Легкий ветерок шевелил листья кустов и деревьев. По звездному небу неслись облака, предвещая возможный дождь.
Изабел, внешне спокойная, боролась с хаосом в душе. Сегодня она станет женой Маркуса в полном смысле слова, и это влекло и страшило ее. Она украдкой бросила взгляд на него. Интересно, о чем он думает? Хочет ли он заняться с ней любовью? Или эта мысль досаждает ему? Внизу живота у нее дрогнул комочек тепла. Нет, не досаждает. Пылкие ласки в холле говорили о многом. Но не станет ли она для него просто еще одной женщиной, когда они наконец займутся любовью? Не будет ли он относиться к ней так же, как ко всем тем женщинам, с которыми когда-то предавался любви? Он не развратник, но и не монах, их наверняка было достаточно, этих женщин.
Изабел многое знала о Маркусе Шербруке, она знала его как опекуна, как соседа, даже в некотором смысле как друга – всегда такого сдержанного, невозмутимого, спокойного. Но в последнее время она узнала, что под маской бесстрастия скрывался совсем другой человек – тот, от чьих поцелуев она теряла голову и слабела в коленях. И этот человек – страстный, требовательный мужчина, сущность которого Маркус хорошо скрывал, – заставлял ее сердце бешено колотиться в предвкушении того, что должно произойти.
Упали первые капли дождя, и Маркус резко остановился. Дождь набирал силу.
– Что ж, дождь положил конец моим видам на романтическое обольщение под луной. – Он посмотрел на Изабел, собираясь еще что-то сказать, но мысли покинули его, когда его взгляд упал на ее приоткрытые губы.
Зная, чем все закончится, если он прикоснется к ней, Маркус подавил первобытное желание, которое одолевало его весь вечер. Борясь с всепоглощающим порывом заключить Изабел в объятия и отдаться на волю страсти, он в конце концов сумел отстраниться. Он едва успел сделать быстрый шаг назад, как ночь раскололась от грохота выстрела, и в левую щеку Маркусу брызнули щепки: пуля попала в ствол бука всего в нескольких дюймах от его головы.
Глава 12
Первая мысль Маркуса была: Изабел! Он бросился к ней, сбил с ног и закрыл своим телом, как щитом. Оба замерли, тяжело дыша и напряженно прислушиваясь. А потом услышали звук, который невозможно спутать ни с чем: как что-то большое ломится через кусты. Ни Маркус, ни Изабел не сомневались, кто сделал выстрел – выстрел, едва не стоивший Маркусу жизни.
Изабел завозилась, пытаясь спихнуть Маркуса.
– Слезь с меня, остолоп! – нетерпеливо зашипела она. – Кто бы ни стрелял – он убегает.
Маркус откатился в сторону и встал, но помочь Изабел не успел: она вскочила и резво устремилась в лес в погоню за стрелком. В два прыжка он настиг ее и схватил:
– Ты что делаешь? Хочешь, чтобы тебя убили?!
Не обращая внимания на дождь и порывистый ветер, Изабел откинула с лица мокрый локон и пронзила его взглядом.
– Я пытаюсь, – проговорила она с нажимом, – выяснить, кто в тебя стрелял. А ты мне препятствуешь.
– А ты, – выговорил он с той же нарочитой отчетливостью и тоже сквозь сжатые зубы, – слишком порывиста, и это тебя до добра не доведет.
Маркус сделал глубокий вздох, чтобы хоть немного успокоиться, утихомирить бешенство, которое одолевало его: отчасти от страха за Изабел, отчасти от наглости нападавшего.
Совладав с собой, он поинтересовался:
– И что бы ты сделала, если бы догнала его? Покусала?
Изабел пребывала в такой ярости, что всерьез подумывала: а не покусать ли самого Маркуса? Она скрестила руки на груди и отвернулась, всмотрелась в темноту. Треск ломаемых кустов стих, но в отдалении сквозь завывания ветра и шум дождя послышался стук копыт.
– Ты дал ему уйти, – прорычала она, повернулась и зашагала к дому.
Маркус наморщил лоб и последовал за ней. Напасть на них мог только Уитли, но о чем этот мерзавец думал? Он же легко мог промахнуться и ранить или даже убить Изабел. Маркус ощутил в груди ледяную тяжесть. Одно дело – напасть на него, и совсем другое – подвергнуть опасности Изабел. У рта его залегли суровые, жесткие складки.
Он нагнал Изабел, когда она уже поднималась на крыльцо дома.
В дверях их встречал взволнованный Томпсон с фонарем в руке. Позади него топтались Джордж и Дэниел, с тем же выражением лица и тоже с фонарями. Когда Маркус и Изабел появились из-за завесы дождя, Томпсон испытал заметное облегчение. Он отступил и закричал:
– Милорд! Мы услышали выстрел и испугались худшего.
– Бояться нечего, мы с миледи целы и невредимы. Наверное, какой-то браконьер заблудился и подошел слишком близко к дому, – спокойно, с улыбкой ответил Маркус.
Томпсон, кажется, оскорбился:
– Как будто ваш егерь мог такое допустить!
Джордж, лакей помладше, с блестящими от волнения глазами, выпалил:
– Бьюсь об заклад, это взломщик пришел убить нас во сне!
Кажется, неминуемая гибель не столько пугала его, сколько волновала воображение.
Маркус потрепал его по волосам и засмеялся:
– Сомневаюсь. Но кто бы это ни был, он уже скрылся. Мы слышали топот лошадиных копыт. Так что ни браконьер, ни опасный убийца не рыщут вокруг дома. Полагаю, вам стоит вернуться к своим обязанностям. Мы с миссис Шербрук идем спать.
Войдя в свою спальню, Изабел не увидела горничной Пегги, однако заметила следы ее деятельности: аккуратно расстеленную постель и батистовую ночную рубашку с пеньюаром на кремово-зеленом покрывале. Изабел быстро выбралась из промокшей одежды и надела на себя рубашку. Она продрогла и потому не пожелала надевать легкий пеньюар, а прошла в гардеробную. Вдоль стен стояли большие платяные шкафы красного дерева. Изабел открыла один и вытащила желтый шерстяной халат. Закутавшись в теплую шерсть, она быстро распустила огненно-рыжие волосы и расчесала их. Вернувшись в спальню, Изабел с радостью обнаружила, что Пегги предугадала еще одно ее желание: в данный момент она как раз ставила на столик атласного дерева поднос с горячим чаем.
Пегги посмотрела на нее – голубые глаза светились любовью.
– Я подумала, что на ночь вы захотите горячего чаю. Тут еще подогретое молоко и печенье, – сказала она.
Пегги, будучи почти на двадцать лет старше Изабел, служила у нее горничной с тех самых пор, как Изабел поселилась в Мэннинг-Корте. Вначале Изабел смущали и пугали ее грубоватость и прямота, но с годами между ними завязались очень теплые отношения, выходящие далеко за рамки обычных отношений горничной и госпожи.
Пегги взяла непонадобившийся пеньюар и скрылась в гардеробной. Вернувшись, она бросила на Изабел оценивающий взгляд и, увидев, что та дрожит, приказала:
– А теперь в постель! Вы замерзли, не хватало вам еще сейчас подхватить простуду.
Изабел не стала спорить. Сбросив халат, она скользнула под одеяла и блаженно вздохнула: несмотря на то что стоял май, Пегги нагрела простыни. Изабел откинулась на подушки и с благодарностью приняла из рук Пегги чашку дымящегося чаю.
– Что бы я делала без тебя, милая Пегги? – улыбнулась она. – Ты умудряешься подумать обо всем. Теплая постель и чай – какое чудо!
Пегги хмыкнула:
– Не нужно много мозгов, чтобы понять, что в дождливую холодную ночь чай и теплая постель будут кстати.
– Очень кстати, – смиренно согласилась Изабел с искорками в глазах. – Спасибо.
– Пожалуйста.
Пегги аккуратно повесила халат на подлокотник кресла и еще раз окинула взглядом комнату: все ли в порядке? Удовлетворенная увиденным, она погладила пучок русых волос на своем затылке:
– Что ж, если это все, то я, пожалуй, пойду спать. Или я вам еще нужна?
Изабел покачала головой:
– Нет-нет, все в порядке. Доброй ночи.
Пегги ушла, и в просторной спальне воцарилась тишина. Изабел пила чай и думала о происшествии в саду. Сердце ее сжалось от страха, когда она вспомнила тот момент, когда Маркус чуть не погиб. Осознав, что он цел и невредим и по-прежнему рядом, она испытала невероятное облегчение. Изабел закусила губу. Слава Богу, он не пострадал, но кто-то, без сомнения, хотел его убить!
Она не верила, что это браконьер. Если бы Маркус не отступил в момент выстрела, то лежал бы там мертвый, и все.
Мысль о том, что Маркус мог быть мертв или серьезно ранен, наполнила ее ужасом, и Изабел поспешила отогнать ее. Нападающий, кем бы он ни был, глуп. И он в отчаянии. Глуп потому, что Маркуса все многочисленные друзья любят и уважают, и если бы его ранили или убили, резонанс дошел бы до самого Лондона. А стрелять ночью под дождем способен только отчаявшийся человек. Изабел прищурилась. Есть только один человек, настолько глупый и отчаявшийся, который к тому же желает Маркусу зла. Уитли!
Изабел так глубоко задумалась, что даже появление в комнате Маркуса не отвлекло ее от размышлений. Перебирая в голове выводы, которые следуют из ее умозаключения, она смотрела, как дубовые двери открываются и входит Маркус в малиново-черном шелковом халате. Он пересек спальню так естественно, будто делал это каждую ночь, и с легкой улыбкой приблизился к ее постели.
Она восхитительна, подумал Маркус, теряя голову от ее красоты. Изабел хмурила брови и смотрела на него снизу вверх необыкновенными золотисто-карими глазами. Ее огненная грива разметалась по плечам. И Маркус признался себе в том, что в глубине души знал очень-очень давно: он без памяти влюблен в нее.
Потрясенный этим открытием, очарованный ею, он просто стоял и пожирал ее взглядом. Он не сразу понял, что ее губы шевелятся: она что-то говорит.
– Прости, что? Что ты сказала? – тупо переспросил он.
– Я сказала, что на тебя наверняка напал Уитли, – нетерпеливо повторила Изабел. – Больше ни у кого нет причин тебя убивать.
Маркус не видел смысла ее переубеждать и потому кивнул, глядя ей в глаза:
– Да. Я уверен, что в нас стрелял твой друг майор.
– Он мне не друг!
– Согласен. Уитли друг только себе.
– Это так. Но что мы будем с ним делать? Нельзя позволить ему ползать вокруг и стрелять в тебя, когда ему вздумается! – Со страхом в глазах Изабел добавила: – Маркус, тебя сегодня чуть не убили… Если бы с тобой что-то случилось… – Она замолчала: ее душили слезы. Отвернувшись, Изабел с трудом выговорила: – Это все моя вина! Я подвергла тебя опасности! Мне вообще не следовало просить тебя вмешиваться. – Она посмотрела на него. Глаза ее горели от ярости. – Мне надо было его убить, когда я только его увидела! Застрелить, как ядовитого гада, какой он и есть.
– Согласен, что Уитли стоило бы убить. Но я бы предпочел, чтобы ты перепоручила эту задачу мне, – тихо ответил Маркус.
Именно эта мягкость его тона заставила ее присмотреться к нему внимательнее. Зрачки ее расширились, когда она увидела твердую решимость в глубине его серых глаз. У Изабел перехватило дыхание.
– Ты правда хочешь его убить? – спросила она, обрадованная и испуганная одновременно.
Он вздохнул:
– Возможно. Удовольствия это мне не доставит, но ты правильно сказала – он просто рептилия, и я не могу позволить ему уйти живым, как не могу позволить гадюке жить у меня в конюшнях.
– О, Маркус! Он же опасен! – воскликнула Изабел.
– Я тоже, дорогая. Я тоже.
От этих негромко сказанных слов у Изабел мурашки побежали по спине, и она взглянула на него другими глазами. Если бы раньше ей кто-то сказал, что Маркус Шербрук хладнокровно рассуждает об убийстве, она бы не поверила. И не поверила бы она в то, что он действительно способен это сделать. Видя решимость в его взгляде, она понимала, что под ледяным спокойствием и благовоспитанностью, которые он демонстрирует миру, кроется нечто другое. Ее сердце застучало быстрее: она вспомнила его пылкие поцелуи и смелые ласки. О да, совсем другое!
Их глаза встретились, и вдруг Уитли и события вечера потеряли значение. В воздухе повисло напряжение страсти. В этой дождливой, ветреной ночи, в пустой спальне, залитой теплым светом свечей, были только они вдвоем.
Взгляд Маркуса скользнул по груди Изабел. Сегодня не будет больше препятствий, не будет больше причин, почему ему нельзя заняться любовью со своей женой. Рассказать ей о своей любви. Его чресла напряглись, и страсть, которую он так долго держал взаперти, вырвалась на свободу.
Изабел увидела перемену в нем, увидела, как потемнели его глаза, узнала чувственный изгиб его рта и, обуреваемая смесью страха с желанием, закрыла себя для всего, кроме того, что сегодня ночью она станет женой Маркуса.
Ее тело горело в предвкушении, и когда он заключил ее в объятия, ее губы требовали поцелуя. Она жаждала всем существом того, что произойдет дальше.
Маркус жадно целовал ее, держа за плечи, и она даже не думала ему противиться. Его язык скользнул в ее рот, и Изабел обдало жаром. Она протестующе застонала, когда Маркус оторвался от ее рта.
Он хрипло засмеялся:
– Погоди, милая, на нас слишком много одежды.
В мгновение ока ее рубашка оказалась на полу, к ней присоединился его халат – и Маркус снова держал Изабел в объятиях. Теплая плоть коснулась теплой плоти, и Изабел задрожала, ощутив, как его твердая, покрытая жесткими волосами грудь прижимается к ее мягкой груди. Рот Маркуса был ненасытен, он целовал ее все более и более требовательно, опуская на кровать. Изабел вздрогнула, когда его рука легла на ее грудь и принялась нежно ласкать, теребя сосок большим пальцем. Волны страстного желания расходились по ее телу.
Маркус хотел растянуть удовольствие, но слишком много ночей он сходил с ума, мучимый снами о ней, о том, как занимается с ней любовью, чтобы теперь действовать так осторожно и медленно, как собирался. Пообещав себе, что в следующий раз будет внимательнее и нежнее, он терзал ее тело ртом и руками. Ее маленькая соблазнительная грудь манила его. Маркус опустился ниже и со стоном сомкнул губы вокруг ее соска.
Изабел выгнулась под этой лаской. Его язык, дразня сосок, дарил ей невыносимое наслаждение. Она зарылась пальцами в его густые черные волосы и прижала к себе его голову, вкушая ласку. Она хотела, жаждала, изнемогала, сгорала от желания слиться с ним в одно целое. Изабел чувствовала, что Маркус творит какое-то волшебство, заставляя ее извиваться от сладостной истомы. Когда его большая, тяжелая ладонь скользнула к твердому холмику в завитках волос и пальцы принялись исследовать нежную плоть, она застонала, приглашая, умоляя его проникнуть глубже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40