Разумеется, Эвелин даже не знала, кто такой Пол Рикка, и я не собирался говорить ей. Не собирался я и звонить опять Фрэнку Нитти и сообщать ему, что некий прорицатель четыре года назад указал на Официанта.– Ну что скажешь? – спросила она.– Ты молодчина, – сказал я. – Возможно, это представляет большой интерес.– И чем мы теперь займемся?– Я не знаю. Мне нужно подумать, к кому обратиться с этим.– Кому-то нужно поехать в Нью-Хейвен и хорошенько все разузнать, провести настоящее расследование, правильно? Это будем мы?– Боюсь, для этого нам потребуется пистолет побольше, чем мой.– Я думаю, твой пистолет достаточно большой, Нейт, – сказала она с улыбкой, но теперь это была совсем другая улыбка; она положила руки мне на плечи, заставила лечь на ковер и забралась на меня. Мы снова занялись любовью перед камином, кажется, она была очень довольна собой, но я был сбит с толку.Эту ночь я провел на шелковых простынях в ее роскошной спальне; она спокойно спала, улыбаясь чему-то во сне, в то время как я провалялся всю ночь с открытыми глазами, пытаясь осмыслить все, что произошло. Глава 38 Здание министерства финансов стояло на углу между Пенсильвания Авеню и Пятнадцатой стрит. Район был неплохим – через дорогу стоял Белый дом. В это холодное и дождливое утро понедельника многоколонная громада министерства из гранита и песчаника своей величественностью создавала иллюзию существования в этой стране идеальной формы правления, этаких американских Афин. Если бы доллар был таким же крепким, каким казалось здание, то мне, возможно, не пришлось бы спать в своем офисе.Я вошел в здание с Пятнадцатой стрит и среди бюрократической сутолоки быстро разыскал центральный коридор и нужную мне дверь. В дальнем конце огромного шумного офиса в застекленном кабинете за заваленным бумагами столом сидел Фрэнк Уилсон.Секретарши у него не было. Я постучался, Уилсон поднял голову, равнодушно улыбнулся и махнул рукой, чтобы я вошел. Он сидел боком ко мне, печатая на пишущей машинке, стоящей на маленьком столике. Как и масса бухгалтеров в большой комнате за стеклянной перегородкой, он работал в костюме и галстуке, который даже не был ослаблен.Фрэнк Уилсон очень мало изменился с 1932 года; теперь на нем были очки не с черной, а с проволочной оправой, лицо пополнело, в редких волосах прибавилось седины. Я несколько раз встречал его с тех памятных времен. Лишь год назад мы с ним случайно столкнулись в Луизиане. У нас с ним сложились сдержанно дружеские и осмотрительно уважительные отношения.– Спасибо, что согласились встретиться со мной, Фрэнк, – сказал я, повесив свои плащ и шляпу рядом с его одеждой на стоячую вешалку.– Рад снова видеть вас. Геллер, – сказал он, продолжая печатать. – Я сейчас освобожусь.Я отыскал стул и сел.В этом небольшом кабинете было несколько картотечных шкафов; на стене позади Уилсона висели фотографии его самого и различных сановников, включая президента Рузвельта, министра финансов Моргенсо и Чарльза Линдберга.– Извиняюсь, – сказал он со сдержанной улыбкой, повернулся и сел ко мне лицом; на столе вокруг книги записей лежали груды папок с делами. – Я сейчас по горло занят процедурными рекомендациями.– Вот как, – сказал я без особого интереса.– Последнее время большое распространение получило фальшивомонетничество, – сказал он, – и министр Моргенсо попросил меня рекомендовать методы его сдерживания.– Разве это не дело секретной службы?– Да, но министр попросил меня в виде одолжения сделать обзор следственных и административных процедур секретной службы, – он проговорил это небрежно, но я знал, что он гордился этим и хвастался.– Поэтому ваш офис находится теперь не в том крыле, где расположен офис группы разведки?– Да, вы правы. Я временно переселился сюда. Понимаете, скоро Моран уйдет в отставку, и, видимо, произойдут кое-какие изменения. Вот я и делаю авансом эту работу.Уильям Моран долгое время возглавлял секретную службу министерства финансов; таким способом Уилсон давал мне понять, что готовится стать преемником Морана.– Понятно. Судя по тому, как вы усердно работаете, дела у вас идут хорошо.– Да. Но для вас у меня, конечно, время найдется. Говорите, у вас есть новая информация по делу Линдберга? – он скептически улыбнулся. – Это через столько-то лет? Если бы это были не вы, Геллер, то я бросил бы трубку, решив, что мне звонит какой-то чудак.– Я не знал, к кому мне еще обратиться. Рассчитывать я мог только на вас и на Айри, но Айри сейчас занимает столь высокое положение, что я не был уверен, что смогу до него добраться.Он нахмурил брови, глаза за проволочной оправой стали жесткими.– Нейт, я знаю вас достаточно хорошо, чтобы понимать, что вы взялись за это не из альтруистических соображений. Не обижайтесь, но я уверен, что у вас появился новый клиент.– Вы правы. Я работаю на губернатора Гарольда Хоффмана.Это явно вывело его из равновесия. Он заерзал на стуле, губы его сжались в тонкую полоску, потом сказал:– Я разочарован, услышав это, Нейт. Хоффман – любитель саморекламы: он использует дело Линдберга в своих интересах, оно для него предмет политической игры.– Фрэнк, вы тоже не обижайтесь, но это чушь собачья. Я не понимаю, как можно добиться политической выгоды, встав на сторону Хауптмана.– Хоффман надеется, что его выдвинут кандидатом в вице-президенты от Республиканской партии, – прищурившись сказал Уилсон. – Если ему удастся спутать карты демократов, если ему удастся раскрыть дело Линдберга...– Если ему удастся раскрыть дело Линдберга, – сказал я, – то, я думаю, вы положительно отнесетесь к этому.– Черт возьми. Геллер, это дело уже было раскрыто!– В таком случае я, может быть, зря теряю здесь свое время, не говоря уже о вашем. Может быть, вам и неинтересно знать то, что я выяснил...Он недовольно поморщился, только непонятно было, кем он недоволен, мной или собой. Потом вежливо улыбнулся и сказал:– Вздор. Если у вас есть что-то новое, я охотно вас выслушаю.– Я так и думал. В конце концов, вы никогда не были сторонником версии о волке-одиночке.– Это так, но я уверен, что Хауптман расколется прежде, чем его посадят на электрический стул. Только он не назовет своих сообщников, пока такие добряки, как Хоффман, будут держать это дело открытым и наивно на что-то надеяться.– Что ж, мы можем попытаться найти этих «сообщников» без его помощи. Но лично я считаю, Фрэнк, что Хауптман – мелкая сошка в этом деле, а возможно, и не имел к похищению никакого отношения.Уилсон устало вздохнул, покачав головой.– Я выслушаю вас, Нейт, только из уважения к вам.– Благодарю. Я не всегда смогу вам назвать источник своей информации. По крайней мере, часть того, о чем я вам расскажу, вам придется считать сведениями, полученными от надежного осведомителя.Он кивнул в знак согласия.– Я бы хотел представить вам свой сценарий того, как могли происходить похищение и последующее вымогательство. Разумеется, они могли происходить и по-другому. Можно по-разному интерпретировать то, что мне удалось узнать, но я думаю, что сумел разгадать эту загадку. Я весь уик-энд перечитывал свои записи, стараясь во всем разобраться.Он не смог сдержать улыбки:– Нейт Геллер посвятил свой уик-энд тому, чтобы раскрыть дело, над которым больше четырех лет ломал голову весь мир.Я ухмыльнулся:– О'кей, я заслуживаю этого. Как бы там ни было, мое объяснение или, если хотите, версия гораздо более правдоподобна, чем та, по которой Уиленз добился осуждения Хауптмана.Уилсон снова кивнул:– В этой связи я могу сказать, что меня всегда смущало то, что в своей вступительной речи к присяжным Уиленз сказал, что собирается доказать, будто ребенок умер, упав на землю и разбив череп, когда сломалась ступенька лестницы, но затем в заключительном выступлении категорически утверждал, что Хауптман ударил ребенка по голове стамеской, когда тот еще лежал в кроватке. Уилензу повезло, что этот ляпсус не привел к отмене приговора.– Тем более, – сказал я, – что ни одна из этих версий смерти ребенка не подкреплена никакими доказательствами. На мягкой земле под окном детской не было никаких следов падения ребенка; на кроватке не было крови или другого вещества, которые должны были остаться после удара по голове.Уилсон опять закивал, и я почувствовал себя увереннее.Я начал рассказывать ему о Поле Уэнделе. Он никогда не слышал о Уэнделе и записал его имя в свой блокнот. Разумеется, я не упомянул, что Эллис Паркер незаконно содержит Уэндела под стражей, сказал только, что Паркер занимается Уэнделом.– Полу Уэнделу приходит в голову план похищения этого ребенка, – сказал я, – и он предлагает его Капоне. Капоне этот план понравился, но кажется ему слишком опасным и безрассудным, чтобы рассказать о нем Фрэнку Нитти, который достаточно осмотрителен в таких делах; маловероятно также, что эта безумная затея заинтересует Лусиано, Мэддена или кого-то еще.– Датчанин Шульц был достаточно безумным, чтобы взяться за ее осуществление, – сказал Уилсон.Мне пришлось сдержать себя, чтобы не сказать, что то же самое сказал Нитти.– Кстати, – сказал я, – не так давно у Шульца возникла собственная безумная затея – убить Тома Дьюи. Мы с вами знаем, что из этого вышло.Когда Датчанин Шульц вздумал убрать Дьюи, известного прокурора, Лусиано, Майер Лански и другие парни запретили ему делать это; Шульц воспротивился, и его отравили свинцом в нью-йоркском ресторане.– Я не знаю сейчас, кто обратился к ним, Капоне или Уэндел, но Макса Хэссела и Макса Гринберга нанимают для организации этого похищения. Почему они соглашаются на это? Возможно потому, что они и их босс Уэкси Гордон хотят добиться расположения Капоне. Назревает, так сказать, пивная война, и более могущественные группировки Восточного побережья – Лусиано, Шульца и так далее – могут помешать Хэсселу и Гринбергу заниматься своим бизнесом или даже уничтожить их. А им похищение только выгодно. Они могут сделать одолжение Капоне и заодно заработать немного денег. Кроме того, Хэсселу и Гринбергу не нужно пачкать свои руки – они могут осуществить это руками своих подчиненных из числа мелких бутлегеров и перевозчиков спиртного, обезопасив себя на случай провала. Уилсон слушал меня внимательно.– Позвольте мне прерваться и задать вам один вопрос, Фрэнк. Через кого Капоне чаще всего осуществлял связь с Восточным побережьем в 32 году?– Так... Фрэнки Йейль к этому времени был уже мертв, – сказал Уилсон задумчиво. – Наша разведка тогда установила, что курьером Команды и посредником, осуществляющим связь Капоне с Восточным побережьем, был Рикка. Пол Рикка – Официант.– Попали в яблочко, мистер Уилсон, – сказал я с улыбкой. – Рикка беззаветно предан Капоне. Если бы Капоне захотел провернуть нечто такое, что не понравилось бы Фрэнку Нитти, Джейку Гузику и остальной верхушке Команды, – а 'после таких провалов, какими стали убийство Джека Лингла и бойня в День святого Валентина, эти ориентированные на бизнес господа едва ли одобрили бы похищение несчастного сына Линдберга, – к кому бы он обратился? Кто достаточно безжалостен и достаточно предан ему?– Конечно Рикка, – сказал Уилсон, кивнув. Кажется, он заинтересовался.Я продолжал:– Мне представляется, что Рикка мог использовать Гастона Минза как посредника между преступным миром и законопослушными гражданами. Мошенник, бывший представитель государственной власти, Минз был умен и имел связи везде – начиная от бутлегеров и кончая конгрессменами.– Но я не понимаю, зачем Капоне прибегать к помощи этого ненадежного Уэндела и сумасброда Гастона Минза?Я объяснил это ему так же, как объяснил Нитти: они были умными, оборотистыми жуликами, возможно, достаточно умными для того, чтобы не выдать Капоне, на которых потом легко можно было свалить всю вину. Все бы только рассмеялись, если бы они назвали имя Капоне на суде.– Вы знаете, что Минз вначале: связался не с Эвелин Мак-Лин, а с полковником Робертом Гаггенхаймрм и одним известным судьей – это было в самые первые дни после похищения. По-видимому, он по распоряжению Капоне на самом деле пытался стать посредником. Он гораздо больше подходил для этой роли, чем Джефси-Кондон.Уилсон улыбнулся.– Теперь, что касается самого похищения. Лишенный практики адвокат Уэндел, о котором я вам рассказывал, имеет клиента по имени Изидор Фиш. Фиш – мошенник, скупщик краденого и, возможно, контрабандист, ввозящий в страну, наркотики.– Нейт, извините, но мы раз сто проверяли Фиша. Он был безобидным евреем, страдающим туберкулезом.– Фрэнк, значит, вам следовало проверить его сто один раз, – пришло время говорить по-мужски. – Я знаю, что вы засылали своего человека в церковь Маринелли...– Одного из лучших секретных агентов нашей группы, Пэта О'Рурке.– Я знаю О'Рурке, и он действительно хороший агент. Но на этот раз он плохо поработал. Вам известно, что Фиш жил напротив этой церкви?– Конечно, – сказал он, пожав плечами.Я удивился:– Вы знали об этом? И это не показалось вам важным?– Показалось, но не особенно, – сказал он. – Фиш даже не встречался с Хауптманом в течение двух лет после похищения. Это одна из многих вводящих в заблуждение улик, с которыми нам пришлось столкнуться при ведении этого дела.Я не знал, как ответить на этот блестящий образец дедуктивного рассуждения.– Фрэнк, вы действуете исходя из предпосылки, что Хауптман виновен, – сказал я, стараясь сохранить самообладание и рассудительность. – Но если допустить, что Хауптман невиновен, то тогда тот факт, что он в течение двух лет после похищения не встречался с Фишем, только подтверждает его невиновность.Он с недовольным видом махнул рукой:– Извините, но я не могу согласиться с вами, что Пэт О'Рурке плохо поработал. Другого такого секретного агента у нас нет.– Неужели? Ну а известно ли вам, что Изидор Фиш был членом этой спиритуалистской церкви?Лицо его осталось бесстрастным, но глаза сверкнули.– И Оливер Уэйтли. И Вайолет Шарп.Он подался вперед:– Вы уверены?– У меня есть свидетели, которые подтвердят это. А если вы дадите задание этим знаменитым агентам ФБР и министерства финансов, то, думаю, они найдут гораздо больше свидетелей, чем я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69