Их было более пятидесяти. Все они были перевязаны поперёк сыромятными ремнями, которые удерживали мешки от падения. Нормандцы встречали своих соотечественников с проклятиями и комьями земли, которые летели во всадников. Так продолжалось до тех пор, пока отряд бургундцев не упёрся в передовое охранение английской армии. Поговорив некоторое время с командиром охранения, бургундцы остались ждать, а он ускакал.
Король Англии, Генрих V, с высоты холма наблюдал за штурмом трёхтысячного отряда пеших воинов стен Руана. Защитники крепости отчаянно сопротивлялись. В ход шло всё, от кипящей смолы до огромных камней, которые разбивали лестницы, приставленные к стенам крепости, вдребезги. Английские воины яростно штурмовали осаждённый город. Король видел, что успеха они не достигают, но от него также не укрылось, что сопротивление руанцев постепенно слабеет. Эта мысль принесла облегчение королю Англии. Без продовольствия город продержится не больше двух недель. А там дальше… Париж.
Увидев, что всё идёт если не так, как хотелось, но во всяком случае намного лучше, чем предыдущие месяцы осады, в течение которых предпринимались многочисленные штурмы, Генрих собрался было вернуться в палатку, но заметил приближающегося графа Солсбери.
Граф остановил коня в нескольких шагах от короля, окружённого военачальниками, и, поклонившись, доложил о прибытии крупного отряда бургундской гвардии с обозом провианта.
– Вот истинный союзник Англии, – произнес весьма довольный известием король, – мы найдём способ отблагодарить герцога Бургундского, а пока передайте начальнику отряда, что я хочу видеть его и поблагодарить за помощь!
Граф Солсбери отправился выполнять поручение короля, но вскоре снова вернулся и доложил, что бургундская гвардия рвётся в бой.
Командующий отрядом просил разрешить, ваше величество, принять участие в штурме.
– Что ж, – отвечал король Англии, пришедший в прекрасное расположение духа, – пусть потрудятся во славу Англии. Я разрешаю, но с одним условием. Командующего гвардией герцога я лично угощу обедом после штурма.
Во время всего этого диалога мнимая бургундская гвардия стояла, как ни в чём не бывало, у передового отряда англичан и безмолвно терпела нападки местных жителей, которые взбирались на возвышенности, тянущиеся вдоль дороги, и швырялись в них комьями земли и мелкими камнями, не забывая при этом приправлять свои действия сочными проклятиями. Граф Солсбери подскакал к командующему отрядом и сообщил, что его величество благосклонно отнеслись к желанию гвардейцев. Они могут принять участие в битве. По команде бургундская гвардия двинулась вслед за графом Солсбери и буквально через несколько минут они воочию видели сражение, которое наблюдали издали.
– Предатели! Изменники! – кричали им со стен города, – будьте вы прокляты!
– Развернуть строй, – громко скомандовал Филипп. Отряд из полутора тысяч всадников начал расходиться, образуя веерообразный треугольник.
Выждав, пока отряд примет нужную позицию, Филипп поднял руку и скомандовал: – Вперёд!
Отряд со всей скоростью помчался к стенам крепости. По мере движения он словно сужался, образовывая впереди острый клин.
– Красиво идут, – пробормотал граф Солсбери, наблюдая за стремительной атакой, как он думал, бургундской гвардии. – Однако самое время остановиться, или эти болваны не понимают, что перед ними стены крепости, а не открытое поле… Проклятье, – вырвалось у него при виде того, как отряд бургундских гвардейцев обрушился на встречавших их появление приветственными криками английских воинов. Отряд нанёс основной удар по силам англичан, находившимся напротив крепостных ворот. Мощный удар буквально в считанные минуты расколол штурмующие войска на две части, отбросив их по обе стороны ворот. Англичане терпели огромные потери, ибо почти не сопротивлялись, пытаясь понять, что происходит. И только тогда к ним пришло прозрение, когда по коридору, созданному этой внезапной атакой, с огромной скоростью помчались повозки с провиантом. Осаждённые с диким восторгом приветствовали это дерзкое нападение, и прежде, чем первая повозка достигла ворот, они отворились. Друг за другом повозки буквально влетали в Руан.
Когда королю доложили о происходящем, он не поверил, но, выйдя из палатки, он убедился, что происходит именно то, что ему сказали. Шайка наглецов, прямо у него под носом, снабжала город провиантом.
– Лучников в бой, – закричал в бешенстве король.
– Сир, – раздался голос одного из военачальников, мы рискуем убить наших солдат.
– Проклятье, – зарычал король, – тогда поднимайте латников, поднимайте тяжёлую конницу.
– Хорошо, сир!
– Уничтожить всех, всех до единого!
Англичане оправились от потрясения и стали перегруппировываться. К ним начали подтягиваться свежие силы, начиная окружение отряда, но, словно предвидя эти действия, отряд сманеврировал назад, затем совершил стремительный натиск на передние ряды англичан и когда все думали, что они снова пойдут в атаку, неожиданно лихо развернулись и бросили коней во весь опор, отступая так же стремительно, как и нападали. Благо все повозки с провиантом благополучно прибыли в город и ворота захлопнулись наглухо. Филипп, разгорячённый битвой, отступал одним из последних. Пролетая мимо ошеломлённого графа Солсбери, он громко крикнул:
– Передайте моё почтение его величеству!
– Задержите их, – вне себя закричал граф Солсбери, обращаясь к охранению лагеря, но оно было сметено в мгновение ока. А сразу вслед за этим раздался громоподобный крик:
– Гордость и Честь!
– Храбрость и Доблесть!
– Бесстрашие и Отвага!
– Вот девиз Арманьяка!
Нормандцы, собравшиеся с окрестных деревень и наблюдавшие это необычное зрелище, из уст в уста передавали:
– Арманьяки, это были арманьяки!
К королю, находившемуся в сильной ярости, подъехал граф Солсбери.
– Они прорвались сквозь охранение и движутся по направлению к Парижу! – сообщил он. – Прикажете снарядить погоню?
Король заскрежетал зубами.
– Какой смысл? Они действуют по заранее запланированной схеме. Сколько людей мы потеряли?
– Точно неизвестно, но думаю не меньше пятисот, ваше величество!
– За четверть часа боя! Это просто уму непостижимо. Нас провели, словно несмышленых юнцов. Но какова дерзость – крошечным отрядом напасть на армию, которая считается лучшей в Европе. Воистину этот человек достоин восхищения! Кстати, кто он, известно?
– Нет, сир, но он попросил меня передать его нижайшее почтение вашему величеству!
Король Англии невольно рассмеялся.
– Каков наглец! Прежде, чем я прикажу казнить его, обязательно угощу обедом. Человек такой храбрости заслуживает уважения, а пока усильте охранение. Впредь я не желаю слышать ни о каких сюрпризах!
Если бы Филипп мог слышать эти слова, то вероятней всего, счёл бы своим долгом поблагодарить короля за лестные слова. Но занятый отступлением, или правильнее сказать, сменой позиции, он не давал отряду передышки несколько дней, пока они не оказались между Реймсом и Парижем, в маленькой деревушке, расположенной в двух лье от дороги. К этому моменту не оставляло сомнений то, что, совершив такой дерзкий налёт, они могли не опасаться погони. Филипп дал передышку отряду.
Усталые люди валились спать прямо возле домов. Лошади были не в лучшем состоянии. Всё это сообщил Филиппу, который поместился в небольшом срубовом доме с полуразрушенной крышей, Жорж де Крусто.
– Пусть отдыхают, – сказал ему Филипп, – да и тебе следует отдохнуть как следует. Поутру позаботься о том, чтобы все люди и лошади были накормлены.
– А ты? Тебе нужен отдых больше, чем любому из нас!
– Я жду важных новостей из Парижа, – ответил Филипп.
Де Крусто взялся за дверь, чтобы выйти, но остановился и негромко сказал:
– Это было прекрасно, то, что мы сделали! Я горжусь тем, что сражаюсь бок о бок с графом Арманьяком, и все наши люди думают то же самое!
Филипп молча кивнул в знак благодарности. Оставшись один, он растянулся на грубо сколоченной скамейке. Усталость брала своё. Он дотянулся до стола и взял брошенный туда плащ, который подложил под голову. Через мгновение он уже спал крепким сном.
Когда на следующее утро Филипп открыл глаза, то увидел сидящего за столом де Крусто.
– Который час? – спросил Филипп, поднимаясь со скамейки и разминая затёкшую спину.
– Полдень!
– Полдень? – переспросил Филипп, – а почему ты здесь? Ведь я же просил позаботиться о провианте для отряда.
– Во-первых, я решил заменить отсутствующего Коринета, а во-вторых, и без меня справляются.
– О чём ты? – не понял Филипп.
– Выйди и сам посмотри!
Филипп, облачённый сверху только в рубашку, вышел из дома на крыльцо. Одного взгляда хватило Филиппу, чтобы понять смысл слов де Крусто. Деревня напоминала торговый рынок. Крестьяне, которые пешком, а которые на телегах, несли всё, начиная от хлеба и мяса, заканчивая овсом и соломой для лошадей. Он с внутренней радостью смотрел на своих людей, которые весело перебрасывались шутками с крестьянами и, смеясь, принимали еду, чем доставляли крестьянам огромную радость.
– Когда они только узнали?
Филипп даже не обернулся на голос де Крусто.
В стороне он заметил Антуана. Обнажившись по пояс, он окатывал водой из колодца своего коня, кожа которого блестела в лучах солнца. Филипп незаметно подобрался к Антуану и, выбрав момент, когда он усиленно тёр спину коня, схватил ведро с холодной водой и окатил его с ног до головы.
– Проклятье, – вырвалось у Антуана. От неожиданности он буквально отскочил на несколько шагов. В ту же минуту закричал Филипп под звонкий смех Антуана и де Крусто, который поступил с ним точно так же, как он с Антуаном. Филипп весь мокрый погнался по деревне за Крусто под общий хохот всего отряда. Так как бегал он быстрее, чем де Крусто, он сумел настигнуть его и повалить на землю. Сделав это, Филипп отобрал у бедной лошади ведро с водой и окатил де Крусто ею.
– Не люблю оставаться в долгу, – сказал под общий смех Филипп.
– Я тоже, – раздался позади него голос Антуана, а в следующую минуту Филипп почувствовал, как струйки холодной воды проникают в самые неприступные части тела. Филипп поднялся и посмотрел на насмешливое лицо Антуана.
– Справедливо, – не мог не признать он и, обращаясь уже ко всем, добавил:
– Отдыхайте, набирайтесь сил! Завтра мы возвращаемся домой!
Его слова приветствовали радостными криками.
После этого они втроём отправились в дом, где остановился Филипп, чтобы высушить одежду и отдохнуть, пока была такая возможность.
* * *
Пока отряд отдыхал и готовился к возвращению в Осер, слухи о грозном отряде Арманьяков распространялись по всей Франции с непостижимой быстротой. Париж бурно реагировал на это знаменательное событие. Всюду: на улице и во дворцах, в тавернах и постоялых дворах – только и говорили о дерзком налёте на английскую армию. Арманьяки стали героями, которыми восторгались, которых превозносили и ставили в пример. Париж забыл, что люди, которые совершили этот подвиг, долгие годы предавались гонениям и расправам. Забыли о потоках крови, которые текли по улицам Парижа. Забыли, что не так давно похвалялись тем, что убивали их. Арманьяки снова стали тем, кем были всегда – уважаемыми и известными. Положение, которое ни в коем случае не устраивало герцога Бургундского. Арманьяки покрывали себя славой, выступая против английской армии, когда герцог Бургундский помогал им в силу личных выгод. Настроение в Париже резко менялось, и бургундцы с каждым часом чувствовали это всё больше и больше. Покорного прежнего повиновения больше не было. Горожане постоянно вступали с ними в конфликт. Иногда дело доходило до открытых стычек. Но более всего удручали гвардейцев молчаливо презрительные взгляды, которыми смотрят на предателей. Обстановка во дворце мало чем отличалась от обстановки на улицах. Придворные более не раболепствовали перед герцогом Бургундским, как в прежние дни. Они прекрасно понимали, что во Франции вновь появилась сила – и эта сила была злейшим врагом Бургундии. Все понимали, что схватка между этими двумя могущественными кланами всего лишь вопрос времени. И быть может, лучше всего это понимала Иоланта Арагонская, которая воспринимала герцога Бургундского как личного врага. И сейчас, занятая вышиванием в своих покоях, которое как никак лучше помогало ей мыслить, она раздумывала над тем, каким способом она сможет связаться с арманьяками. Из многочисленных слухов, ходивших по дворцу, она сделала главный вывод для себя. Арманьяки были врагами герцога Бургундского – следовательно, они могли стать друзьями дофину, силой, на которую он мог бы опереться, в случае военного конфликта с герцогом Бургундским. По её глубокому убеждению, этот конфликт должен неминуемо начаться, если только дофин добровольно не откажется от престола. Но у дофина был сильный характер. Иоланта знала, что он только и думает о престоле и о тех изменениях, которые он сделает. Следовательно, необходимо готовиться к войне. Она поддержит своего будущего зятя всем, чем только сможет.
– Матушка задумалась, Мирианда!
Иоланта очнулась от своих размышлений. Подняв глаза, увидела сына с Мириандой, стоявших перед ней. По словам сына она заключила, что Мирианда обращалась к ней. Мягко улыбнувшись, ибо несмотря ни на что, любила её, как родную дочь, она сказала:
– Я не услышала твоих слов, дитя моё! Мирианда робко посмотрела на кузена, тот ободряюще улыбнулся ей.
– Матушка, я хочу спросить вашего разрешения!
– Слушаю тебя, дитя моё!
– Я хотела бы послать гонца в Осер. Возможно, ему удастся найти там Санито де Мирана. Я очень хотела бы встретиться с ним, если вы, конечно, не возражаете!
– Кажется, господь слышит мои молитвы, – подумала Иоланта, – разве возможно найти лучший способ связаться с арманьяками.
– Садись, дитя моё, – Иоланта показала свободной от вышивки рукой на свободное кресло рядом с собой. Мирианда послушно села.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59