Вопросы возникли сейчас, а тогда это только добавляло остроты, создавая атмосферу тайны. А самое главное — получалось, будто прежде никакой жизни не было: ни любви, ни партнеров, ни прошлого. Мы начали жить лишь с момента встречи.
Так было...
Мелисса сидела рядом с отцом, я видел обоих в профиль. Сходство было очень сильным. (Я-то больше похож на мать.) Муж Мелиссы Ральф ходил вокруг стола с закусками. Он типичный менеджер среднего звена, опора Америки. Начищенные ботинки, аккуратная стрижка, твердое рукопожатие и ограниченный интеллект. Всегда энергичен и собран, и хотя не совсем зануда, но чувствует себя хорошо лишь тогда, когда все вещи занимают положенное им место. Кажется, что у меня нет ничего общего с Ральфом, хотя, честно говоря, я не так уж хорошо его знаю. Они с Мелиссой живут в Сиэтле и почти никогда у нас не бывают. И все-таки я никогда не забуду, какой была Мелисса раньше, пока еще не перебесилась. Она тогда всюду бегала с местным хулиганом Джимми Маккарти. Как блестели ее глаза! Как непосредственна она была, как полна юмора — неожиданного, даже парадоксального! Не знаю, что случилось потом, что изменило ее, напугало до такой степени. Говорят, это просто зрелость. Но я не думаю, что возраст может все объяснить. Было что-то еще...
Мелисса (мы всегда звали ее Мел) подала мне знак глазами. Мы отошли и сели в углу. Я сунул руку в карман и дотронулся до фотографии Кена.
— Мы с Ральфом утром уезжаем, — сообщила она.
— Что-то вы быстро.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я молча пожал плечами.
— У нас дети, у Ральфа работа...
— Понятно. Спасибо, что приехали.
Она возмущенно закатила глаза:
— Ну как ты можешь!
Могу. Оглянувшись, я посмотрел на Ральфа. Он сидел с отцом и Лу Фарли, поглощая какой-то особенно пышный гамбургер. Из уголка рта у него свисала капуста. Наверное, мне следовало бы извиниться, но я не сумел.
Мел была старше всех нас, на три года старше Кена и на пять старше меня. Когда Джули нашли убитой, она просто сбежала. Именно так. Взяла мужа с ребенком и рванула через всю страну. Ее, в общем, можно было понять. Но я до сих пор кипел от гнева, не в силах смириться с тем, что воспринимал как предательство.
Я вспомнил о фотографии в кармане и внезапно принял решение.
— Я хочу тебе что-то показать.
Мне показалось, Мелисса вздрогнула, как будто ожидая удара, но это могло быть лишь отражением моих собственных чувств. Я пристально посмотрел на сестру. Эти обесцвеченные локоны до плеч, по-видимому, нравились Ральфу, но ей совершенно не шли.
Мы подошли к двери, ведущей в гараж. Я снова оглянулся: мой отец, Ральф и Лу Фарли по-прежнему сидели вместе. Мел посмотрела на меня с любопытством. В гараже стоял ледяной холод. Бетонный пол был завален ржавыми банками от краски, заплесневелыми картонными коробками, бейсбольными битами, старыми покрышками и прочим барахлом. Словно здесь произошел взрыв. Мусор покрывал толстый слой пыли. С потолка, к моему крайнему удивлению, еще свисала веревка. Когда-то отец подвесил на ней теннисный мяч, чтобы я мог тренировать удар.
Мелисса не сводила с меня глаз. Как ей об этом сказать?
— Мы с Шейлой вчера разбирали мамины вещи... — начал я.
Ее глаза сузились. Я собирался расписать в красках, как мы сортировали содержимое ящиков, рассматривая газетные вырезки и программы любительских спектаклей, где играла мама, и наслаждаясь старыми фотографиями — «Помнишь короля Хусейна, Мел?» — но не сказал ничего. Вместо этого я полез в карман, выдернул оттуда фотоснимок и сунул ей в лицо.
Много времени не потребовалось. Мелисса резко отвернулась, как будто фотография могла ее обжечь. Она судорожно втянула воздух и сделала шаг назад. Я двинулся к ней, но сестра подняла руку, останавливая меня. Когда она снова подняла взгляд, ее лицо было совершенно непроницаемым: ни удивления, ни боли, ни радости — ничего.
Я снова показал снимок. На этот раз она даже не моргнула.
— Это Кен, — тупо проговорил я.
— Я вижу, Уилл.
— И это все, что ты можешь сказать?
— А что ты ожидал услышать?
— Он жив. И мама знала это. Фотография была у нее.
Молчание.
— Мел...
— Я поняла. Он жив.
Ее реакция — вернее, отсутствие таковой — поразила меня до глубины души.
— Что еще? — спросила Мелисса.
— Что... Ты в самом деле ничего не хочешь больше сказать?
— А о чем тут говорить, Уилл?
— Ах да, я забыл — тебе надо возвращаться в Сиэтл.
— Да. — Она сделала шаг к двери.
Гнев снова овладел мной.
— Скажи мне кое-что, Мел. Тебе помогло бегство?
— Я не убежала.
— Врешь.
— Ральф получил там работу.
— Ну да, конечно...
— Ты не имеешь права меня судить.
Было время, когда наша компания часами играла в бильярд в мотеле возле мыса Код. Один раз Тони Боноза начал грязно проезжаться насчет Мел. Я вспомнил, как покраснело тогда лицо Кена и как он налетел на Бонозу, хотя был на два года младше и на двадцать фунтов легче.
— Кен жив, — повторил я.
— И что ты от меня хочешь? — В ее голосе прозвучала мольба.
— Ты говоришь так, будто это не имеет значения.
— Я не уверена, что имеет.
— Что, черт побери, ты хочешь этим сказать?!
— Кен больше не имеет отношения к нашей жизни.
— Ты не можешь говорить за всех нас!
— Хорошо, Уилл. Он не имеет отношения к моей жизни.
— Он твой брат.
— Кен сделал свой выбор.
— И что, теперь... для тебя он умер?
— А разве это было бы не лучше? — Она закрыла глаза и покачала головой.
Я молчал.
— Может быть, я и сбежала, Уилл. Но ведь и ты тоже. Какой у нас был выбор? Или нашего брата нет в живых, или он жестокий убийца. В любом случае для меня он умер.
Я снова посмотрел на фотографию.
— Он не обязательно виновен, ты же знаешь.
Мелисса подняла глаза — передо мной снова была старшая сестра.
— Перестань, Уилл. Не обманывай себя.
— Он защищал нас, когда мы были маленькими. Переживал за нас. Любил нас.
— Я тоже любила его. Но и не питала иллюзий насчет него. Он был склонен к насилию, Уилл, и ты это знаешь. Да, Кен дрался за нас. Но не потому ли, что ему это нравилось? Тебе ведь известно, что он был в чем-то замешан.
— Это еще не значит, что он убийца.
Мелисса снова закрыла глаза, как будто искала в себе внутренние силы.
— Ради Бога, Уилл, скажи, что он делал там ночью?
Наши глаза встретились. Я молчал. Мое сердце внезапно пронизал холод.
— Забудь об убийстве. Зачем ему понадобилось спать с Джули Миллер?
Ее слова наполнили мою грудь ледяным холодом. Я едва мог дышать. Наконец каким-то чужим металлическим голосом я выдавил:
— Мы с ней уже год как расстались.
— Ты хочешь сказать, что забыл ее?
— Я... Она была свободна. И он тоже. У меня не было причин...
— Он предал тебя, Уилл. Посмотри наконец правде в глаза. Как минимум он спал с женщиной, которую ты любил. Разве брат может так поступить?
— Мы расстались, — повторил я, пытаясь вновь обрести почву под ногами. — У меня больше не было прав на нее.
— Ты любил ее.
— Это тут ни при чем.
Мелисса смотрела мне прямо в глаза.
— Ну и кто теперь бежит?
Я сделал шаг назад и неловко сел — почти упал — на бетонные ступеньки, пряча лицо в ладонях. Некоторое время я сидел, буквально собирая себя по кускам.
— Все-таки он наш брат, — сказал я наконец.
— И что ты хочешь? Найти его? Отдать в руки полиции? Помочь ему скрываться? Что, скажи!
Я молчал.
Мелисса перешагнула через меня и открыла дверь.
— Уилл!
Я поднял глаза.
— Меня это больше не касается, извини!
Я вспомнил, как она, еще подростком, лежала на кровати в своей комнате, распространяя запах жевательной резинки, и фантазировала, размахивая руками, а мы с Кеном сидели на полу и слушали раскрыв рты. Если Мел лежала на животе и болтала ногами в воздухе, то обычно говорила о мальчиках, вечеринках и прочей ерунде, но если ложилась на спину и смотрела в потолок — ну, тогда начинались мечты! Эти мечты... я долго потом думал о них. И ни одна не сбылась.
— Я люблю тебя, — сказал я.
И, как будто прочитав мои мысли, Мелисса заплакала.
* * *
Первая любовь никогда не забывается. Мою первую любовь убили.
Мы с Джули Миллер познакомились, когда их семья переехала на Коддингтон-Террас. В это время я учился в девятом классе. Встречаться мы начали через два года и стали совершенно неразлучны. Наш разрыв был удивителен лишь своей абсолютной предсказуемостью. Мы поступили в разные колледжи. Конечно, любовные клятвы вполне могли бы устоять и перед временем, и перед расстоянием. Однако не устояли. Хотя и выдержали дольше, чем это обычно бывает. Проучившись первый год, Джули позвонила мне по телефону и сказала, что хочет сменить компанию и уже начала встречаться со старшекурсником по имени Бак.
По идее я должен был попереживать и успокоиться. Я был еще совсем молод, да и ситуацию едва ли можно считать уникальной. Так бы оно в конце концов и получилось. Время и расстояние помогали, и я уже начинал более трезво относиться к случившемуся. Но затем Джули умерла, и это все изменило. Казалось, ее тень никогда больше не отпустит моего сердца.
Пока не появилась Шейла.
* * *
Отцу я фотографию решил не показывать.
Я вернулся в свою квартиру в десять часов вечера. Все так же пусто, затхло, непривычно. Никаких записок. Если жизнь без Шейлы будет такой, то мне и жить не хочется.
Клочок бумаги с телефоном ее родителей лежал на столе. Какая у нас с Айдахо разница во времени? Час, два? Я не помнил точно. Так или иначе, там должно быть восемь или девять часов вечера. Еще не слишком поздно для звонка.
Я упал в кресло и стал смотреть на телефонный аппарат. Как будто он мог подсказать мне, что делать. Телефон молчал. Я взял в руки клочок бумаги с номером. Когда я посоветовал Шейле позвонить родителям, она так страшно побледнела... Это было вчера. Еще вчера. Как же быть? Тут же мелькнула мысль: посоветоваться с матерью — она наверняка знает правильный ответ. И новая волна горя накрыла меня с головой...
В конце концов я решил, что должен действовать. Сделать хоть что-нибудь. Если больше ничего не приходит в голову, то надо звонить родителям Шейлы.
После третьего гудка трубку взяла женщина:
— Алло?
Я откашлялся.
— Э-э... миссис Роджерс?
Пауза.
— Да?
— Меня зовут Уилл Клайн.
Я немного подождал, чтобы проверить, значит ли мое имя что-нибудь для нее. Но если и значило, она этого никак не показала.
— Я друг вашей дочери.
— Какой дочери?
— Шейлы.
— Ясно, — сказала женщина. — Насколько я знаю, она в Нью-Йорке.
— Да.
— Вы оттуда звоните?
— Да.
— Что вам угодно, мистер Клайн?
Хороший вопрос. Только я и сам не знал, что на него ответить. Поэтому начал с самого очевидного:
— Вы не знаете, где она?
— Нет.
— Вы видели ее, разговаривали с ней?
— Я не видела Шейлу и не разговаривала с ней уже много лет, — устало сказала женщина.
Я открыл рот, потом закрыл его, не зная, как продолжить разговор.
— Вы знаете, что ее разыскивают?
— Да, нам звонили из полиции.
Я переложил трубку в другую руку.
— Вы сказали им что-нибудь полезное?
— Полезное?
— Вы знаете, куда она могла уехать? Может, кто-то из друзей или родственников смог бы помочь?
— Мистер Клайн...
— Да?
— Шейла давно не имеет к нам никакого отношения.
— Почему?
Я выпалил это, не думая, и был готов к тому, что меня пошлют по вполне определенному адресу. Но мать Шейлы молчала. Я попытался дождаться ответа, однако долго выдержать не смог.
— Просто она... — от волнения я начал заикаться, — она такая замечательная...
— Вы ведь не просто ее друг, мистер Клайн?
— Да.
— Полиция упоминала, что Шейла жила с мужчиной. Я полагаю, они имели в виду вас?
— Мы вместе уже больше года.
— Похоже, вы беспокоитесь о ней?
— Да.
— Значит, вы любите ее?
— Очень.
— И она никогда не рассказывала о своем прошлом?
Я не знал, что на это ответить, хотя ответ был очевиден.
— Я пытаюсь понять, почему...
— Я сама не понимаю.
Как назло, в этот момент мой сосед врубил свою новую стереосистему. С четырьмя колонками. Стены начали сотрясаться от мощных басов. Я взял трубку и пошел в спальню.
— Я хочу помочь ей.
— Разрешите вам задать один вопрос, мистер Клайн...
Ее тон заставил меня крепче сжать трубку.
— Федеральный агент, который приходил к нам, — продолжала миссис Роджерс, — сказал, что им ничего не удалось узнать.
— О чем?
— О Карли... О том, где она.
Я ничего не понимал.
— А кто такая Карли?
Последовала еще одна долгая пауза.
— Могу я вам дать один совет, мистер Клайн?
— Кто такая Карли? — снова спросил я.
— Живите своей жизнью, забудьте о том, что знали мою дочь.
И она повесила трубку.
Глава 8
Я открыл стеклянную дверь и вышел с бутылкой пива на крошечный балкончик, который агент бюро по найму оптимистически называл лоджией. Размером он был не больше детской кроватки и мог вместить максимум двух человек, стоящих неподвижно. Разумеется, ни о каких стульях не могло быть и речи, да и чудесных видов с третьего этажа не открывалось. Но там был свежий воздух и темнота, и мне этого хватало.
Голубоватое сияние и черные тени придавали городу нереальный, призрачный вид. Говорят, что Нью-Йорк никогда не спит, но, если судить по моей улице, он позволял себе иногда вздремнуть. Машины, тесно сгрудившиеся вдоль обочины, бампер к бамперу, казалось, все еще расталкивали друг друга, хотя владельцы давно их покинули. В ночи раздавались многочисленные звуки. До меня долетали обрывки музыки, стук тарелок из пиццерии напротив. Никогда не смолкающий шум движения на Вестсайдском шоссе в это время чуть стихал. Нежная манхэттенская колыбельная...
Мой мозг пребывал в полном оцепенении. Я не понимал, что происходит, что делать дальше... После разговора с матерью Шейлы вопросов стало еще больше. От слов Мелиссы саднило в груди, но она затронула интересную проблему: что мне делать теперь, когда я знаю, что Кен жив?
Конечно же, надо найти его. Во что бы то ни стало! А какой смысл? Даже если оставить в стороне тот факт, что я не сыщик и не знаю, как взяться за дело. Если бы Кен хотел, чтобы я его нашел, он бы пришел ко мне. Вполне возможно, что поиски лишь приведут к несчастью. А кроме того, появилась еще одна неотложная проблема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39