– Господи! Что может сделать полиция? Они стоят на ушах. Злоумышленникам их сигнализация, что детская забава. Такого еще не бывало. Они даже заподозрили, что антикварщикам сообща захотелось поиздеваться над ними.– М-да…Версия Джаича с участием в деле отца Юрико, если я правильно уловил логику задаваемых им вопросов, – имелась ли в его вопросах вообще какая-либо логика? – начинала дышать на ладан.– Расскажите, пожалуйста, по подробнее о тех вещах, которыми торгует ваш сын.– Что значит, по подробнее? Описать каждый предмет? Он ведь торгует всем, чем придется! Но конек, разумеется, это русский фарфор. Наша коллекция фарфора – лучшая в Берлине.– Кто является вашим поставщиком?Фрау Сосланд тут же насторожилась.– У нас целый ряд поставщиков. Почему это вас интересует?– Меня интересует все, что может пролить хотя бы какой-то свет на события.– Наши поставщики не имеют к этому ровным счетом никакого отношения. Уверяю вас. И давайте сменим пластинку.– А ваш бывший супруг что-то смыслит в антиквариате? – Джаич сделал робкую попытку вернуться на проторенную тропинку.– Нет, только в лекарствах.– Существует такая вещь, как антикварные лекарства?Она загоготала.– Я имею в виду, что, кроме лекарств, он вообще больше ни в чем не смыслит.– Понятно.На Джаича было жалко смотреть.– А почему вы все-таки решили, что вашему сыну угрожает опасность? – протянул я ему руку помощи. Хотя он решительно этого не заслуживал.– Господи! Я ведь уже сказала, что чувствую. И потом я вижу, что он очень напуган. Хотя он запрещает мне вмешиваться в это дело, но я стараюсь подслушать все, что только возможно. Недавно к нему в лавку приходил Жопес, и они встревожено шептались у Юрико в кабинете. Я, конечно, почти ничего не разобрала, но готова поклясться, что дело принимает угрожающий оборот.– А кто такой этот Жопес?– Один из антикварщиков. Его лавка расположена по соседству.– Жопес – это его фамилия?– Прозвище, конечно. Фамилия – Тухер. Эрнест Тухер. Но все знакомые, даже некоторые клиенты, называют его Жопесом.– И что же вам удалось понять из их разговора?– Почти ничего. Они ведь шептались. Разве только…– Да?– Мне показалось, что нечто подобное уже происходило в Париже.– Когда?– Видимо, не так давно. Там то же самое происходило с антиквариатом, и сигнализация бездействовала.– А еще что-нибудь вам удалось услышать? Тогда или в другой раз?– Нет.– Не густо… А мы могли бы побеседовать с ними? Я имею в виду Жопеса и Юрико.– Вы хотите, чтобы сын сожрал меня заживо? Он же категорически запретил мне совать нос в это дело. Я ведь уже говорила.– Но это не его, а ваше общее дело. Лавка-то принадлежит обоим.– Неважно! Сейчас он сам там управляется. И он настаивает, чтобы я не совала куда не надо свой длинный нос.– Это, конечно, усложняет дело.– А я вам потому и плачу… Послушайте, вы должны сохранить мне сына. Если вы этого не сделаете, я затаскаю вас по судам, я буду являться к вам во сне, я прокляну вас, и на ваши головы падут десять казней египетских, я… – Она запнулась и вновь принялась хлюпать носом. – Он – единственное близкое мне существо, – добавила она. – Моя кровинушка…На протяжении разговора фрау Сосланд несколько раз принималась искать на носовом платке чистое место. Наконец-то, она его нашла. Раздались трубные звуки, и тело нашей клиентки начало содрогаться.Долго стоять посреди поляны и беседовать было не очень-то удобно. Тем более, что рядом появился ротвейлер, которого едва сдерживала на поводке девочка-подросток. Оба наших пса, в особенности такса, мгновенно изошли яростью, и это говорило о том, что пора сматываться.– Вэл, – сказал Джаич. – Будем считать, что первая информация для размышлений получена.– Что вы намерены предпринять? – поинтересовалась фрау Сосланд.– Вообще-то, у меня принцип не посвящать клиентов в детали, но в данном случае, учитывая ваше взвинченное состояние, придется сделать исключение. Мы понаблюдаем за лавкой исподволь. Кто вокруг отирается и так далее. Ну а дальше – время покажет.Браво, Джаич! Можно подумать, что у нас клиентов, словно собак нерезаных.– Вы сообщите мне о результатах?– Мы сообщим сразу же, как только появится результат.– По какому телефону я вас смогу разыскать?– К сожалению, там, где мы сейчас остановились, вообще нет телефона. Мы сами вас разыщем, когда в этом возникнет необходимость.– А если мне нужно будет передать что-то срочное?– Позвоните Горбанюку, ему известно, как с нами связаться… Вас подвезти? – поинтересовался Джаич с тайной надеждой, что этого делать не придется.– Чтобы я еще раз согласилась на подобную пытку?– Правильно, – похвалил ее Джаич. – Нужно, чтобы нас как можно меньше видели вместе.
– Ну, что скажешь? – проговорил Джаич, лихо вертя баранку. Мы ехали в район города под названием Шпандау. Там облюбовали себе местечко почти все берлинские антикварщики.– По-моему, последняя стадия паранойи, – отозвался я. – Еще спасибо, что мы оказались в столь дискомфортной ситуации. Были бы мы действительно на БМВ да вдобавок без Саймона, она бы из нас все жилы вытянула.– Как бы то ни было, тебе не стоило вмешиваться в разговор. Лили поручала тебе слушать, а не языком трепать.Это был выпад, который я не мог пропустить.– А тебе не кажется, что наиболее дебильные вопросы задавал все же ты? Сразу принялся подозревать отца Юрико. Причем здесь этот бедолага аптекарь?– Ну, во-первых, судя по всему, он далеко не бедолага. А, во-вторых, я и не думал его подозревать. Запомни, Крайский: совершенно неважно, о чем конкретно ты говоришь. Главное – суметь из любого закоулка разговора, словно из лабиринта, выйти на полезную тебе информацию.– И что, вышел?– Пока не знаю, но вполне возможно.– Какую же информацию ты предположительно считаешь полезной?– А вот этого я тебе не скажу.– Не имеешь права, – запротестовал я. – Ведь я сейчас должен докладываться «голым пистолетам».– Вот и доложи им обо всем, что ты видел и слышал.– Я расскажу им, что ты от нас что-то скрываешь.– Валяй.– Ну и вонючий же этот твой «Партагаз»! – возмутился я.– Послушай, Крайский, – сказал Джаич, – ты слишком рано начинаешь раздражаться. Нам ведь вместе еще не один денек коротать.– В самом деле? А я уж было подумал, что разгадка у тебя в кармане.
Лавка Юрико находилась на тихой тенистой улочке. Машины здесь проезжали редко, пешеходы проходили ненамного чаще, и оставалось загадкой, как в подобном месте можно заниматься торговлей антиквариатом и при этом сводить концы с концами.От посещения лавки мы воздержались. Лишь послонялись поодаль, а потом нырнули в пивную, которая находилась на противоположной стороне улицы. Выпили по бокалу прохладного темного пива, временами поглядывая на окна лавки, а затем Джаич выпил еще два. Посреди пивной стоял удивительный стол: точь-в-точь биллиардный, только без луз.– Это для игры в карамболь, – пояснил Джаич.– А как играть? – удивился я. – Луз-то нет.– При случае научу, – пообещал он.Сама пивная была не очень большой: стойка, дюжина столиков, покрытых красной клеенкой, в углу – два игральных автомата. На стене висел телефонный аппарат. Джаич бросил в него тридцать пфеннигов и набрал номер Горбанюка.– У нас есть представительство в Париже? – поинтересовался он без какого бы то ни было вступления.– Конечно, – почти обиделся тот.Слов Горбанюка я, разумеется, не мог расслышать, но этот разговор Джаич мне потом пересказал.– Мне нужно, чтобы ты связался с ними. Пусть просмотрят французские газеты за последние несколько месяцев. Возможно, с парижскими антикварщиками происходило что-то похожее. Проникновение в помещения, бессилие сигнализации, аэрозольные красители… Если найдут что-нибудь на эту тему, пусть немедленно переведут на русский и пришлют сюда.– Понятно, – отозвался Горбанюк без малейшего энтузиазма в голосе. – А что если этим займется наше представительство в Марселе?– А почему не парижское?– У них там сейчас запарка с подготовкой одного очень крупного и важного для нашей фирмы проекта.– Хорошо, пусть будет Марсель, – милостиво согласился Джаич и повесил трубку.Все же я был вынужден признать, что в его действиях начала прослеживаться определенная осмысленность.Джаич бросил еще один взгляд в окно на дверь лавки, затем, словно решившись на что-то, направился к выходу.– Пойдем.– Куда? – поинтересовался я.– Нанесем визит Юрико.– Но ведь тогда он свою мамашу заживо слопает.– Ну и на здоровье. Приятного аппетита.Мы пересекли улицу, подошли ко входу в лавку, и Джаич решительно потянул дверь на себя. Не тут-то было – она оказалась запертой. Тогда он позвонил.– Кто это? – послышался голос рядом с моим ухом.Джаич оттеснил меня в сторону и заговорил в домофон:– Мы хотели бы осмотреть ваш фарфор. Скоро у моей жены день рождения и…– Поднимите головы.– Что? – не понял Джаич.– Поднимите головы. Оба.Мы посмотрели вверх и обнаружили объектив видеокамеры, закрепленной на стене дома.– Я вас никогда раньше не видел, – констатировал голос. – Бросьте в почтовый ящик адрес, по которому я смогу вас проконтактировать. Я вам пришлю каталоги. Если вы действительно чем-то заинтересуетесь, позвоните, мы обсудим. Что вы, собственно, хотели бы приобрести?– Видите ли, моя жена собирает старинный русский фарфор…Последовало молчание.– Хорошо, я вышлю каталог, – наконец, проговорил голос.– Но мы в Берлине проездом, всего лишь один день…– Больше ничем не могу помочь. – Переговорное устройство отключилось.Джаич выругался.– А ты говоришь «хакеры», – возмущенно проговорил он. Затем вытащил ручку, вырвал из блокнота лист бумаги и нацарапал следующее:«Меня интересует старинный русский фарфор. Постарайтесь на разочаровать меня так, как это сделали антикварщики в Париже. Лео Палермский.»Бросил записку в почтовый ящик, задрал башку, приветственно помахал рукой невидимому Юрико и направился к автомобилю.
Мы славно провели остаток дня.Сначала я отправился на «Сэксише» штрассе, чтобы отчитаться перед «голыми пистолетами». Дом Курта Трахтенберга находился в самом начале улицы и представлял собой изящное белое строение с мансардой и модерновым фонарем у входа. Снаружи асфальт плавился, а в комнатах была освежающая прохлада. Однако «пистолетов» я застал обнаженными по пояс. Они сидели в гостиной, и каждый что-то ожесточенно строчил на портативном компьютере. Вокруг валялись пустые банки из-под колы и пива, а пепельницы были заполнены окурками сигарет. Они набросились на меня, словно свора легавых на добычу и принялись рвать на куски. С русского на английский переводил Курт. Я отчитался обстоятельнейшим образом. Их интересовало абсолютно все. Любая деталь, мельчайшие подробности. На многое я просто не обратил внимания и теперь пришлось выкручиваться за счет собственного воображения. В углу комнаты я заметил лазерный принтер. Рядом лежали стопки распечатанных страниц на английском, французском и немецком языках. Литературный эксперимент шел полным ходом.Я подумал о том, что само дело должно бы их разочаровать: какой-то хулиган забирается к антикварщику в лавку и перекрашивает фарфор. Тоже мне сюжет.Когда проскользнуло упоминание о Париже, Курт и Пью тут же воззрились на Жана Дюруа. Тот отрицательно покачал головой: ни о чем подобном он не слышал.«Наверное, утка все это с Парижем, – подумал я. – Нехило они, сволочи, здесь устроились.»Завершив отчет, я вернулся домой, принял душ и полежал в чуланчике с томиком Фицджеральда. Джаич в это время без передыху прыгал со скакалкой. Как это у него только сочеталось с «Партагазом»? Когда стемнело, мы отправились на промысел: заняли пост в пивной напротив лавки Юрико. Теперь здесь было довольно людно, и несколько красномордых мужиков с усами и бакенбардами гоняли по столу для карамболя три шара – два черных и один белый. Игра шла на деньги. Практически после каждого удара на специальной маленькой дощечке мелом записывались какие-то цифры.Джаича тут не задумываясь признали за своего. Имидж плейбоя и в Германии действовал безотказно. Он знал всего лишь несколько слов по-немецки, но обитатели этого заведения имели в своем словаре, очевидно, не намного больше. Мы выпили пива Затем Джаич заказал себе еще и активно включился в игру.Правила были несложными. Я разобрался в них и без помощи Джаича. Требовалось ударить белым шаром по черному так, чтобы он затем попал по другому черному. За каждое попадание начислялось пять очков, промах – потеря хода. Если белый шар вообще не попадал по черному, то это наказывалось снятием десяти очков. Игра шла до ста. Победитель получал с остальных участников игры по пятьдесят марок.Сначала Джаич проиграл. Потом, видимо, обрел боевую форму и принялся выколачивать из красномордых их денежки. Время от времени я поглядывал в окно, но на противоположной стороне улицы не ощущалось ни малейшего движения. Джаич разошелся не на шутку. Красномордые оказались азартными игроками, и деньги у них имелись. Они с завидным постоянством лезли на рожон, но результат оставался неизменным. Зато Джаич угощал всех пивом. Те, кто не принимал участия в игре, а только наблюдал, были очень довольны.Так продолжалось до двенадцати часов, пока пивная не закрылась. Оказавшись на улице, мы с наслаждением вдохнули свежий прохладный воздух. Ночь была тихая.– Жду дальнейших распоряжений, – проговорил я. – Будем патрулировать вдоль улицы или устроимся где-нибудь в подворотне?– Черта с два! – отозвался Джаич.– Что тогда?– Поедем на улицу «17 июня».– Это туда, где обитают прелестные амазонки в одних лишь узеньких плавках?– То, что плавки узкие, я не гарантирую. Это уже твои собственные домыслы.– А как же работа?Джаич бросил взгляд на магазин, ничего не ответил и направился к машине.– Утро вечера мудренее, – произнес он, отворяя дверцу. – И потом ты ведь сам утверждал, что это какие-то сопляки, которые нуждаются лишь в хорошей родительской трепке.В машине он пересчитал выигрыш.– Больше тысячи, – с удовлетворением произнес он. – Для начала недурно.– Игре в карамболь тоже обучают в КГБ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58