В соседнем магазине я купил пакет с куриными ножками и бутылку «Метаксы» на вечер. А когда выходил на улицу, чуть было не столкнулся с фрау Сосланд. Она не спеша прогуливалась вдоль улицы, ведя на поводке свое коротконогое чудовище. Я резко развернулся, спрятавшись за собственную спину, и принялся разглядывать дамские велосипеды, выставленные в витрине.Как мне все это осточертело! Может, действительно, перевоплотиться в Аладдина и шлепнуть Амарандова независимо от того, виновен он в преследовании антикварщиков или нет? Или же Дервиш – плод болезненного воображения мадам Демонжо? А если и плод? Все равно шлепнуть, коль ей этого так уж хочется! Не отказывать же в подобной мелочи любовнице-француженке.Заезжать за Бобо я не стал. Я просто позвонил ему, и мы договорились встретиться возле «паровоза» на Главном вокзале. Он объяснил, что в помещении вокзала стоит такой старинный паровоз. Но когда я подъехал к привокзальной площади, он тут же вырос подле машины.– Попался? – сказал он.– Чего же это я попался?– Ну так…– Залезай, – предложил я. – А то в девять тебе уже нужно быть в постели.– Верно.Он принялся сосредоточенно изучать дорогу. Настолько сосредоточенно, что я даже усомнился в факте его постоянного проживания в Берлине. Человек, который постоянно живет в городе, не станет так таращить на улицу глаза. Я поспешил поделиться с ним своими наблюдениями.– Вовсе я не таращусь! – обиделся он. – Просто я сосредоточился на лобовом стекле. Одно небольшое упражнение из разработанной мной системы.– Может быть, ты хотя бы из вежливости сосредоточишься и на водителе? Мы ведь с тобой сто лет не виделись.– Сейчас. Сначала сосредоточусь на стекле, а потом и на водителе.– И на том спасибо.Я немного подождал, когда, наконец, с упражнением будет покончено, и принялся рассуждать вслух о том, какие замечательные времена канули в Лету. Какие у нас были замечательные друзья! А сейчас они разбрелись по всему свету: кто в Израиле, кто в Америке, кто в Австралии, кто в Канаде, а он, Бобо, здесь – в Германии. Все же время – очень подлая и беспощадная штука.Бобо со мной готов был согласиться, только время не желал давать в обиду. Нужно учиться не бояться времени. Ведь если вдуматься, трудно найти более безобидную вещь.Беседуя подобным образом, мы добрались до Паризэ штрассе.– Вот здесь я и живу, – воскликнул я, отпирая дверь.Я увидел, что Малышка и Тролль в коридоре учинили игру в чехарду. При этом они бесцеремонно топтались по Саймону, который, естественно, и ухом не вел.– Привет, – проговорил Бобо.Вначале я подумал, что он обращается к Саймону. Тем более, что тот посмотрел в нашу сторону и приподнял морду. Но Бобо сперва протянул руку Троллю и представился, а затем галантно поцеловал руку Малышке. Я оторопел.– Здорово! – воскликнул Бобо. – Ты, оказывается, движешься в том же направлении, что и я. И даже в каком-то смысле добился более любопытных результатов.– Что ты имеешь в виду? – не понял я.– Опыты с разделением сознания. Я тоже экспериментирую в этой области: так сказать, с раздвоением личности и перемещением духа в пространстве. Но личность моя разделяется лишь на духовное и телесное. У тебя же все куда более сложно. Малышка и Тролль – это ты. Но ты делегируешь им только часть своего сознания, поэтому в состоянии при этом бодрствовать и даже общаться с самим собой.– Да? – В какой-то мере я был польщен. – Никогда не задумывался над этим с научной точки зрения.– Но как ты этого достиг?– Не знаю. Просто одно время по вечерам я входил в состояние релаксации. Тогда и вызвал Малышку к жизни. А Тролль появился сам. Поначалу они возникали только в эти минуты, а потом остались навсегда.– Наверное, требовалось испытать какое-то особо сильное чувство, чтобы подобное получилось.– Ты прав, – согласился я, – одиночество – довольно сильная вещь.Мы прошли в комнату. Я выставил на стол бутылку «Метаксы» и отправился на кухню тушить куриные ножки. Компанию мне составлял лишь Саймон, привлеченный приятным запахом. Накануне я купил помидоров, огурцов, картошки и лука. Я пожарил картошку, нарезал салат и начал переносить еду в комнату.Троица в это время о чем-то оживленно беседовала.– Я думал, что мы с тобой посидим, вспомним молодость, – не без обиды заметил я. – А ты общаешься только с моими фантомами.– Чудило! – возразил Бобо. – Ведь они – это ты. И, общаясь с ними, тем самым я общаюсь с тобой.– Не-е-ет, – Тролль отрицательно покачал указательным пальцем. – Он – это он, а мы – это мы.– Вы – это он, как тут ни крути.– Мы мыслим, значит, мы существуем.– Это он мыслит.– Но он меня любит! – воскликнула Малышка. Потом осеклась: – Вернее, утверждает, что любит. Значит, он любит самого себя?– Если его больше некому любить, ему приходится это делать самому.– Это означает, что если его, наконец, кто-то полюбит, то я исчезну?– Очень может быть.– А я? – поинтересовался Тролль.– Не знаю. Все зависит от того, какую функцию ты выполняешь.– Очень подлую функцию, – вмешался я в разговор.– И это в благодарность за все, что я для тебя сделал? – запротестовал Тролль. – Я же твой лучший друг.Тут Малышка заплакала.– Успокойся. – Я погладил ее по голове. – Ты исчезнешь только в том случае, если я встречу тебя в жизни. Но это ведь было бы здорово! Ты же не отказалась бы обрести плоть и кровь?Она обхватила меня руками и уткнулась лицом в плечо.– Ну вот, расстроил моих фантомов, – с укоризной бросил я Бобо. – Как ты вообще их обнаружил?– Обижаешь, – Бобо любовно пнул Тролля кулаком в бок. – Я, конечно, еще не имею собственных филиалов сознания, но чужие-то обнаружить – что может быть проще для человека, развившего в себе определенные качества.Мы выпили по рюмочке и принялись есть. Потом начали делиться сведениями о бывших друзьях. Кто где и как сейчас преуспевает. Малышка не слезала с моих колен, все сильнее прижимаясь и временами вздрагивая.– Мне пора, – спохватился Бобо. – Иначе я не смогу лечь в девять.– Каждый сходит с ума по-своему, – отозвался я. – Ладно, я тебя отвезу.– Да не стоит. Зачем тебе куда-то ехать на ночь глядя? Тем более, под газом. Я как-нибудь на С-бане…– Ну вот еще! – Я извлек из кармана автомобильные ключи. – Нет на свете силы, которая помешала бы мне отвезти однокашника.Грязную посуду я свалил в рукомойник.Когда мы вышли из подъезда, я остановился, как вкопанный, и замотал головой, поскольку напротив дома стояли два «Твинго» цвета морской волны. Вроде бы я еще не настолько набрался…Однако дверца открылась только в одном из них. Оттуда выпорхнула Мариночка Косых и направилась ко мне.– Пожалуй, тебе все же придется проехаться на С-бане, – сказал я Бобо и развел руками.
– Как хорошо, что ты дал мне свой адрес! – воскликнула Марина. – Дома одной так тоскливо! Так невыносимо!Я вспомнил про Малышку.– Может, поедем к тебе? – предложил я. – У меня здесь достаточно убого.– Ни за что! Меня уже тошнит от этой тотальной роскоши. Господи! Как я раньше ко всему этому стремилась! А теперь… глаза бы не видели!– Похоже, у тебя начинается ностальгия по родине.– Вполне возможно.– Ну, с этим легко совладать. Пожертвуй свое состояние в пользу беженцев из Руанды и…– Хорошая идея.Она прижалась ко мне всем телом, и я забыл про Малышку да и вообще обо всем на свете забыл. Мы пошли наверх.Стоило нам показаться в комнате, как Малышка тут же устремилась прочь. За ней последовал Тролль, на прощанье пригрозив мне кулаком.– Кто был этот парень? – поинтересовалась Марина.– Кого ты имеешь ввиду? – Я насторожился. Неужели и она обнаружила Тролля?– Ну, вы ведь вдвоем вышли из подъезда.– А, это мой старинный приятель. Случайно встретил его в Берлине.– Случайно встретил в Берлине своего старого приятеля? Так не бывает.– Как выяснилось, бывает.Я налил в рюмки коньяк, и мы выпили.– Кофе?– С удовольствием.Я вышел на кухню. Там столкнулся с Малышкой, ожесточенно тершей воображаемой тряпкой посуду. На меня она даже не взглянула. А когда я попытался поцеловать ее в щеку, решительно отвернулась.В дверях появилась Марина и застыла в эффектной позе.– Где она?Я оглянулся на Малышку.– Кто, она?– Та, кто делит с тобой ложе. Ведь ты живешь здесь не один, верно?– В принципе, я живу здесь с Джаичем, своим напарником. Который допрашивал всех у Юрико, помнишь? Но ложе с ним я не делю, можешь не беспокоиться. А ты что, надумала ревновать?– А почему же тогда вы живете вместе?– Мне это нравится! Какая милая у этих русских набобов амнезия! – Я принялся яростно помешивать кофе в турке. – Из соображений экономии, разумеется! Не у всех ведь под рукой оказываются мужья с наследством.– А где он сейчас?– Кто?– Джаич.– Ты задаешь слишком много вопросов.– Это потому, что я нервничаю.Кофе был готов.– Пойдем в комнату.Вот как бывает, – думал я. – Разом – пусто, разом – густо. То – никого кроме Малышки, то – Изабель и Марина в один и тот же день. Марина, конечно, значительно моложе, но Изабель – француженка. У меня раньше никогда не было любовниц-француженок.– Хороший кофе, – оценила мое искусство Марина. – После такого кофе хочется принять душ.– Душ тоже очень хороший, – с энтузиазмом отозвался я. – Недавно я прочистил в нем все дырочки.Когда в ванной зашумела вода, я мигом постелил нам в большой комнате. Все же в том, что Джаич исчез, были и свои преимущества.Между софой и стенкой я понапрятал презервативов. Ничего не забыл? Я придирчиво осмотрел ложе. Последние дни я спал с пистолетом под подушкой. На сей раз я положил его на стул и прикрыть брюками.Появилась Марина, совсем без одежды. И ноздри мои раздулись, будто у коня перед долгой скачкой. Все-таки Б-г – парень что надо. Какой дизайн!
Утром, когда она уже собиралась вставать, я нашарил под стенкой чудом сохранившийся презерватив, так что ей пришлось немного задержаться. Конечно, она была права, когда утверждала, что не умеет «медленно и печально».– Кофе? – предложил я.– С удовольствием.На прощанье она чмокнула меня в нос.– Пока, мой мужчинка.Чем мигом все и испортила. Аладдин – еще куда ни шло, но мужчинка! Я хмуро посмотрел на себя в зеркало. Куда приятнее было бы услышать «мой капитан», «мой генерал», «мой повелитель», или что-то в этом духе.Появился Тролль, что тоже не способствовало поднятию настроения.– Ты думаешь заниматься делом или собираешься продолжать это… это блядство?– Конечно, думаю. – Я открыл книжку «Лучшие сказки из „Тысячи и одной ночи“» и принялся за чтение. Покончив с «Аладдином» из толстой книжки, перечитал затем тонкую.– Черт его знает! – рявкнул я. – Зачем она подарила мне ее в двух экземплярах?– Может, просто так? Обе подвернулись под руку?– Не похоже, Изабель относится к тем людям, у которых все делается с задним умыслом.– Хорошо, – согласился Тролль, – давай сверим тексты.Тексты оказались практически идентичными, только в одном случае отрицательный персонаж назывался Дервишем, а в другом – просто злым волшебником из далекой страны Маргиб.– Ну и что? – пробормотал я.– Давай подумаем, что она тебе сказала. – Тролль принялся ходить по комнате. – Ты – это Аладдин. Верно?– Верно.– Барри Амарандов – это Дервиш. Верно?– Верно.– Аладдин должен убить Дервиша.– Ну и что? – повторил я. – Пойти его и убить? Только потому, что этого хочется Изабель?– Нужно решить эту задачку, – сказал Тролль. – Нужно во что бы то ни стало ее решить. Что такое волшебная лампа, и кто такой джин?– Джин – раб лампы, – подал я голос.– Но кто он такой?Я решил перехватить инициативу.– Меня смущает несоответствие в текстах, – капризно проговорил я. – Что бы это могло означать? Какая разница между Дервишем и злым волшебником из далекой страны Маргиб?Тролль наморщил лобик и принялся носиться по комнате со все возрастающим темпом.– Дервиш – волшебник, – бормотал он себе под нос. – Дервиш – волшебник.Постепенно он развил такую скорость, что я его почти не замечал. И тут он встал, как вкопанный.– Дервиш и злой волшебник – не одно и то же лицо, – выпалил он.– Гениальная мысль, – отозвался я. – Но больше похоже на бред.– Как и все гениальное. Если исходить из того, что несоответствие преднамеренно, а ты именно на это напираешь, то Дервиш и злой волшебник – не одно и то же лицо. Другого не дано. К тому же у Изабель такая дурацкая манера – намекать на все исподволь. Она и Бреме с Гройпнером одно время морочила голову: одному рассказала только о Дервише, а другому – только о культурно-криминальной группе «Фокстрот».– Но кто же тогда злой волшебник?– А что в книге об этом написано? Злой волшебник явился к Аладдину в его родной город и предложил принять участие якобы в интересном путешествии. Кто бы это мог быть?Тут меня прошибло холодным потом.– Пью Джефферсон, – едва выдохнул я.Вспомнился преследующий нас голубой «вольво». Крепкие, розовощекие Жан Дюруа и Курт Трахтенберг. Между прочим, Курт – отсюда, из Берлина, а Жан – парижанин!Но мне удалось отогнать от себя это наваждение. Ведь если Пью и заварил всю кашу с частным сыском, то только в глобальном смысле. Он же не мог тогда знать, какое конкретно дело попадет в наши руки. Была проведена рекламная кампания, и в итоге первой на нее откликнулась госпожа Сосланд. Вот и получается, что именно она втянула меня в «путешествие». Значит, злой волшебник из далекой страны Маргиб – женского рода? Злая волшебница? Бастинда? Гингема Бастинда и Гингема – персонажи сказки «Волшебник из страны Оз».

?И так ли уж случайно встретил я ее вчера возле гостиницы «Черчилль»?Да, но какой смысл?! Зачем мы понадобились ей? Допустим, их дела пошли из ряда вон плохо, и они решили избавиться от конкурентов. И затеяли повсеместное истребление антикварщиков здесь и в Париже. Зачем в таком случае им мы? Которым к тому же еще надо деньги платить?Опять не вяжется. Я в отчаянии стукнул кулаком по стене. Тролль тоже как-то сник, пригорюнился.Я решил позвонить «голым пистолетам» чтобы выяснить, удалось ли им навести справки о выявленном мною особняке. Но Курт Трахтенберг лишь уныло сообщил, что получить подобного рода информацию не представляется возможным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58