И если условием питания в «Блудном сыне» являлось написание детективных романов, то я их напишу! Чего бы это мне ни стоило.Залов в кафе было два – лиловый и кремовый. Оба – небольшие и уютные. Изюминкой интерьера являлись приятные настольные лампы с лиловыми или, соответственно, кремовыми абажурами. Из другого освещения имелось лишь несколько бра на трех стенах из четырех. А на четвертой – большое панно из осколков разноцветных зеркал, загадочно мерцавшее в полумраке. Поскольку наши заведения, если можно так выразиться, дружили коллективами, все мы знали друг друга по имени. За каждым клиентом был закреплен собственный официант и, естественно, столик.Мой столик находился в Лиловом зале в углу, а обслуживала меня официантка, которую все любовно именовали Барсик. В ней действительно угадывалось нечто мягкое, кошачье. Она была полновата, невысокого роста, с весьма приятными чертами лица. Однажды я даже позволил себе переспать с ней, после чего Малышка очень долго на меня дулась. Но эта контактная, выражаясь языком каратэ, связь не помешали нам в дальнейшем сохранить нормальные человеческие отношения. Я усадил Эда Петраноффа за свой столик, сделал заказ, и мы, как и положено старым приятелям, которые не виделись целую вечность, принялись пялиться друг на друга. Я бросил ему через стол сигареты и зажигалку, а он, закурив, бросил их мне назад.– Мальборо! – с благоговением выдохнул он.– Это единственные сигареты, которые признает моя собака.Он расхохотался:– Я думал, ты скажешь – жена.– У меня нет жены.– У меня тоже.Вообще-то я курю крайне редко – в среднем пару сигарет в день, – но сейчас тоже закурил, сквозь струйки дыма продолжая его рассматривать. В юности Эдик был круглолицым, теперь же, когда он почти полностью полысел, форма головы стала и вовсе дынеподобной, как у Чиполлино… Впрочем, Чиполлино ведь луковица, а не дыня… Но все же они были удивительно похожи: те же улыбчивость, юный задор и оптимизм.Когда он услышал, за что теперь я буду получать деньги, лысина его сделалась малиновой.– Да ведь это же фантастика! Получать деньги за сочинение детективов! Причем вне зависимости от результата.– Ну это – положим… Лили не тот человек, который будет долго мириться с отсутствием результата. Похоже, все закончится тем, что я потеряю одно тепленькое местечко и не сумею закрепиться на другом.– Однако писать детективы – что может быть проще!– А ты пробовал? – Я хищно уставился на него.– Нет. Но ведь ты – литератор. У тебя были такие милые…– Только не напоминай о моих садистских рассказиках! – Я горестно пожал плечами. – Даже не знаю, с какой стороны за это взяться. Никогда не увлекался подобной литературой.– Не может быть! – Петранофф уставился на меня, словно на редчайшее ископаемое. – Допускаю, что в прежние времена, когда хорошего автора было не достать… Но теперь, в эпоху всеобщего детективного бума…Нам принесли салат де шу-флэр – только такие названия в меню и значились, – салат д'иль Барбе с крабами и грибами, яйца по-средиземноморски, бутылку вина «Кармел» и две бутылки минеральной воды.– Что, «Нарзана» нет? – придирчиво осведомился я.Барсик виновато развела руками. Пришлось сделать королевский жест, удостоверяющий, что я милостиво ее отпускаю. Подобный образ общения тоже как бы составной частью входил в меню.– Ну, знаешь, старик, огорошил ты меня. – Эд растерянно уставился на еду. – Хотя, впрочем… – Он погрузил вилку в д'иль Барбе. – Может, оно и к лучшему.– Это ты о чем? О еде или о детективах?– Конечно, о детективах. Если ты не читал ничего, то и подражать никому не сможешь. Иначе соблазн был бы велик. Слыхал про Чейза?– Кто же о нем не слыхал.– А читал?– Нет.– Вот и хорошо. Наверное, хорошо, – неуверенно добавил он.Я разлил вино по бокалам.– За встречу?– За встречу и за будущего Ватсона.– Эдак ты все тосты в один соберешь.– Хорошо, за будущего Ватсона выпьем отдельно.Мы чокнулись и выпили.Я принялся за де шу-флэр.– Попробуй яйца, – подсказал я Петраноффу.– Угу, – кивнул тот с набитым ртом.– Так ты считаешь, что читать их мне сейчас ни к чему?– Что?– Детективные романы.– Конечно.– Уф! – Я облегченно вздохнул.Какое-то время раздавался лишь хруст перемалываемой зубами пищи.– Все, что нужно, я тебе сейчас расскажу… – Эд вытер салфеткой губы и потянулся за второй сигаретой. – Так вот, важно – решить, полицейский будет роман или нет. Полицейские – это те, главными персонажами которых являются полицейские.– Ну, значит, нет, – отозвался я. – Откуда в «Гвидоне» возьмутся полицейские?– Ага, ты ведь говорил, частный сыск. Ну это еще проще. Дюшил-Хюммет-Рюкс-Стаут-Рюймонд-Чандлер-Картер-Браун– Микки-Спилейн…– Что? – не понял я. Мне показалось, будто он неожиданно перешел на английский.– Это известные авторы, главные персонажи у которых – частные детективы. Нет ничего проще: ты выдумываешь главного героя – проницательного, решительного, принципиального, желательно со стальными бицепсами и молниеносной реакцией, – который неизменно выходит сухим из воды. Впрочем, качества можно разделить. У Рэкса Стаута, к примеру, умный и проницательный – это импотент Ниро Вульф, а молниеносной реакцией и стальными бицепсами обладает его помощник Арчи Гудвин.– А импотентом одному из них тоже быть обязательно?– Конечно, нет. Там, собственно, нигде и не говорится, что он импотент, но в противном случае он – гомосексуалист.– Значит, требуется одно из двух, – уточнил я, – либо главный герой должен быть импотентом, либо гомосексуалистом?Петранофф заржал.– Ну ты даешь! Просто Ниро Вульф терпеть не может женщин, во всяком случае, никогда с ними не спит. А это означает, что если он с кем-то и спит, то это либо его помощник Арчи Гудвин, либо повар Фриц.– Что еще за повар?– Его личный повар.Барсик как раз принесла две порции Карбонада по-фламандски с пюре из каштанов и к нему салат из апельсинов и сельдерея. Услышав, что речь зашла о чьем-то личном поваре, она навострила уши, но мы замолчали. Я вновь разлил вино и открыл было рот.– За будущего Ватсона! – опередил меня Эд.– О'кэй, – согласился я.Мы выпили.– Теперь интрига, – продолжил Эд, старательно пережевывая пищу. – Подозреваемых должно быть несколько, причем либо у каждого имеется алиби, либо его нет ни у кого. Часть подозреваемых ведет себя чрезвычайно дерзко и нахально, другие же, напротив, производят впечатление ангельских ягнят. От истинного убийцы желательно подозрение отвести, но предупреждаю: если в отличие от остальных лишь у одного действующего лица будет алиби, то сразу понятно, что именно он убийца и есть. Далее. Хорошо, если действие вписано в приятный интерьер… – Эд поводил по сторонам вилкой. – Вроде этого. Но можно и описать какое-нибудь зловещее местечко. Ночь… Ливень… Воет ветер… М-да… Может, возьмешь в соавторы? – Он захихикал. – Шучу.– Принцип ясен, – неуверенно произнес я. – Непонятно одно: почему ты сам-то не пишешь?– Я ведь бездарь… Хорошая еда… Честно говоря, я уже когда-то пробовал, но ничего из этого не вышло.– Ага! – Во мне все возмущенно всколыхнулось.– Но у тебя получится.– Только не приводи в подтверждение мои садистские рассказики.Появилась Барсик.– С десертом подождать?– Тащи, – распорядился я и разлил остатки вина по бокалам. С Петраноффым все было ясно.Петранофф тут же схватился за свой бокал.– За будущего Ватсона!– Иди в задницу!Когда мы уходили, я окинул Лиловый зал прощальным взглядом.
На следующее утро я вновь позвонил Лили и полюбопытствовал, имеются ли указания на ближайшее время. Оказалось, что требуется учить иностранные языки. Ведь работать-то нам, в основном, придется за границей. Можно начать с английского, поскольку немецкий, если она не ошибается, мы изучали в школе, и хоть что-то да должно было задержаться в моей голове. Лили уже сделала соответствующие распоряжения, и в библиотеке «Гвидона» для меня подыскивают нужную литературу. А один из наших переводчиков получил задание угробить на меня уйму своего рабочего времени. Лили проявляла невиданную расточительность. Видимо, у Пью Джефферсона все по-прежнему оставалось на своем месте.Однако обучение языку так и не состоялось. Из Берлина пришел факс с сообщением, что реклама принесла свои плоды, и первый заказ уже получен.Мы снова собрались в кабинете у Лили. На сей раз я, Джаич и Пью Джефферсон.– Там какая-то темная история с торговцем антиквариатом, – неопределенно проговорила Лили. – В факсе не содержится никаких подробностей. Приедете на место, войдете в курс дела. Вылететь нужно через три дня.– А как же Саймон? – поинтересовался я.– Кто? – не поняла Лили.– Моя болонка. Хочу напомнить, что в этом мире я одинок, как перст, и у меня никого, кроме него, нет. А у него – никого, кроме меня.– Не морочь мне голову со своим Саймоном. Я и так на вас трачу массу драгоценного времени. У меня встреча с корейцами через пятнадцать минут. Мне сейчас только твоего Саймона не доставало.Я мог стерпеть от Лили все, что угодно, но только не нападки на моего пса.– Я этих корейцев видел в жопе у Поля Робсона, – заорал я. – Без Саймона никуда не поеду! Баста!Лили в первый момент даже опешила. Но потом в ее глазах появилась остервенелость, обычно возникающая тогда, когда она – эта акула империализма – торговалась с иностранцами по поводу условий какого-нибудь контракта. Нужно сказать, что иностранцы к подобной полублатной остервенелости не приучены и почти всегда дают задний ход. Но я решил держаться до конца.– Может быть, я люблю Саймона так же, как ты – Пью Джефферсона, – крикнул я, предвосхищая удар.И тут открывшая уже было рот Лили закрыла его снова.– А что все-таки случилось с берлинским торговцем? – вмешался в разговор Джаич.– Нет, мы сначала покончим с моим псом, – вошел я в раж.– Если ты настаиваешь, мы с ним покончим, – спокойно произнесла Лили. – Мне, конечно, нет дела до… причуд чьей-то физиологии, но если это выливается в проблему для «Гвидона»… Читал «Му-му»?Я понял, что сморозил глупость, сравнивая свои чувства к Саймону с теми, которые питала Лили к Пью Джефферсону. Теперь обо мне наверняка поползут всякие нездоровые слухи. Но объясняться сейчас по этому поводу было бы еще хуже. Я молчал. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы за меня неожиданно не вступился Пью. Очевидно, они там в Америке более привыкли ко всякого рода человеческим странностям, не знаю. Во всяком случае Лили включила селектор и дала указание руководителю визового отдела решить вопрос с моей собакой. И как можно скорее.– А что же все-таки за проблема возникла у торговца антиквариатом? – вновь попытался вклиниться в разговор Джаич.И тут остервенелость, накопившаяся в результате общения с моей скромной персоной, неожиданно вылилась на бывшего сотрудника КГБ. Видимо, пресловутые корейцы уже томились у Лили в приемной.
Сначала я собирался приобрести новую дорожную сумку: все-таки отправляюсь на Запад. Он хоть и дикий, а люди там ходят прилично одетые, с солидного вида портфелями и сумками. Но, поразмыслив, решил взять самый старый фибровый чемодан: лучше сохранить свой естественный «совковый» стиль и нести народам элементы собственной культуры. Во всяком случае это будет выглядеть не столь смешно, как если бы я пыжился и стремился строить из себя закоренелого западника.Саймона я помыл, и он благоухал теперь отменным французским шампунем. Чтобы везти его в самолете, пришлось купить за свой счет специальный ящик.– А как же мы? – поинтересовался Тролль.– Кто это мы?! – с яростью уставился я на него.– О'кэй, – согласился Тролль. – В конце концов, своя рубашка ближе к телу. Я хотел сказать, как же я? Я ведь так обожаю детективные истории.– Останешься дома. Мало ты мне здесь докучаешь, чтобы я еще терпел тебя за границей.– Но ведь нам не нужны ни визы, ни отдельные места в самолете! – в отчаянии воскликнул Тролль. – Нам не нужны даже ящики! Ты не можешь с нами так поступить!– С кем это с нами?!– Со мной и с Малышкой, параноик ты этакий. Я требую равноправия! Да, я – фантом, но это еще не значит, что всякий неудавшийся бухгалтеришка безнаказанно может меня обижать.Тут я схватил со стола кружку с водой и окатил его с головы до ног. Он повалился на пол и захрипел. Постепенно хрипы затихли, и оскал его застыл. Я знал, что через некоторое время он оклемается, но это являлось хотя бы небольшой передышкой.– Бедненький, – проговорила Малышка.– Ты о ком? – уточнил я, тяжело дыша.– Конечно, о тебе, Миша. Что Троллю сделается? С него все, как с гуся вода. – Она поцеловала меня в щеку. – Нельзя же так нервничать.Я ловко поймал ее губы и на минуту забылся в глубоком поцелуе.– Останешься здесь, детка. Я не хочу таскать тебя по всяким там гостиницам и ночлежкам.– Хорошо, если так для тебя будет лучше.– Не знаю, будет ли лучше для меня, но у тебя появится шанс по-настоящему навести порядок в доме.– О, да! – Подобные доводы ее всегда убеждали.Я пошел на кухню, чтобы сварить себе и фантомам кофе.Через некоторое время в проеме двери показалась тщедушная фигурка Тролля.– Мокрушник, – укоризненно бросил он.– Если не нравится, можешь проваливать на все четыре стороны.– Фига с два!– Тогда заткнись, ты мне мешаешь сосредоточиться на деле.– Ну, разумеется! У тебя – дела, а у нас – делишки.Я направился к кухонному крану с твердым намерением открутить его до предела. Тролль тут же догадался, что его ожидает, и с мольбой воздел руки к небу:– Дай хотя бы сначала кофе попить!– Говорю в последний раз: никуда ты со мной не поедешь!– Ну и дурак. Тебе же хуже будет. Тебе будет нас так недоставать.И он был прав, этот чертов Тролль. Я отправлялся в полную неизвестность, к какому-то неведомому торговцу антиквариатом, у которого возникли загадочные проблемы, настолько серьезные, что даже Лили Лидок предпочла о них умолчать. Возможно, ему угрожает мафия, быть может, за ним охотится Интерпол, или он попал в поле зрения какого-нибудь маньяка-убийцы. И с этими мафией-Интерполом-маньяком-убийцей вынужден буду выяснять отношения я! Я! Миша Крайский! Такой домашний, уютный, безобидный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58