Но он напомнил о себе, когда, потеряв терпение, запустил топор в спину одного из убийц. Тот рухнул, не издав ни стона. Убийцы остановились, на мгновение повернувшись к Коринету. Филипп мгновенно атаковал их. Находясь между первым и вторым рядом скамеек, он сделал прыжок, достигнув прохода, где стояли убийцы, и нанёс удар наотмашь по ближайшему. Тут же, уклонившись от выпада его товарища, он пригнулся и выбросил шпагу вперёд, чувствуя, как она входит в тело убийцы. Оставшиеся четверо убийц разделились на две части. Двое бросились на безоружного Коринета, а двое остались против Филиппа. Филипп снова бросился на убийц. Размахивая шпагой, он обеспечил безопасное расстояние между собой и убийцами, но увидев, что Коринет схватился врукопашную с одним из убийц, а второй только и ждёт, чтобы воткнуть в него нож, он понял, что всё решают мгновения. Его шпага, сделав полукруг, хлестнула по руке убийцы, а затем вошла в живот. Делая этот манёвр, он едва увернулся от кинжала, который прошёл на расстоянии волоска от его шеи. Уворачиваясь, Филипп спотыкнулся о край скамьи и полетел кувырком к столу. Убийца с диким визгом радости бросился за ним. Шпага выпала из рук Филиппа, когда он упал. Кинжал убийцы был совсем рядом. Филипп, приподнявшись, схватил со стола массивное железное распятие Христа и в тот момент, когда убийца нанёс кинжалом удар, который, благодаря повороту, который сделал Филипп, поразил его плечо, он нанёс распятием сильный удар по голове монаха. Тот рухнул замертво на Филиппа. Филипп сбросил с себя тело и, вытащив кинжал из своего плеча, поднялся. Коринет всё ещё боролся. Он постоянно крутился из стороны в сторону, крепко сжимая своего противника, тем самым не давая его товарищу воспользоваться кинжалом. Филипп метнул кинжал в стоявшего над Коринетом убийцу. Кинжал вонзился в его спину. Увидев, что второй враг повержен, Коринет, издав рык, приподнялся, поднимая и своего противника, которого он сразу бросил на каменный пол. Тот охнул. Коринет придавил коленом его грудь. И, схватив двумя руками его шею, без видимых усилий задушил его. Затем он поднялся и, подобрав топор, подошёл к последнему, оставшемуся в живых монаху, который ничего не видел из-за крови и постоянно крутил головой. Руки его оттирали кровь с глаз. Лёгкий размах Коринета, и голова последнего из убийц покатилась на пол, оставляя кровавую полосу. Зажимая текущую кровь из плеча рукой, Филипп бросился к исповедальне. Он сорвал занавесь и тут же отпрянул, мгновенно побледнев. Епископ Мелеструа лежал, прижимаясь к стенке исповедальни. У ног собралась лужа крови, которая стекала с кинжала, торчавшего в его боку. Но епископ все ещё был жив. Глаза у него были открыты. Он прерывисто дышал. Коринет осторожно вынес его из исповедальни и отнёс на скамейку, где бережно уложил епископа. Филипп снял с себя камзол и, приподняв голову епископа, подложил под неё. Он схватился за кинжал, собираясь его вытащить, но едва слышный голос епископа остановил его:
– Нет… я умираю… подними меня…
Филипп здоровой рукой помог епископу приподняться. Тот оглядел поле битвы, и его голос зазвучал с гордостью:
– Ты победил… Они мертвы… я верю…. ты сможешь одолеть их.
Филипп опустил епископа обратно. В глазах умирающего светилось счастье.
– Мой мальчик… в молодости… я совершил чудовищную ошибку…
– Тише, – остановил его Филипп, – с нежностью гладя голову епископа, – вам следует беречь силы.
– Нет, – прошептал епископ, – времени мало… а я многое должен сказать… помни самое главное – избавься от ненависти… она убивает твою душу… и помогает им.
– Вы говорите о герцоге Бургундском? – склонившись над епископом, спросил Филипп.
– Нет, они гораздо… страшнее… Филипп, мой мальчик, избавься от ненависти и береги её… береги… они постараются убить её… только ты сможешь спасти… – рука епископа упала вместе с последними словами, душа покинула его тело.
Филипп прижал безжизненное тело к своей груди.
– Отец, отец, и вы меня покинули, – шептал он горестным голосом.
– Филипп, – Коринет положил руку ему на плечо, – мы не можем оставаться здесь, это слишком опасно, нам надо уходить.
Филипп оставил тело епископа и, поцеловав его в лоб в последний раз, покинул часовню вслед за Коринетом. Они беспрепятственно покинули аббатство. Коринет помог Филиппу взобраться на лошадь, и они уже собирались отъехать, когда Коринет услышал печальный голос Филиппа:
– Отец, кого я должен оберегать, кого?
* * *
Мария Анжуйская до поздней ночи оставалась рядом с Мириандой, которая хотя и не плакала больше, но замкнулась в себе и ни с кем не разговаривала. Она даже не подняла голову, когда к ним заглянул герцог Барский. Герцог попытался заговорить с Мириандой, но та упорно молчала. Пробормотав что-то про касающееся женского упрямства, герцог удалился. Мария тоже пыталась заговорить с Мириандой, но даже ей не удалось прервать молчание кузины. Мирианда почти всё время сидела на постели, сложив руки на коленях. Бледность, столь несвойственная Мирианде, покрывала её лицо. Грусть, словно тёмное облачко, отражалось в глазах Мирианды. Время от времени у неё вырывались вздохи, которые, несомненно, указывали на то, что Мирианду занимали печальные мысли. В конце концов Мария не выдержала этого безмолвного упрёка кузины.
– Признай, наконец, что брат прав, оберегая тебя от этого человека. К тому же, если быть искренним до конца, ты не можешь не понимать, что де Миран отверг тебя… он тебя не любит.
– Но я его люблю, – Мирианда прервала, наконец, своё молчание и голосом гордым и печальным продолжала, – я люблю его и умру, мечтая о нём.
Марию не на шутку обеспокоило состояние Мирианды. Кузина отличалась весьма скромным нравом, и её упрямство удивляло и раздражало Марию. Она ясно понимала, что у Мирианды не было надежды на взаимность. А если б де Миран всё же осмелился полюбить её, такой брак стал бы невозможен. Мирианда не могла не понимать всего этого. Её любовь обречена, но по какой-то непонятной Марии причине, Мирианда упорствовала. А ведь, чего доброго, кузина способна и выполнить свою угрозу. Последняя мысль привела Марию в ужас. Она собиралась вновь попытаться воздействовать на кузину, но её намерение прервал стук в дверь.
– Войдите, – громко сказала Мария.
Мирианда даже не подняла голову, когда в комнате появилась горничная. Это была пожилая женщина. Лицо женщины выражало серьёзную обеспокоенность. Она поклонилась принцессам.
– Могу я поговорить с вашей светлостью? – робко спросила женщина.
– Моя кузина не в духе, – ответила Мария, понимая, что вопрос адресован Мирианде.
– Прошу прощения, ваша светлость, я так и передам этому страшному человеку!
Мирианда внезапно встала с постели и быстро подошла к горничной. Не в силах скрыть волнения в голосе, она спросила:
– Что вам велели передать?
Горничная оглянулась на Марию Анжуйскую.
– Прошу прощения, ваша светлость, но этот человек строго-настрого велел сказать это только вам!
– Это моя кузина, можете открыто говорить при ней. Вас послал Коринет?
– Если ваша светлость имеет в виду одноглазое чудище, то да, – ответила горничная.
Мирианда, которую охватывало волнение всё сильней и сильней, бросила взгляд на Марию, которая прекрасно понимала, о чём или о ком может пойти речь и по этой причине осуждающе покачала головой, но потом пожала плечами, словно разговор её ничуть не интересовал.
– Рассказывай, – голос Мирианды задрожал.
– Вот, ваша светлость, – горничная достала откуда-то из-под складок записку и протянула Мирианде, которая буквально выхватила её из рук горничной.
Мирианда отошла в сторону и развернула сложенную вчетверо записку. Чтение продолжалось лишь одно мгновение. Мирианда вскрикнула и пришла в состояние нервного возбуждения. Она забегала по комнате в поисках чего-то.
– Что там написано? – не выдержала Мария, видя бурную реакцию Мирианды.
Заламывая руки, Мирианда бросилась к ней.
– Он ранен. Ему нужна моя помощь. Я не знаю, не знаю, как ему помочь… кузина, что мне делать?
– Господи, – пробормотала Ма?>ия…приведите его к себе и вылечите, что же ещё.
– Но как? Как? – чуть ли плача спрашивала Мирианда, – у ворот охрана. Его везде ищут.
– Ваша светлость, – подала голос горничная, – у меня есть ключик от калитки, что в саду, я могу его привести во дворец.
– Добрая душа, – Мирианда бросилась к шкатулке, лежавшей на комоде, возле кровати, и, взяв первое попавшееся кольцо, отдала горничной, – бери и приведи его, только скорей.
Горничная в замешательстве посмотрела на Мирианду.
– А вдруг его заметит дворцовая стража?
– Я сейчас, – Мария Анжуйская вышла из покоев и вскоре вернулась с плащом и шляпой своего брата.
– Идём, – бросила она горничной, первой покидая комнату.
Мирианда молитвенно сложила руки, вознося свой голос к небесам. Несложно было догадаться, о чём она просит всевышнего. Минуты стали злейшими врагами. Мирианде казалось, что с момента ухода Марии прошла целая вечность, хотя прошло не более получаса. Она почти отчаялась, когда, наконец, дверь отворилась и в комнате появилась Мария Анжуйская, а вслед за ней Коринет, который поддерживал раненного Филиппа.
– Санито, – Мирианда рванулась со всей поспешностью, на которую только была способна.
Филипп, смущённый столь горячей встречей Мирианды, сделал попытку отстраниться, но не тут-то было. Мирианда сумела даже Коринета оттеснить. Обняв его за плечо, она проводила Филиппа в комнату, смежную с её спальней, которая служила покоями для личной прислуги Мирианды. Она помогла Филиппу снять с него плащ. Сама сняла с него шляпу и, вернувшись в свои покои, бросила всё это на кресло. Затем она побежала обратно. Коринет молча наблюдал. Мария же, не сдержавшись, последовала за ней. Войдя, она увидела, как Мирианда стягивает белую рубашку Филиппа, которая была наполовину в его собственной крови. Мария собиралась сказать кузине, что она поступает неприлично, но сообразила, что её слова не образумят Мирианду. Поэтому всё, что оставалось сделать Марии, так это закончить начатое. Тяжело вздыхая, она начала помогать Мирианде. Они сняли рубашку общими усилиями, уложили Филиппа на кровать и, начисто обмыв рану, смазали её каким-то составом и накрепко перевязали. Все действия заняли не более четверти часа. Не раз за это время Филипп порывался отказаться от помощи, но нежные пальчики Мирианды всякий раз ложились на его губы, приказывая замолчать. Мирианда с такой нежностью и заботой прикасалась к Филиппу, что ему явно становилось не по себе. Филипп не хотел, чтобы его появление расценили неправильно. Он обратился за помощью к друзьям и ничего более. Но Мирианда думала иначе, и он понимал это. Мирианда в сотый раз потянулась, чтобы поправить подушку под головой Филиппа, когда Мария подхватила её за руку и вывела из комнаты, не забыв затворить за собой дверь.
– Ему нужна помощь, – возмутилась было Мирианда, но Мария с твёрдостью возразила:
– Ему нужен покой более всего!
– Он не умрёт? – с тревогой спросила Мирианда.
Коринет, не выдержав, расхохотался, Мария рассмеялась вслед за ним. Оба при этом сочувственно смотрели на Мирианду. Мирианда поняла, что вопрос прозвучал весьма глупо. Рана была лёгкая и никак не могла отразиться на здоровье раненного. Но ведь она беспокоилась, а они этого не понимают. Мирианда обиженно бросила:
– Смейтесь, сколько угодно, но я его не оставлю до тех пор, пока не буду убеждена, что его здоровью ничего не грозит.
Хохот усилился. Мария буквально рухнула в кресло, заливаясь смехом. Коринет прикрывал рукой свой рот, но тем не менее не мог сдержать порывы смеха.
– Что смешного в моих словах? – возмутилась было Мирианда, но заразительный хохот кузины подействовал и на неё. В следующую минуту Мирианда залилась счастливым смехом. Веселье продолжалось недолго.
– А у вас, похоже, весело, – голос герцога Барского был подобен ледяной воде. Все сразу замолчали.
Коринет низко поклонился герцогу. Мария и Мирианда взирали на него со страхом.
– Кто мне скажет, что делает этот человек в ваших покоях? – резко спросил герцог, указывая на Коринета.
– Я уже ухожу, ваше высочество, – Коринет поспешно повернулся, собираясь выйти, но его остановил голос герцога, прозвучавший резко и повелительно:
– Останьтесь! Коринет повиновался.
Герцог некоторое время молчал, переводя взгляд с сестры на кузину, а затем приблизился к Коринету и в упор спросил:
– Вы также участвовали в убийстве его преосвященства епископа Мелеструа?
Коринет растерялся. Чего, чего, а обвинять его в убийстве епископа Мелеструа, этого он явно не ожидал. Его молчание было расценено герцогом как признание.
– Вот и ваш Санито де Миран, – воскликнул с презрением герцог Барский, – я говорил, что он убийца, а вы, кузина, мне не верили. Не далее как несколько часов назад он проник в аббатство Сен-Дени и убил несчастного старика. Всеми уважаемого епископа Мелеструа, а заодно и больше десятка несчастных монахов, вина которых была в том, что они дали приют этому…
– Остановитесь, – вскричал Коринет, с испугом глядя на дверь, за которой находился Филипп, – клянусь, вы ошибаетесь…
– Замолчи, подлый убийца, – вскричал герцог Барский, я позабочусь о том, чтобы к утру ты болтался на дереве и…
– Не давайте обещаний, которых вам не выполнить, – послышался спокойный голос Филиппа. Обнажённый по пояс, с перевязанным плечом, он стоял на пороге и мрачно смотрел на герцога Барского.
– Прекрасно, – герцог Барский угрожающе покосился на Мирианду и Марию, – вы дошли до того, что, совершив злодеяние, прячетесь за женщинами. Низкий и бесчестный поступок. Но ничего, я позабочусь о том, чтобы к утру ваша гнусная душа покинула ещё более гнусное тело. Как ты осмелился убить епископа? Как ты мог поднять руку на беззащитных монахов? Ты грязный убийца! Твоё место на виселице, рядом с твоим уродливым другом.
– Вы, – Филипп сделал шаг вперёд, но внезапно покачнулся и мгновенно покрылся бледностью, – что со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59