ на вопрос священника Филипп слово за словом, не упоминая лишь об ордене, рассказал отцу Себастьяну всю историю, уже известную нам. Когда он закончил, отец Себастьян только и мог, что качать головой.
– Сын мой, – наконец произнёс священник, – господь призывает нас к прощению. Попроси прощения у той женщины и обрати свою любовь на супругу, ибо отныне лишь господь вправе разлучить вас.
Ни Филипп, ни священник не замечали, как женщина в вуали поднялась со своего места и подошла к ним.
– Она простила его, – раздался голос, наполненный глубокой нежностью.
Филипп, услышав голос, вскочил на ноги и с глубоким волнением смотрел на вуаль, что скрывала лицо женщины. Она откинула вуаль, и Филипп с болью и радостью увидел лицо, одухотворённое лицо Мирианды.
– Ты поступил правильно, Филипп. Я видела твою супругу и понимаю, как глубоко она страдала. Забудь всё, что было. Отныне твоя обязанность – любить свою жену.
– Но…
– Помолчи, – Мирианда прислонила свой пальчик к губам Филиппа, и он тут же прижался к нему губами, – не нужно слов. Она заслуживает любви. Ты не должен омрачать её жизнь. Поклянись же, что будешь её любить.
– Я люблю тебя, Мирианда, – прошептал Филипп, – как я могу выполнить твою просьбу?
– Это просьба женщины, которая любит тебя. Которая будет любить тебя до последнего вздоха. Ради её любви клянись, Филипп!
– Клянусь, – мучительно выдавил из себя Филипп. На лице Мирианды появилось лёгкое облачко радости.
– Благодарю тебя, Филипп, – прошептала Мирианда, а теперь мы расстанемся и никогда больше не увидимся. Я буду молиться за тебя и твою супругу!
– А что будет с тобой? – воскликнул с глубокой болью в голосе Филипп вслед уходящей Мирианде.
Мирианда остановилась и повернула к нему лицо. На губах её появилась мягкая улыбка.
– У меня в жизни были лишь мой возлюбленный и господь бог. Возлюбленного больше нет со мной. Остался лишь один господь.
Сказав эти слова, Мирианда накинула на лицо вуаль и вышла из церкви.
Филипп ещё долгое время с обречённым видом смотрел на дверь, через которую ушла навсегда Мирианда.
Глава 24
РЕШЕНИЕ
Путь обратно во дворец занял у Филиппа около часа. По дороге он думал о всей своей жизни. Он думал о том, каким он был, когда вернулся во Францию. И каким стал. Любовь к Мирианде научила его вновь радоваться жизни. Встреча с Луизой же показала ему всю глубину пропасти, возле которой он стоял. Нельзя жить, убивая друг друга, отчётливо понимал Филипп, нельзя превращать жизнь в комок ненависти и жить этим. «Мои предки враждовали с бургундцами, и что у меня есть сейчас? – спрашивал себя Филипп и сам же отвечал на свой вопрос, – кровавое наследство, бремя которого несу не только я, но и все арманьяки». Он знал, что должен убить герцога Бургундского, но после его смерти эта война должна была закончиться. «Есть другие враги, чьё смертоносное жало ещё придётся вырвать, – думал Филипп, – я должен пересмотреть свои действия и направить удар против ордена. Если я не смогу уничтожить их, рано или поздно они своего добьются. Надо подумать, как я смогу это сделать. Ведь мне не известно ничего, за исключением имени Гилберта де Лануа. Я не знаю, где их найти, я не знаю, сколько их, но тем не менее придётся как-то действовать».
Филипп, погружённый в мысли, сам не заметил, как оказался возле двери своих покоев. Капелюш сидел, прислонившись возле двери. Хотя его глаз был закрыт, Филипп знал, что он не спит. Он смотрел на дверь, не зная, как поступить. Время было позднее. Стоило ли беспокоить Луизу?
За этой дверью его ждала новая жизнь, если он, конечно, осмелится войти внутрь. А как же Мирианда? Разве он не предаст её любовь? «А разве ты не поклялся любить свою жену, – отвечал ему внутренний голос, – разве ты не видел, как печальна была Луиза, когда поняла, что ты не любишь её? Забудь всё сейчас, здесь и смело входи внутрь. Тебя ждёт прекрасная жена. Только от одного тебя зависит, будет царить любовь в твоей семье или ты будешь отворачиваться каждый раз, когда она будет смотреть на тебя. Ты сам выбрал себе супругу. Правильно ты поступил или нет, уже не столь важно. Важно то, что у тебя есть. Или оно у тебя будет, или ты снова потеряешь всё».
– Достаточно, – вслух прервал себя Филипп и более не раздумывая, вошёл внутрь. Едва он исчез за дверью, как Капелюш открыл глаз, в котором светилось неподдельное изумление.
Впервые Филипп видел спящей Луизу. Возле широкой кровати с высоким пологом догорала одинокая свеча. Она отбрасывала пламя на спящую Луизу. Луиза спала на левом боку, сжавшись в комок. Правая рука была выпростана из-под шёлкового одеяла. Золотистые волосы разметались вокруг головы. На ней была ночная рубашка с кружевным воротником. Стараясь не шуметь, Филипп обошёл кровать для того, чтобы рассмотреть спящее лицо Луизы. Рядом с лицом на подушке лежал сжатый в комок платок. Под глазами виднелась краснота. Видимо, она долго плакала прежде чем уснула. Филипп почувствовал укол совести. Опять по его вине она плакала. «Но это в последний раз, – твёрдо пообещал себе Филипп. – Достаточно слёз».
Он разделся и скользнул под одеяло, случайно задев ногу Луизы. Она заворочалась. Филипп замер. Он смотрел на спину Луизы и надеялся, что она не проснулась.
– Филипп, – сквозь сон пробормотала Луиза. Филиппа охватила неудержимая нежность. Он дотронулся рукой до щеки Луизы и тихо произнёс:
– Я здесь!
– Не уходи, останься, мне так плохо без тебя, – пробормотала Луиза.
– Я буду рядом, Луиза, я буду рядом!
Филипп обнял сзади Луизу и долго думал о женщине, которую сжимал в своих объятиях, прежде чем заснул.
Солнечный луч проник сквозь плотно завешенную занавесь на окне и упал на лицо Луизы. Она слегка поморщилась, пробуждаясь ото сна. Когда Луиза открыла глаза, она по привычке хотела потянуться, но не смогла по той простой причине, что на её руке лежала другая рука, и совсем не похожая на руку Шарлотты. Луиза осторожно оглянулась через плечо. Она едва сдержала крик, увидев безмятежно спящего Филиппа.
Луизу охватило смятение. Так это не был сон? Она действительно разговаривала с ним ночью?
Волнение Луизы нарастало. Она очень медленно убрала руку, собираясь встать из постели, но сонный Филипп снова обхватил её и прижал к себе. Луиза не знала, что делать. Как встать, чтобы не потревожить Филиппа. Но с другой стороны, она чувствовала себя так уютно в объятиях Филиппа. Ей доставляло такую радость и наслаждение чувствовать тепло его тела. «Я полежу совсем немного, а потом встану», – пообещала себе Луиза. Она чувствовала, как нега постепенно охватывает её тело, и сама не заметила, как уснула.
Время подходило к полудню, когда возле дверей покоев появилась Шарлотта. Увидев Капелюша, она поняла, что Луиза ещё не покидала покоев. Укоризненно качая головой, она без стука вошла внутрь. Капелюш широко улыбнулся.
– Да что с тобой происходит, Луиза? На дворе полдень, а ты валяешься в постели, – ворча, Шарлотта подошла к окну и отдёрнула занавесь, пропуская поток солнечных лучей в комнату. После этого Шарлотта повернулась и застыла на месте. Она только сейчас заметила, что Луиза не одна в постели. Больше того, Луиза лежала прижавшись к Филиппу и обнимала одной рукой его шею. Голос Шарлотты разбудил Луизу. Она сразу отстранилась и с испугом посмотрела ка Шарлотту.
– Я не знала, прости, – Шарлотта широко улыбнулась, – я подожду тебя снаружи.
Шелестя платьем, Шарлотта покинула комнату. Луиза быстро выскользнула из постели и, постоянно оглядываясь на спящего Филиппа, сбросила ночную рубашку и быстро облачилась в платье. Она наскоро собрала волосы и уже взялась за ручку двери, когда услышала весёлый голос Филиппа.
– Я всё видел!
Луиза замерла. Щёки стали красными, как спелое яблоко. Она очень медленно повернулась. Увидев лицо улыбающегося Филиппа, она покраснела ещё больше.
– Я… я… не знаю… как вы оказались здесь, – наконец выговорила Луиза и сразу потупила глаза.
– Как я ещё мог оказаться? – удивился Филипп, – пришёл в свои покои, к собственной супруге. Лёг рядом с ней.
– И? – на этот раз Луиза побледнела и не мигая смотрела на Филиппа.
– И… всё, – закончил фразу Филипп.
– Правда? – у Луизы вырвался вздох облегчения. – Нет!
– Нет?
– Нет! – ничуть не стесняясь, обнажённый Филипп поднялся с постели и подошёл к Луизе, которая даже дышать не могла. Каждое движение Филиппа завораживало её.
Филипп взял её на руки, а в следующее мгновение Луиза уже лежала на постели и смотрела на губы Филиппа, которые приближались с томительной медлительностью. Едва Луиза почувствовала прикосновение губ Филиппа, как тут же, не осознавая, рванулась ему навстречу. Она обвила руками его шею и со всей страстью, которая зарождалась в ней, разбрасывая по телу волны, отдалась поцелую. Луиза потеряла голову и не видела ничего, за исключением любимого лица Филиппа. Его движения были импульсивными, но раздавшийся стук в дверь заставил их прекратить поцелуй. Луиза быстро поднялась с постели и, не смея смотреть в глаза Филиппу, который, она чувствовала это, улыбался, поспешно набрасывая на себя одежду. Наконец, когда Филипп оделся, он подошёл и открыл дверь. Луиза встала спиной к двери, у окна. Она услышала голос Капелюша, который говорил Филиппу:
– Тебя хочет срочно видеть дофин и ещё граф де Невер просит разрешения прийти.
– Граф де Невер? – удивлённо повторил Филипп. Он оглянулся на Луизу. Она по-прежнему стояла у окна, но Филипп не сомневался, что она всё слышала.
– Отправь кого-нибудь к графу. Пусть передадут, что я буду рад его видеть в любое время. А дофину… подожди, я сейчас…
Филипп прикрыл дверь. Он подошёл к Луизе и сзади обнял её, мягко целуя в открытую шею.
– Графиня, – прошептал Филипп, – будьте уверены, это всего лишь первые звуки музыки, которую нам предстоит познать.
Вслед за этими словами Филипп вышел из комнаты. После его ухода Луиза обняла руками свои плечи и счастливо улыбнулась.
В личном кабинете дофина кроме него самого находились Иоланта и Мария Анжуйская, которая первой приветствовала появление Филиппа тёплой улыбкой. Филипп поцеловал её руку, поклонился его высочеству, поклонился Иоланте и сел на место, которое попросил его занять дофин. Иоланта начала с пространного разговора о том, какова обстановка на сегодняшний день во Франции. Каковы враги дофина и что они могут предпринять. Всё это Филипп знал лучше, чем кто-либо, и поэтому почти не слушал Иоланту. Он наблюдал в это время за дофином и думал, каков из себя дофин. Почему Иоланта постоянно берёт на себя руководство всеми вопросами? Не означает ли это, что более сильная духом тёща прикрывает собой слабости наследника престола? Филипп намеревался выяснить это прежде, чем дать какие-либо обязательства. Законного наследника престола Филипп мог и обязан был признать своим сюзереном. Но ни один человек, кроме дофина, включая Иоланту, не мог претендовать на такое право.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59