Он считает, что Хауптман невиновен или по крайней мере является мелкой сошкой, занявшей место настоящих похитителей.– А вы рассматривали возможность того, что у группы вымогателей, в которую входил «кладбищенский Джон», вообще могло не быть ребенка?Он энергично закивал, выпустил дым и зажестикулировал рукой с сигарой.– Да, и представьте себе, мистер Геллер, Эллис Паркер считает, что ребенок, найденный в той неглубокой могиле в Саурлендском лесу, не был Чарльзом Линдбергом-младшим.– Я слышал, что Слим Линдберг опознал сына довольно быстро.– Опознал быстро?! А вам известно, что в морге тело осматривал... сейчас, позвольте я найду, – он начал рыться в документах и папках, лежащих на столе, быстро нашел нужную бумагу и прочитал с торжественным выражением на лице: «Останки осмотрел личный педиатр ребенка доктор Ван Инген. Сотрудник похоронного бюро сообщил, что доктор Ван Инген произнес следующие слова, цитирую: „Если бы вы положили на стол десять миллионов долларов и сказали, что они будут мои – стоит мне только уверенно сказать, что это сын полковника, – то и тогда я не смог бы правдиво опознать этот скелет“».– Скелет? Я знал, что тело разложилось, но думал, что лицо сохранилось...– Вы что, не видели, как выглядело это «тело»?Я покачал головой.Он достал из папки глянцевитую фотографию.– Даже пол не смогли подтвердить, – сказал он и протянул мне фотографию.– Боже, – сказал я.На снимке была только кучка черных костей; более или менее можно было различить череп и пару ребер; левой ноги не было.Неожиданно рот у меня высох.– Я слышал, что ребенка опознали по пальцам ног, расположенным определенным образом...– Ну, проверить это можно было только по одной ноге, – сказал Хоффман. – Восемнадцатого февраля, за десять дней до похищения, доктор Ван Инген осматривал ребенка и сообщил, что мизинцы обеих его ног загнуты внутрь и частично покрывают соседние пальцы. На трупе, или на том, что от него осталось, тоже имелся загнутый внутрь палец, но это был большой палец.– Даже это трудно определить, – сказал я и отдал ему страшную фотографию.– Но один факт неоспорим: врач в морге измерил тело, и длина оказалась равной тридцати трем и одной трети дюйма. Ван Инген измерял ребенка восемнадцатого февраля, и тогда его рост был равен двадцати девяти дюймам.– Отчасти это можно объяснить ростом костей после смерти, – проговорил я задумчиво. – Но, черт возьми, не на четыре же дюйма с половиной они выросли!– Разумеется, это подчеркивает один из основных изъянов защиты, – сказал Хоффман.Я кивнул.– Вы имеете в виду, что один из защитников Хауптмана оговорил, что он руководствуется тем, что труп, найденный у горы Роуз, был Чарльзом Линдбергом-младшим?– Вот именно.Об этом много сообщали в прессе. Уиленз допрашивал женщину, заведующую приютом для сирот, который был расположен меньше чем в миле от того места, где нашли тело; Уиленз хотел опровергнуть версию, что в лесу лежало тело одного из подопечных приюта.Но Рейли прервал процесс судебного разбирательства почти сразу следующими словами:– Мы никогда не утверждали, что это мог быть какой-нибудь другой ребенок, кроме ребенка полковника Линдберга.Даже обвинение было ошеломлено этим абсурдным заявлением. Никакому логическому объяснению не поддавалось то, что Рейли на блюдечке преподнес Уилензу подтверждение состава преступления. Говорили, что другой защитник, Фишер, – верный сторонник Хауптмана – вскочил и со словами «Вы сажаете нашего клиента на электрический стул» выскочил из зала суда.– Кто, черт возьми, все-таки нанял этого Рейли? – спросил я.– Херст, – губернатор проговорил это со спокойной ироничной улыбкой.– Херст?! Боже милостивый, газеты Херста смешали Хауптмана с грязью! Херст старый приятель Линдберга, черт...– Знаете, – сказал Хоффман, пожимая плечами, – раньше Рейли был лучшим выступающим на судах адвокатом. В свое время он спас от наказания много гангстеров, нарушивших «сухой закон».Я выпрямился в кресле.– Неужели? Например, кого?Хоффман пожал плечами.– Кажется, одним из его самых известных клиентов был фрэнки Йейл.Вплоть до своей кончины в 1927 году Фрэнки Йейл был представителем Капоне на Восточном побережье. В 1927 году Капоне убрал Йейла и поставил на его место Пола Рикку.Может быть, Рейли плясал под дудку Капоне? Может, этот красноносый адвокатишка намеренно завалил дело?– Знаете, мистер Геллер, – сказал Хоффман, – в этом штате есть люди, которые думают, что я взялся за это ради собственной славы, ради своей выгоды... однако учитывая, что мне угрожают смертью, что моя жена и три маленькие дочери находятся под круглосуточной охраной и что пресса требует моего импичмента, я сомневаюсь в том, что сделал «хороший политический ход», встав на сторону Хауптмана.– Чего вы добиваетесь, губернатор?Вся напускная веселость сошла с его лица.– Послушайте, все, что мне нужно – это правда. Люди этого штата имеют право знать правду, и Хауптман имеет право на жизнь, если он не убивал ребенка Линдберга. Это было ужасное преступление, и интересы общества требуют, чтобы оно было полностью раскрыто.– Вы взялись за очень опасное дело, губернатор.Он поднял руку и большим пальцем указал на флаг штата позади него.– Мистер Геллер, как губернатор этого штата я должен выполнять свой долг.– Еще ни один политик не разбогател, выполняя свой долг.Услышав это мое замечание, он поморщился – он сделал это почти незаметно, но сделал.Он сказал:– Я не высказывал своего мнения относительно виновности или невиновности Хауптмана. Но я разделяю сомнения сотен тысяч людей в вескости доказательств, которые сделали Хауптмана преступником.– Я совсем не знаком с этими доказательствами.– Что ж, я познакомлю вас с ними. Но вам известно, какую роль могут сыграть страсти и предубеждение в признании виновным человека, которого уже осудили газеты, – он похлопал рукой по папкам на столе. – Я сомневаюсь в искренности и компетенции некоторых главных свидетелей по этому делу. И я сомневаюсь в том, что преступление мог совершить один человек. Шварцкопф и остальные, может быть, даже сам полковник Линдберг хотят смерти этого человека, чтобы закрыть это дело и создать видимость того, что успешно раскрыто еще одно крупное преступление.Я только кивнул.Неожиданно он смущенно улыбнулся.– Наверное, во мне очень силен политик, если я не могу удержаться и ораторствую даже сидя в своем кабинете. А теперь позвольте мне рассказать вам об этих «свидетелях»...Хоффман повернулся к многочисленным папкам и бумагам на столе и сказал:– Давайте начнем со знаменитого мистера Амандуса Хокмута. – Я сразу вспомнил имя саурлендского старикашки, который утверждал, что в день похищения Хауптман «сердито посмотрел» на него из машины. – Во-первых, Хокмут вспомнил об этом случае лишь через два месяца после ареста Хауптмана. Во-вторых, знакомый полицейский прислал мне отчет о беседе с Хокмутом, состоявшейся вскоре после похищения, где тот сказал, что не видел поблизости никого подозрительного. Вот посмотрите...– Что это? – спросил я, когда губернатор протянул мне через стол документ.– Копия отчета службы социального обеспечения, сделанного в 1932 году в отношении Хокмута, – сказал Хоффман. – Посмотрите на строку «Состояние здоровья».– "Частично слеп, – прочитал я. – Ухудшение зрения произошло в результате катаракты".В этой копии сообщалось также, что он является клиентом № 14106 отдела обеспечения престарелых службы социального обеспечения Нью-Йорка.– Здесь указан его адрес в Бронксе!– Ложный адрес, – спокойно проговорил Хоффман. – Проживая в Нью-Джерси, он мог получать государственные средства в Нью-Йорке.– Ну, сейчас трудные времена.– Недавно я пригласил к себе в офис мистера Хокмута, и он приехал, скорее всего потому, что я пообещал оплатить его расходы. Он сидел там, где сейчас сидите вы, мистер Геллер, – Хоффман указал на картотечный шкаф, на котором стояла заполненная цветами серебряная чаша. – Я попросил его назвать этот предмет.– Ну и как? Назвал?– Конечно. Он сказал, что это картина, изображающая женщину.Я засмеялся.– Я и присутствовавшие здесь мой помощник и криминолог прореагировали примерно так же, как вы, – сказал Хоффман. – Поняв, что он ошибся, Хокмут сделал еще одну попытку и назвал эту наполненную цветами восемнадцатидюймовую серебряную чашу женской шляпой.– Он так и не смог сказать, что это?– Его третья попытка оказалась наиболее близкой к истине: чашка с фруктами.– Что ж, это соответствует закону Бернулли о больших числах.Он снова порылся в бумагах.– А теперь перейдем к Милларду Уайтиду, бедному горцу из Саурленда, который утверждал, что видел, как Хауптман бродил недалеко от имения Линдберга. С одной стороны, этот мистер Уайтид нищий, а с другой стороны, лжец – во всяком случае так говорят его соседи.– Это из-за показаний Уайтида Хауптмана из Нью-Йорка передали сюда?Хоффман кивнул.– Уайтида привели в здание суда в Бронксе, чтобы он опознал обвиняемого как свидетель-очевидец, и он опознал его. Но у меня есть документы с показаниями, – он похлопал по куче бумаг перед собой" – которые Уайтид дал полиции штата после преступления, где он заявляет, что не видел никаких подозрительных лиц возле имения Линдберга. И я – опять же за свой счет – пригласил мистера Уайтида посетить меня.– И он тоже назвал эту чашу шляпой?– Нет. Но он признался, что ему выплатили сто пятьдесят долларов в качестве гонорара, тридцать пять долларов суточных и обещали еще часть вознаграждения. Интересно, что со свидетельской трибуны в Флемингтоне он заявил, что не получал никаких денег, кроме как на питание.– Тридцать пять долларов суточных платили и мне, когда я приехал сюда в прошлом году. Очевидно я был недостаточно важным свидетелем, и гонорара тогда мне не предложили.– Другие свидетели-очевидцы также не внушают доверия. Водитель такси, Перроне, как оказалось, еще до ареста Хауптмана уверенно опознал «Джона» в нескольких других подозреваемых, которых ему показали. Коммивояжер Россайтер, утверждавший, что видел, как Хауптман менял шину возле Принстона, является известным растратчиком и вором. Кассир кинотеатра, миссис Барр, продавшая вечером 26 ноября 1933 года более полутора тысяч билетов, сумела узнать в Хауптмане через год человека, протянувшего ей смятую пятидолларовую купюру, оказавшуюся впоследствии частью выкупной суммы. И никто не обратил внимания на то, что 26 ноября – день рождения Хауптмана и что в тот вечер он с женой и друзьями отмечал его у себя дома.– Довольно много набралось этих свидетелей.– Да, но мы не должны забывать нашей знаменитости. Человека, который смог уверенно опознать Хауптмана по голосу через четыре года после того, как тот в квартале от него произнес два слова.Он имел в виду Чарльза Августа Линдберга.– И конечно, – продолжал он, стряхнув пепел с сигары в серебряную пепельницу, – есть еще Джефси. Этот замечательный американец, который, как только я возобновил расследование по этому делу и объявил, что собираюсь его допросить, выехал на продолжительный отдых в Панаму.Я рассмеялся:– Он еще не вернулся?– Вообще-то он должен был вернуться сегодня. И он является одним из тех людей, с которыми вы должны будете встретиться и побеседовать.– Ладно, но я сделаю это только потому, что вы платите мне. Последнее, что я слышал о нем, это то, что он отправился в турне читать лекции по делу Линдберга.– Знаете, – сказал Хоффман, – я могу сказать вам одну вещь, о которой он не упоминал в своих лекциях, – о периоде, когда он был главным подозреваемым по этому делу. У меня есть письменные показания, данные под присягой, согласно которым после того, как Кондон не смог опознать Хауптмана как «Джона» в полицейском участке на Гринвич-стрит в Бронксе и упорно отказывался идентифицировать там Хауптмана... Джефси подвергся шантажу и угрозам со стороны полицейских.– Меня это нисколько не удивляет.– Это было в Нью-Йорке. Двое полицейских из Нью-Джерси дали мне понять, что Шварцкопф и его громила Уэлч грозили Кондону, что обвинят его в препятствовании отправлению правосудия – как вы помните, за это судили командора Кертиса, – если старик не изменит своего мнения и не опознает в Хауптмане «кладбищенского Джона».– Не удивительно, что Джефси запел на другой лад.– Один полицейский привел следующие слова Кондона: «Я боялся, что мне предъявят обвинение в Нью-Джерси, ведь в этом штате могут даже ангела приговорить к пожизненному заключению».Я рассмеялся и сказал:– Это одно из немногих намеренно юмористических замечаний Джефси. Конечно, я поговорю с ним. С кем еще вы хотите, чтобы я встретился?– Навестите также Гастона Минза.– Минза?! Разве он не в ливенвортской тюрьме в Канзасе?– Да, это его официальная федеральная резиденция. Но в настоящее время он находится под наблюдением в больнице «Сент-Элизабет» в Вашингтоне, округ Колумбия, как он сам сообщает, в связи с «высоким мозговым кровяным давлением». Одновременно он засыпал мой офис письмами с признанием своей вины: утверждает, что это он организовал это похищение.Я вздохнул.– Это напрасная трата времени, но ладно, я поговорю с ним.– Вы правы. Но в рассказах этих жуликов всегда есть доля правды или полуправды.– Это неотъемлемая черта настоящего жулика, губернатор. Позвольте мне угадать следующее имя из вашего списка. Я думаю, это будет командор Джой Хьюз Кертис.– Ну, может быть не следующий, но он действительно есть в моем списке. Свяжитесь с ним. Вы же понимаете, мистер Геллер, что штат Нью-Джерси осудил Кертиса по обвинению в воспрепятствовании отправлению правосудия исходя из того, что Кертис был связан с бандой похитителей?– Он отделался штрафом и условным приговором, не так ли?– Да, но я хочу сказать, что в том же самом зале, где проходил суд над Хауптманом, один из тех же обвинителей и тот же самый судья осудили Кертиса за то, что он якобы имел дело с шестерыми людьми, похитившими ребенка Линдберга, и не сообщил об этом в полицию, помешав тем самым арестовать этих похитителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69