Он взял меня за руку и отвел в сторону.– Геллер, – сказал он. – Что вы делали вчера ночью?Я поступил бы не по-джентльменски, если бы ответил на этот вопрос.– Вы провели ночь с этой девицей-медиумом, не так ли?Я пожал плечами.– Слим назвал меня охотником за привидениями. Кто, кроме меня, осмелится переспать с духом?Он схватил меня за руку и почти начал трясти. Уравновешенный Брекинридж явно нервничал.– Что она говорила вам?Вообще-то она очень мало говорила. Много стонала и крикнула пару раз, но говорить особенно ни о чем не говорила. К тому же я не собирался делиться воспоминаниями о незабываемой ночи, проведенной мной с сестрой Сарой, с Брекинриджем. Не такой я парень.Да и что этот тюфяк Брекинридж может знать о ночи, проведенной со страстной женщиной, чья бледная кожа светилась в тусклом свете мерцающей свечи, которая позволила мне оседлать ее и которая потом оседлала меня и гнала, пока я не превратился в промокшего от пота, измотанного и ни на что не способного жеребца. Сестра Сара могла любого мужчину превратить в духа.Но мы с ней не разговаривали. Проведя с ней ночь, я знал о ней не больше, чем после сеанса, хотя и успел порыться в ее сумочке, чемоданах и других личных вещах, когда она заснула.– Послушайте, приятель, – сказал я, – я не из тех, кто распространяется о своих отношениях с женщинами, о'кей?– Она сказала, что сегодня в мой офис придет письмо.– Да, ну и что?– Сегодня утром почтальон принес мне вот это, – мрачно проговорил он, достал из кармана конверт, торопливо открыл его и вынул письмо, чтобы я увидел.В глаза мне сразу бросилась подпись: синие и красный пересекающиеся круги с тремя отверстиями. Глава 10 В письме, полученном Брекинриджем, имелась короткая запись, рекомендующая адвокату «передать вложенное письмо полковнику Линдбергу». Само письмо имело следующее содержание: Дорогой сэр! Вы получили наше письмо от 4 марта? Мы опускать этот письмо в один из почтовых ящиков возле Берро-Холла в Бруклине. Нам известно, что полиция контролирует вашу частную переписку; разве сможем мы прийти к какому-нибудь соглашению при таких обстоятельствах? В будущем мы будем посылать наши письма мистеру Брекинриджу на Бродвей 25. Мы думать, что полиция перехватывать наши письма и не давать вам. Мы не согласимся на участие посредник с вашей сторона. Мы организовать это позтнее. Не беспокойтесь о ребенок. Он чувствовать себя отшень хорошо, и кормят его согласно диета. Большое данке, что сообщить нам это. Мы заинтересованы вернуть вам мальчик живым и здоровым. Внизу опять стояло слово «Подбись» и еще ниже были два отчетливых синих круга и красный с тремя небольшими отверстиями. На обратной стороне листа письмо продолжалось: Вам что нужно поднимать шум на весь мир или вернуть как можно скорей свой ребенок? Почему вы проигнорировали письмо, которое мы оставить в комнате? Ребенок давно бы уже вернуться домой. Полиция вам не поможет, потому что это похищение готовилось больше года. Но мы боялись, что ребенок окажется недостаточно крепкий. Наш выкуп составлял 50000 доларов, но теперь мы пригласить еще одну женщину и, вероятно, нам придется держать ребенок, дольше, чем мы расчитывали, поэтому выкуп будет 70000 долларов. 20000 в гупюрах по 50 долларов, 25000 в гупюрах по 20 долларов, 15000 в гупюрах по 10 долларов, 10000 в гупюрах по 5 долларов. Мы предупреждать вас не помечать купюры. Денги должны быдь с разными серийными нумерами. Патом мы сообщить вам, куда отправить денги, но это будет не ранше, чем полиция прекратит заниматься этим делом, и не ранше, чем успокоятся газеты. Пожалуйста, поместите короткое подтверждение получения этого письма в газету «Нью-Йорк Америкэн». Фрэнк Уилсон прищурил глаза за круглыми в темной оправе очками, читая это письмо, потом прочитал его еще раз.Мы сидели в кабинете Линдберга. Сам Линди, Брекинридж, Шварцкопф, Уилсон и я. Линдберг отверг мое предложение известить копов в Нью-Йорке и ребят Эдгара Гувера о новом послании похитителей. Однако он согласился позвонить агенту министерства финансов Уилсону.– Мне кажется, письмо вселяет надежду, – сказал Линдберг Уилсону. – А вы как думаете?– Вселяет надежду? – спросил Уилсон. Он сидел напротив Линдберга. Я сидел рядом с Уилсоном; Брекинридж и Шварцкопф, словно часовые, стояли по обе стороны от Линди.– Мой сын хорошо себя чувствует, – бодро проговорил Линдберг, – и они намерены сохранить его здоровье. Они соблюдают диету...– Вы верите тому, что они вам пишут?– У меня нет причин им не верить, – сказал Линдберг. – Мне совсем не хочется, чтобы вы участвовали в этом, агент Уилсон. Они прямо пишут, что если бы я с самого начала не обратился в полицию, то Чарли уже сейчас мог бы вернуться к своей матери.Уилсон не стал спорить с этим. Он понимал, что спорить нет смысла.– Очевидно, они думают, что полиция перехватила предыдущее письмо, – заметил Шварцкопф, хотя это и так было всем ясно.Брекинридж кивнул:– Может, мы излишне категоричны по отношению к прессе. Если бы мы предали гласности, что получено второе письмо...– Вы пытаетесь задним числом предсказать действия безумцев, – сказал я. – Они предупреждают вас ничего не сообщать прессе, а потом удивляются, что вы не известили их о получении второго письма?Уилсон по-прежнему разглядывал письмо.– Как и в тех письмах, легкие слова написаны с ошибками, а более трудные – правильно.– Очевидно, это подлинное послание похитителей, – сказал Линдберг.– Оригинальный знак-подпись на месте, – согласился Уилсон. – К тому же в нем ссылаются на письмо, оставленное в детской.Брекинридж вышел из-за стола, подошел к Уилсону, который рассматривал письмо, и указал пальцем на одну строчку.– Вот это предложение беспокоит меня, – сказал Брекинридж. – «Мы не согласимся на участие посредник с вашей сторона».– Довольно откровенное заявление, – заметил я. – Оно говорит о неприятии ими Роснера и его дружков, Спитале и Битза.– Возможно, нам следует опубликовать послание в прессе, – сказал Брекинридж, – о том, что мы готовы принять любые условия, которые предложат похитители. Все что угодно, лишь бы ребенок благополучно вернулся домой.– Мне кажется это разумным, – сказал Линдберг.Уилсон, казалось, не слышал их. Он аккуратно положил письмо на стол и достал из кармана небольшую записную книжку и похожий на обрубок карандаш.Он сказал:– Эта женщина-медиум, которая предсказала, что полковник Брекинридж получит сегодня письмо... ее имя Сивелла?– Сестра Сара Сивелла, – сказал я. – Ее мужа зовут Мартин Маринелли.Он записал; из своей записной книжки я дал ему адрес церкви в Гарлеме, и он записал его тоже.– Они ведь знали о записке, оставленной на подоконнике, – сказал Уилсон.– Да, – сказал я.– С другой стороны, – продолжал Уилсон, – они целыми днями торчали с репортерами и могли добыть кое-какую информацию.– Насколько мне известно, – сказал Линдберг, – никто из репортеров не знал о письме, оставленном на подоконнике.– Есть еще одна деталь, – сказал я. – Чертовски незначительная на первый взгляд.Все посмотрели на меня.– Сара Сивелла на спиритическом сеансе вчера ночью все время называла полковника Брекинриджа «мистером Брекинбриджем». И точно так же его называют в этом письме.Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.Наступившую напряженную тишину нарушил Уилсон:– Что она еще говорила?– Большей частью бессмыслицу, – сказал я, пожимая плечами. Мы не рассказали Линдбергу о предсказании, что найдут тело ребенка.Потом неожиданно Линдберг поднялся.– Спасибо, что вы приехали, агент Уилсон.Уилсон, обескураженный тем, что ему так быстро предлагают уйти, встал и сказал:– Спасибо, что поделились со мной новой информацией, полковник.– Я хочу, чтобы вы не беспокоили этих спиритов, – сказал ему Линдберг, и слова его прозвучали как приказ.– Простите? – глухо спросил Уилсон.– Эти спириты. Если они законопослушные граждане, что вполне вероятно: ведь вы знаете, экстрасенсорное восприятие реально существует, – то я не хочу, чтобы их беспокоили. Если же на самом деле они являются членами банды похитителей, то я не хочу, чтобы действия полиции поставили под угрозу благополучие моего сына. В этих письмах ясно написано, что если я хочу вернуть своего сына живым и здоровым, то должен исключить участие полиции в этом деле. И я намерен придерживаться этого, агент Уилсон.Линдберг холодно кивнул, и Уилсон понял, что встреча закончена.Я проводил его к машине. Брекинридж и Шварцкопф остались с Линдбергом, что меня вполне устраивало. Я хотел переговорить с Уилсоном с глазу на глаз.Мы немножко постояли и поговорили вполголоса. Я рассказал ему о бандитском притоне, который мне показал Диксон, и он проявил к моему рассказу большой интерес.– Вы знаете Пэта О'Рурке из Чикаго, Геллер? – спросил Уилсон.– Конечно, – ответил я. – Он замечательный парень.– Он сейчас работает со мной в Нью-Йорке, – сказал Уилсон. – Я собираюсь поручить ему проникнуть в спиритическую церковь в Гарлеме. Мы узнаем, откуда у этих «спиритов» столько сведений о похищении.– О Турке прекрасно справится с этой задачей, – сказал я.О'Рурке в течение трех месяцев работал в организации Капоне в качестве секретного агента, когда Элиот, Айри и Уилсон сколачивали дело против Капоне. Он будет самым подходящим человеком, чтобы обнаружить связь между Капоне, Маринелли и его прихожанами.– Как идут поиски Боба Конроя? – спросил я.– Этот сукин сын исчез с поверхности земли, – хмуро сказал Уилсон.– Тогда поищите его в озерах, – посоветовал я.Он кивнул, вздохнул и сказал:– Геллер, какие бы разногласия между нами ни возникали, я хочу сказать вот что: я очень признателен вам за то, что вы делаете. Я имею в виду, что вы держите меня в курсе событий, потому что в противном случае я не имел бы никакой информации и был бы фактически выключен из игры.– Чудненько. Может, в этом году скостите мне немного налогов?– Пошел ты, – добродушно сказал Уилсон, сел в свой черный «форд» и укатил в Нью-Йорк.Я провожал его взглядом, когда ко мне подошел Шварцкопф. Он сказал:– Вам нужно присутствовать на допросе, который сейчас происходит здесь.– Честное слово, – сказал я, – мне начинает нравиться эта новая тенденция в нашем сотрудничестве.В комнате для слуг стояли несколько элегантных полицейских и помятый пузатый инспектор Уэлч. В середине комнаты на стуле, поставленном на плетеный ковер, сидела смазливая пухлая девица лет двадцати в черном костюме горничной с кружевным фартуком. У нее были короткие русые волосы, бегающие карие глаза, круглое лицо и слегка выступающие вперед передние зубы, делающие ее немного похожей на прелестного бурундучка. В руках, которые у нее лежали на коленях, она сжимала белый носовой платок.Позади нее, положив пальцы на клавиатуру машинки, сидел полицейский-стенограф в штатском.– Мисс Шарп, – сказал Шварцкопф, – мы должны взять у вас показания.– Я уже дала вам показания, – сказала она властным тоном, хотя, возможно, это впечатление производил ее английский акцент.– Нам хотелось бы уточнить некоторые детали.Она поджала губы, подняла подбородок и проговорила надменно, будто строптивая ученица:– Почему вас так интересует моя личная жизнь? Занимайтесь своим делом и разыскивайте этих похитителей.Она держалась холодно и вызывающе, но видно было, что это большей частью маска; ее глаза и руки непрерывно двигались. Она нервничала, как женщина, у которой муж нашел под кроватью любовника.Вмешался инспектор Уэлч:– Послушай, сестренка. Мы только выполняем работу. Не делай хуже себе. Разумеется, такой красотке, как ты, нечего скрывать.Уэлч пытался говорить ласково, но у него получалась угроза.Не надо меня пугать, – сказала она.Уэлч вытаращился на Шварцкопфа, который сказал:– Все остальные слуги из дома Морроу охотно ответили на наши вопросы. Почему вы такая упрямая, мисс Шарп?– Хотя меня возмущает этот допрос, я тоже ответила на ваши вопросы, потому что у меня не было другого выхода!Ее вызывающее поведение удивляло, но меня не проведешь. Я видел, что за показной дерзостью скрываются слабость и страх.Шварцкопф сказал почти умоляющим тоном:– Разве вы не хотите помочь мистеру и миссис Линдберг вернуть их ребенка домой?Она опустила голову и кивнула. Потом вздохнула.– Ладно. Задавайте ваши вопросы.Уэлч кивнул стенографу, чтобы тот начинал печатать, и сказал:– Пожалуйста, назовите ваше имя, возраст и место рождения.– Меня зовут Вайолет Шарп. Я родилась в 1904 году в Англии, в Беркшире. Около двух с половиной лет назад я переехала из Англии в Канаду. Я пробыла там примерно девять месяцев и приехала в Нью-Йорк.– И начали работать на семью Морроу?– Вначале я зарегистрировалась в бюро по трудоустройству Хатчинсона на Медисон-авеню, где у меня взяли интервью для миссис Морроу, а потом я получила должность кухарки, которую занимаю по сей день.– Вы обзавелись друзьями мужского или женского пола в Нью-Йорке или Нью-Джерси?– Нет, друзей у меня не было.Она была слишком хорошенькая, чтобы это была правда.В голосе инспектора послышалось раздражение.– С тех пор как вы приехали в Нью-Йорк из Канады, вы ни разу не выходили погулять в обществе друга или подруги?– Нет. У меня здесь никого нет, кроме сестры Эмили.– Где она проживает?– В Энглвуде. Она работает на одного из друзей семьи Морроу.Уэлч подошел к ней с другой стороны и сделал еще одну попытку:– С момента вашего приезда в эту страну вы хоть раз бывали на приемах, на вечеринках, в театре, в кино или в ресторане с любым мужчиной или любой женщиной?Она подумала, потом сказала:– Да.Уэлч проговорил с напускным сарказмом:– Ну и расскажите нам об этом, мисс Шарп.– В воскресенье пополудни мы с сестрой шли по Энглвуду...– В какое воскресенье?– Двадцать восьмого февраля.– Этого года?– Этого года. Мы шли с ней по Дайдекер-стрит, и из машины нам помахал какой-то мужчина. Я приняла его за одного из работников Морроу и помахала в ответ. Он остановил машину, я подошла к нему, поняла свою ошибку и объяснила, что приняла его за другого.– Что он сказал?– Он сказал: «Все в порядке. Куда вы идете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69