Но если… если он женился, потому что увидел в ней женщину, женщину, которая будет любить его до конца своих дней… В ее сердце вспыхнула надежда. Если это то, что она прочла в его глазах, то она поистине счастливейшая из женщин.
Она знала это смуглое лицо и серые глаза почти так же хорошо, как свои собственные, они долго являлись ей в снах. Она не понимала, видит ли она реальность – или то, что хочет видеть. То, что Маркус мог полюбить ее, казалось ей невероятным. Она внутренне вздрогнула. Ведь она ничего не сделала, чтобы понравиться ему, но в те мгновения в его объятиях… Ее затопило теплом, внутри что-то сладостно затрепетало. Он желал ее, желал, как мужчина желает женщину, желал ее так же сильно, как и она его – с семнадцати лет… Румянец окрасил ее щеки, она опустила глаза.
– Красиво сказано, – пробормотала она, играя с пуговицей на его жакете.
Он наклонился и коснулся губами ее уха:
– Дорогая, милая жена моя… Мне очень много нужно тебе сказать. Скоро.
Она подняла голову.
– И не будешь ругаться? – поддела она его. Его глаза засияли, и он притянул ее ближе.
– Нет, ругаться не буду. У меня есть другие методы наказания для бессовестных маленьких мегер вроде тебя. – Его губы нашли ее рот, и вожделение к ней, которое никогда не оставляло его, вновь взорвалось внутри. Он целовал ее пылко, не скрывая внезапного и неистового желания. Маркус попытался вернуть самообладание, но его тело, как пленный зверь, почуявший свободу, имело другие соображения на этот счет, и он прижал Изабел к себе еще крепче, целуя с нарастающей страстью.
Изабел с жаром отвечала на его поцелуй. Ощущение близости его высокого, мускулистого тела приводило ее в восторг, и в восторг приводили ее его губы. Грудь напряглась и заныла, низ живота сгорал в огне. Она обвила шею Маркуса руками и прижалась к нему.
Они целовались и целовались, и их взаимный голод усиливался с каждой секундой. Первобытные инстинкты и желания затуманили разум Маркуса, и он потянулся к краю ее подола. Он задрал ее многочисленные юбки и тихо застонал, когда пальцы его нащупали нежную кожу ее ягодиц. Он стиснул их ладонями и прижался к Изабел пахом, но этого было мало. Чудовищно мало.
Оторвавшись от ее рта, он огляделся в поисках места, куда бы ее положить. И тут у него в голове прояснилось. Господи Иисусе! Он собирался заняться с Изабел любовью в гостиной при спальне лорда Мэннинга, прямо на диване барона!
С трудом владея собой, Маркус решительно отстранил Изабел. Это далось ему нелегко. Ее лицо слегка раскраснелось, прекрасные золотисто-карие глаза заволок туман желания, а рот ее, нежный, мягкий, так манил его…
Но мысль о том, что Мэннинг лежит в соседней комнате и, может быть, умирает, подействовала на Маркуса, как ведро холодной воды.
Изабел моргнула, и он понял, что реальность обрушилась и на нее. Она ахнула и повернулась к открытой двери. Ее лицо выражало неподдельный ужас.
– Боже! Как я могла забыть…
Маркус скривился:
– Мы оба нынче не в себе.
Она рассмеялась почти истерически:
– Да уж, с этим не поспоришь.
Изабел торопливо оправила платье. Ее бросило в дрожь при воспоминании о теплых ладонях Маркуса на обнаженной коже. С неестественно прямой спиной она села на диван и через силу сделала глоток чаю. Чай уже остыл, но он давал ей возможность отвлечься от поцелуев Маркуса.
Маркус, которому нужно было что-то покрепче, заметил несколько графинов и стаканы на низком столике, покрытом причудливой резьбой. Он налил себе бренди, одним глотком выпил обжигающий напиток и налил еще порцию.
Сделав глубокий вздох, он вернулся и сел на свой стул. Пригубив бренди, он задумался, чем бы им отвлечься друг от друга и от лорда Мэннинга. Вспомнив сегодняшнее, точнее, уже вчерашнее приключение, Маркус улыбнулся.
– У меня для тебя кое-что есть. – Он поставил стакан на стол и, сунув руку в нагрудный карман, вытащил оттуда медальон. – Кажется, это твое? – спросил он Изабел.
Изабел побелела как полотно и отпрянула, словно он держал на ладони не золотое украшение, а кобру. Испуганная, она вскочила и впилась в него взглядом.
– Где ты это взял? – спросила она хрипло.
Маркус нахмурился: он не ожидал такой реакции. Он посмотрел на медальон – только сейчас он увидел его в нормальном свете. Что такого в этой безделушке, что Изабел так тревожится? Что за тайны скрывает старый медальон? И что еще важнее – что это за тайна такая, что Уитли решил, будто Изабел отдаст что угодно, лишь бы она не раскрылась?
Глава 10
Маркус переводил взгляд с Изабел на медальон и обратно и хмурил брови.
– Я повторюсь: тебе не кажется, что пришло время рассказать мне, что происходит? Уитли явно почувствовал, что этот медальон имеет над тобой какую-то власть. – Он прищурился: – Ты это искала у него в номере?
Изабел в смятении смотрела на медальон, затем отвернулась.
– Не совсем, – в конце концов ответила она. – Когда я говорила, что не знаю, что у него в руках, я говорила правду.
– А этот медальон может навредить тебе? – изумленно спросил Маркус.
– Да. Нет. Ах, да не знаю я! – Она набрала в грудь побольше воздуха. – Но я не могла пустить все на самотек, когда у Уитли, возможно, была какая-то вещь, которая… – Она закусила губу и отвернулась. – Это все очень запутано.
Маркус хмыкнул:
– Очевидно. То есть я не могу рассчитывать на то, что ты расскажешь мне эту запутанную историю?
Она горько рассмеялась:
– Да, не можешь. – Ее взгляд сделался жестким. – Я не стану тебе лгать, если мне удастся избежать объяснений, я ничего не расскажу. Будь моя воля, я бы унесла это с собой в могилу. – Увидев его протест, Изабел вздохнула и добавила устало: – Знаю. Это несправедливо, но поверь мне, Маркус, на моем месте ты поступил бы так же. – Она посмотрела на медальон. – Можно мне его забрать?
Маркус смерил ее долгим взглядом, а потом отдал медальон, ни слова не говоря.
Медальон еще хранил тепло его руки. Изабел разглядывала выгравированный на крышке прихотливый узор. На нее нахлынули воспоминания, глаза наполнились слезами. Прижав медальон к груди, она робко улыбнулась Маркусу.
– Спасибо, – выговорила она глухим голосом. – Он мне очень дорог.
– Пожалуйста. – Маркус поклонился.
– Но как тебе удалось его заполучить? – спросила она, не отнимая медальона от груди. – Уитли не отдал бы его просто так.
Маркус улыбнулся:
– О, тут ты права, но я, знаете ли, при необходимости могу быть очень… ммм… настойчивым. – Его улыбка поблекла. Он встал и подошел к ней. – Изабел, ты знаешь, что я не позволю ни Уитли, ни кому бы то ни было еще причинить тебе вред. Ты уверена, что не хочешь рассказать мне, в чем дело?
Она заколебалась, и тут позади них раздался голос Эдмунда:
– Мама, дедушка крепко спит. Как ты думаешь, можно мне отлучиться: я хочу умыться и переодеться.
Изабел вздрогнула, и облегчение, смешанное с чувством вины, отразилось у нее на лице. Она бросилась к сыну:
– Отличная идея! Беги, а я посижу с ним в твое отсутствие.
Момент был упущен, и Маркус даже не пытался ее остановить, когда она послала ему робкую улыбку через плечо и скрылась в спальне лорда Мэннинга.
Через несколько часов всем стало ясно, что барон не умрет в следующую минуту, и викарий, Джек, мать Маркуса, миссис Эплтон и епископ Латимер отбыли по домам.
Миссис Эплтон обещала вернуться почти сразу.
– Я вернусь в течение часа, – говорила она Маркусу, и ее пухлый подбородочек вздрагивал. – Я только прослежу, чтобы собрали мой чемодан, и провожу брата. – Ее глаза наполнились слезами, и, задыхаясь, она добавила: – Не так я представляла себе первое пребывание здесь.
Маркус погладил ее по плечу:
– Не отчаивайтесь, мадам. Лорд Мэннинг еще, может, вгонит доктора в краску.
Она промокнула глаза кружевным платочком, лицо ее немного просветлело.
– О, как же я надеюсь на это!
После отъезда гостей в доме воцарилась тишина, но ненадолго. Вести быстро разнеслись по округе, и один за одним стали приезжать друзья барона: выражали сочувствие и справлялись о его здоровье. Маркус сказал Изабел, что сейчас лучшее место для нее – рядом с бароном.
– Иди к нему, дорогая. – Она колебалась, и он добавил: – Естественно, если ты хочешь принимать визитеров, я предоставлю это тебе, а сам посижу с лордом Мэннингом.
Он знал, что ей сказать: Изабел пулей взлетела на второй этаж, оставив на его попечении первый.
Она с досадой подумала, что именно этого он и добивался.
Разумеется, новости о неожиданном венчании распространились с той же скоростью, и слова беспокойства о лорде Мэннинге перемежались поздравлениями со свадьбой. Более нелепой ситуации и представить себе нельзя: принимать соболезнования и поздравления одновременно!
Из Шербрук-Холла приехал камердинер Маркуса, Бикфорд, и привез его вещи. Теперь он суетился наверху, распаковывая чемодан в большой спальне, которую Изабел отвела Маркусу.
– Я сказала Дирингу, чтобы он приготовил для вас комнату рядом со спальней барона, – сообщила она ему. – А миссис Эплтон мы поселим напротив. – Она посмотрела на него. – Это все ужасно странно, вам не кажется?
– О да. Я никак не предвидел, что первые ночи в браке проведу в одиночестве в спальне рядом с покоями бывшего свекра моей жены, – сухо ответил Маркус.
Изабел подавила истерический смешок и снова исчезла наверху.
Вернулась миссис Эплтон. С ней прибыли ее горничная и несколько саквояжей. Заботливый Диринг проводил ее в спальню.
Наступило небольшое затишье, и Маркус, чувствуя, что бессонная, полная волнений ночь дает о себе знать, позвал Диринга и заказал очень крепкого и горячего кофе и графин коньяку. Кофейник и графин явились как по волшебству почти мгновенно. Маркус сделал первый глоток кофе со щедрой порцией коньяку и спросил Диринга:
– Наверху все под контролем?
Улыбка промелькнула на лице Диринга.
– Да, сэр, – доложил он. – Эдмунд и миссис Мэн… Шербрук спят на диванах в гостиной лорда Мэннинга. С ним миссис Эплтон и доктор.
– Что-то изменилось?
Улыбка Диринга истаяла.
– Нет, но он спит спокойно, даже мистер Сиуард сказал, что этот отдых ему на пользу.
– Что ж, будем надеяться, мистер Сиуард знает, о чем говорит.
Не прошло и пяти минут после ухода Диринга, как Маркус услышал, что к дому подъезжает коляска. Маркус со вздохом встал с кресла и подошел к окну.
У крыльца остановился элегантный фаэтон, запряженный парой резвых вороных коней. Маркус не удивился, увидев, что лошадьми правит Гаррет Мэннинг.
Вскоре Диринг провел его в Зеленую гостиную и удалился. Взглянув на щегольскую насыщенно-синюю визитку Гаррета, темно-желтые брюки и до блеска начищенные ботфорты, Маркус почувствовал неловкость за свой старый зеленый жакет и смятый галстук. Он с тоской подумал о горячей ванне и нескольких часах здорового сна.
– Друг мой дорогой! Поминки и свадьба за одну ночь! – воскликнул Гаррет, шагая через комнату. Он протянул Маркусу руку. – Мы оплакиваем старика или празднуем вашу свадьбу? Или и то и другое?
Искреннее беспокойство в его глазах сняло все вопросы о фиглярстве и непочтительности. Маркус пожал ему руку:
– Никого мы не оплакиваем. Старик держится.
На лице Гаррета, вне всякого сомнения, отразилось облегчение. Он отрывисто рассмеялся:
– Знаю, вам трудно в это поверить, но я правда его люблю.
Маркус кивнул:
– Он вас тоже, хотя ему и хотелось бы, чтобы вы не были таким распутником.
Гаррет пожал плечами:
– Люди редко получают желаемое. – Он изогнул бровь: – Так я должен пожелать вам и прекрасной Изабел счастья?
– Да, ваш дядя страстно хотел увидеть нас женатыми, прежде чем… и мы уважили его.
Гаррет посмотрел на него испытующе:
– Вы думаете, он умирает?
– Он был на волосок от смерти, но сейчас… нет, мне не кажется, что он умирает. Доктор, может быть, не согласится со мной, но я считаю, что если бы он собирался умереть, то уже умер бы. – Без особой охоты он добавил: – Но он не отделался легко, боюсь, он уже никогда не будет тем человеком, которого мы знали.
Маркус изложил события предыдущей ночи и описал последствия удара.
– Может быть, он исцелится полностью, – сказал Маркус, когда разговор подошел к концу, – время покажет.
– Можно мне его повидать? – спросил Гаррет.
Маркус изучающе на него посмотрел. Лорд Мэннинг любил племянника, хотя и не одобрял его образа жизни, а Гаррет был искренне привязан к дяде. Маркус пожал плечами:
– Я не возражаю. Я позвоню, Диринг проводит вас наверх.
– Уделите мне еще минутку.
– Конечно. А в чем дело?
Гаррет скривился:
– Я не уверен… – Он всем своим видом показывал, как ему неловко. – Вы, возможно, подумаете, что я вмешиваюсь не в свое дело, но чувствую, что должен сказать. – На губах его заиграла полуулыбка. – В конце концов, мы породнились, и я блюду интересы семейства.
Маркус кивнул. Интересно, к чему он клонит? Гаррет прочистил горло, ему явно было не по себе.
– Обычно я не сую нос в те дела, которые меня не касаются, – неохотно начал он. – Но я должен предупредить вас: опасайтесь Уитли, того парня, который остановился в «Оленьем роге» в деревне.
Взгляд Маркуса сделался жестче и как будто острее.
– А что такое? Что вам известно о майоре Уитли?
Гаррет почесал за ухом – за правым, в котором поблескивала пуссета с бриллиантом:
– Вчера вечером, уехав от вас, я направился в деревню в поисках развлечений. – Он улыбнулся. – Я нахожу сельскую жизнь несколько скучной, а пить в одиночестве не люблю. Я остановился в «Оленьем роге» в надежде пропустить кружечку-другую эля, прежде чем наведаться к даме, которую иногда навещаю, когда живу дома. – Он задумчиво улыбнулся. – В пивной собралась веселая компания, то да се… В общем, к даме своей я так и не попал. – Он продолжал с задумчивым видом: – Около четырех утра я решил возвращаться домой, как вдруг поднялся переполох и в гостиницу ввалился Уитли. Он был в ужасном состоянии: весь истрепанный, мокрая одежда свисает клочьями, лицо в синяках. Он вопил, что на него напал сумасшедший, который ограбил его и едва не утопил.
Губы Маркуса дрогнули, но он изобразил озабоченность и пробормотал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40