Но лицо и волосы... На мгновение я отвел глаза. Джули Миллер...
— Я знаю, — кивнула Кэти. — Как будто встретил привидение, да?
Я посмотрел на нее.
— Ты прямо как мой отец, — сказала она, засунув миниатюрные ручки в карманы тесных джинсов. — Он до сих пор не может смотреть на меня без слез.
Я не знал, что ответить. Кэти подошла ближе. Перед нами было здание школы.
— Ты тоже училась здесь?
— Окончила месяц назад.
— Ну и как?
Она пожала плечами:
— Рада, что все это позади.
В солнечном свете здание школы казалось каким-то холодным и напоминало тюрьму. Школа есть школа... Меня там любили. Я был вице-президентом совета учеников и капитаном теннисной команды. Со мной учились мои друзья. Но как я ни старался вспомнить что-нибудь приятное, ничего не получалось. Все портило постоянное ощущение какой-то незащищенности. Школьные годы — это непрерывная борьба. Постоянно нужно выживать, самоутверждаться, что-то преодолевать. В школе я не был счастлив. Думаю, так оно и должно быть.
— Прими мои соболезнования, — сказала Кэти.
— Спасибо.
Она достала из заднего кармана пачку сигарет и предложила мне. Я отрицательно покачал головой и, наблюдая, как она закуривает, с трудом подавил желание прочитать воспитательную лекцию. Кэти смотрела по сторонам, избегая встречаться со мной взглядом.
— Ты знаешь, я ведь родилась случайно. Поздний ребенок... Джули была уже в старших классах. Родителям сказали, что они больше не смогут иметь детей. А потом... — Она пожала плечами. — Меня никто не ждал.
— Не похоже, чтобы кто-нибудь из нас был так уж тщательно спланирован, — улыбнулся я.
Она засмеялась, и я невольно сжался. Это был смех Джули — точно такой же, постепенно затихающий.
— Извини моего отца, — сказала Кэти. — Он просто испугался, когда увидел тебя.
— Мне не стоило туда идти.
Она глубоко затянулась — слишком глубоко — и искоса посмотрела на меня.
— А почему ты приходил?
— Не знаю, — подумав, ответил я.
— Я тебя видела. Увидела, как только ты свернул за угол. Так странно. Я еще маленькой часто смотрела, как ты идешь к нам. Из своей спальни. Я ведь сплю там же; получается, будто вернулось прошлое. Странно...
Я посмотрел направо. Сейчас улица была пуста. Но в прежние годы там обычно стояли машины и родители ждали детей, чтобы забрать их из школы. И я хорошо помню, как мама приезжала за мной в своем старом красном «фольксвагене». Она ждала, читая журнал, потом звенел звонок, и я бежал к ней. Когда она поднимала голову, почувствовав, что я близко, на ее губах расцветала улыбка. Та самая ослепительная улыбка Солнышка, идущая из глубины сердца... Я вздрогнул, внезапно осознав, как будто упершись в стену, что теперь никто и никогда мне так не улыбнется.
Хватит, подумал я: это место, ожившая Джули в виде Кэти, воспоминания... Достаточно.
— Ты хочешь есть? — спросил я.
— Да, пожалуй.
Ее старенькая «хонда» стояла неподалеку. Заднее стекло было увешано безделушками, в салоне стоял густой запах жевательной резинки и фруктового шампуня. Я не узнал музыку, гремевшую из колонок, но она меня вполне устроила.
Мы заехали в традиционную нью-джерсийскую забегаловку на шоссе номер 10. Над стойкой висели портреты местных знаменитостей, в каждой кабинке стоял свой музыкальный автомат, а меню по длине превышало роман Тома Клэнси. Человек с густой бородой, источавший не менее густой запах дезодоранта, осведомился, сколько нас. Мы ответили, что двое. Кэти потребовала столик для курящих. Я не думал, что такие еще существуют. Но очевидно, крупные заведения несколько отставали от современных веяний.
— После того как ты прошел мимо нашего дома, — сказала Кэти, — я поехала на кладбище.
Официант наполнил наши бокалы минеральной водой. Кэти глубоко затянулась и, откинувшись на спинку стула, выпустила вверх струю дыма.
— Я не ходила туда много лет. А увидев тебя, почему-то почувствовала, что должна там побывать.
Она по-прежнему не смотрела на меня. Это часто бывает с детьми у нас в приюте. Они избегают встречаться с вами взглядом. Я не настаиваю: это не так уж важно. Конечно, я стараюсь смотреть им в глаза, хотя знаю по опыту, что значение такого контакта часто переоценивают.
— Я уже почти забыла Джули: смотрю на фотографии и не пойму — помню я что-то или мне это кажется. Думаю, к примеру, что помню, как мы катались на аттракционах в парке, а потом вижу снимок и уже сомневаюсь — вспомнила я что-то на самом деле или только фотографию. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Думаю, что да.
— После того как ты ушел, я просто не могла сидеть дома. Отец бесился, мама плакала. Мне надо было уйти.
— Я не хотел никого расстроить.
Кэти махнула рукой:
— Все нормально. Это, пожалуй, даже к лучшему — им полезно. А то мы вечно ходим вокруг этого на цыпочках. Просто бред какой-то... Иногда мне хочется... хочется просто заорать: «Она умерла!» — Она подалась вперед. — Знаешь, что самое смешное?
Я покачал головой.
— Они ничего не поменяли в подвале. Те же кушетка и телевизор. Драный ковер. Тот старый чемодан, за которым я всегда пряталась... Все осталось так, как было. Никто ими не пользуется, но все так и стоит. И комната для стирки там же — постоянно приходится ходить мимо. Понимаешь? Вот как мы живем. Мы ходим на цыпочках, будто ждем, что пол вот-вот провалится и мы окажемся в этом подвале.
Кэти с шумом затянулась. Я молча смотрел на нее. Я уже упоминал, что никогда раньше не задумывался, как отразилась на Кэти Миллер смерть ее сестры. Думал о ее родителях, о том, почему они не переехали... С другой стороны, я так и не смог понять, почему не уехала и наша семья. Видимо, это то, о чем я уже говорил: они обретали утешение, растравляя свои раны. Страдали, чтобы не дать себе забыть. Родители Кэти — еще более яркий пример. Но я ни разу не попытался представить себе, каково было самой Кэти расти среди этих руин, все время ощущая рядом, в самой себе, призрак сестры, так похожей на нее. Я взглянул на Кэти, как будто впервые ее увидел. Ее глаза, полные слез, продолжали метаться по сторонам, как испуганные птицы. Я взял Кэти за руку, так похожую на руку сестры. И прошлое снова навалилось на меня, не давая вздохнуть.
— Странно... — повторила она.
Именно так, подумал я.
— Мне тоже.
— С этим пора покончить, Уилл. Вся моя жизнь... Что бы ни случилось в ту ночь, это должно закончиться. Иногда по телевизору, когда они ловят преступника, кто-нибудь говорит: «Это ее не вернет», и я соглашаюсь. Но ведь не в этом дело. Просто нужен конец: убийцу хватают, и это как бы завершение всего. Люди без этого не могут.
Я понятия не имел, к чему она ведет, и поэтому представлял, что она просто одна из наших беспризорных детишек. Пришла сюда, нуждаясь в моей помощи и любви. Я смотрел на Кэти и внушал себе, что моя главная задача — выслушать ее.
— Ты не можешь себе представить, как я ненавидела твоего брата. Не только за то, что он сотворил с Джули. Но и за то, что он сделал всем нам, когда сбежал. Как я молилась, чтобы его нашли! Я представляла себе, как его окружают, он отстреливается, а полицейские выкуривают его из логова. Тебе неприятно это слышать, я понимаю... Но я хочу, чтобы ты понял.
— Ты хотела завершения, — кивнул я.
— Да, но только...
— Что?
Она подняла голову, и наши глаза впервые встретились. Я снова ощутил холод. Хотел отнять руку, но был не в силах пошевелиться.
— Я видела его, — сказала Кэти.
Мне показалось, что я ослышался.
— Твоего брата — я видела его. Во всяком случае, думаю, что это был он.
— Когда? — с трудом выговорил я.
— Вчера. На кладбище.
К нам подошла официантка и, вынув карандаш из-за уха, спросила, что мы будем заказывать. Некоторое время мы оба молчали. Официантка многозначительно кашлянула. Кэти попросила какой-то салат, я — омлет с сыром. Какой сыр — американский, швейцарский, чеддер? Пускай будет чеддер. Хочу ли я жареной картошки? Какой? По-деревенски. Тосты? Белые? Ржаные? Пшеничные? Ржаные. Напитков никаких не надо, спасибо.
Наконец официантка удалилась.
— Рассказывай, — нетерпеливо потребовал я.
Кэти раздавила окурок в пепельнице.
— Я уже сказала, что поехала на кладбище. Просто чтобы уйти из дому. Ты ведь знаешь, где похоронена Джули?
Я кивнул.
— Ну да, я же видела тебя там — через пару дней после похорон.
— Верно.
Она наклонилась ко мне:
— Ты любил ее?
— Я не знаю.
— Но она разбила тебе сердце.
— Может быть... Очень давно.
Кэти смотрела на свои руки.
— Расскажи мне, что случилось, — попросил я.
— Он выглядел по-другому. В смысле, твой брат. Я ведь не очень хорошо его помню. Но я видела снимки... — Она запнулась.
— Ты хочешь сказать, он стоял у могилы Джули?
— Возле ивы.
— Что?
— Там есть дерево — метрах в пятидесяти. Я шла не через ворота, а сзади — перепрыгнула ограду, — так что он не ожидал меня увидеть. Понимаешь, я иду и вдруг вижу мужчину, который стоит под ивой и смотрит в сторону могилы Джули. Он меня даже не слышал — смотрел как зачарованный. Я тронула его за плечо — он так и подпрыгнул от неожиданности, а потом повернулся и увидел меня. Ты знаешь, как я похожа... Он едва не закричал — подумал, что я что-то вроде привидения.
— И ты была уверена, что это Кен?
— Да нет, не уверена. Как я могу быть уверена? — Кэти достала из пачки сигарету. — Но это точно был он!
— Откуда ты знаешь?
— Он сказал, что не делал этого.
У меня все завертелось перед глазами, и я ухватился обеими руками за стул. Потом с трудом выговорил:
— Что он сказал, дословно?
— Сначала только это: «Я не убивал твою сестру».
— А ты что?
— Я ответила, что он лжет. И сказала, что позову на помощь.
— И позвала?
— Нет.
— Почему?
Кэти не торопилась зажигать сигарету. Она вынула ее изо рта и положила на стол.
— Потому что я поверила ему. Не знаю... Наверное, что-то было в его голосе. Я так долго ненавидела его — ты не представляешь как. Но теперь...
— Что же ты сделала?
— Я отскочила назад и хотела закричать. А он подошел, взял мое лицо в руки и сказал, глядя мне в глаза: «Я найду убийцу, обещаю». Вот и все. Потом посмотрел на меня еще немного, отпустил и ушел.
— Ты рассказала...
Она затрясла головой:
— Никому! Я временами даже не верю, что это действительно было. Вроде как я все это себе вообразила. Или придумала... Так же как с воспоминаниями о Джули. — Она подняла глаза на меня. — Ты думаешь, это он убил ее?
— Нет.
— Я видела тебя в новостях — ты всегда думал, что он умер. Потому что там нашли его кровь.
Я кивнул.
— Ты по-прежнему в это веришь?
— Нет, больше не верю.
— Почему?
Я не знал, что ответить.
— Мне так кажется. Я сам его ищу.
— Я хочу тебе помочь.
Она сказала «хочу». Но я понял, что имелось в виду «должна».
— Пожалуйста, Уилл, разреши мне!
И я согласился.
Глава 15
Белмонт, штат Небраска
Шериф Берта Фарроу поморщилась, глядя через плечо Джорджа Фолкера, своего помощника.
— Терпеть не могу эти штуковины.
— И зря, — ответил Фолкер, барабаня пальцами по клавиатуре. — Компьютер — друг человека.
Она помрачнела еще больше.
— И чем этот наш друг занят сейчас?
— Сканирует пальчики нашей неизвестной.
— Сканирует?
— Как же объяснить это закоренелому технофобу? — Фолкер задумчиво потер подбородок, глядя в потолок. — Представь себе ксерокс и факс одновременно: он снимает копию отпечатков и затем посылает по электронной почте в Западную Виргинию, в информационный центр.
— Я думала, центр в Вашингтоне, — удивилась Берта.
— Был. Сенатор Берд потребовал его перенести.
— Правильный сенатор.
— Ага.
Берта поправила кобуру и вышла в коридор. Полицейский участок находился в одном здании с моргом, что было удобно, хотя и не всегда приятно для обоняния. Вентиляция в морге работала скверно, и в коридоре частенько повисала удушливая смесь запаха разложения и формальдегида.
Секунду поколебавшись, Берта толкнула дверь. В помещении не было ни ряда сверкающих стеклянных шкафов, ни выставки блестящих инструментов — ничего из того, что обычно показывают по телевизору. Морг Клайда Смарта выглядел как что-то временное, приспособленное к походным условиям. Да и работы, сказать по правде, в их глубинке было не много. В основном жертвы автокатастроф. Разве что еще Дон Тейлор в прошлом году — напился и случайно выстрелил себе в голову. Его безутешная вдова любила объяснять, что Дон глянул в зеркало и принял себя за лося. Семейная идиллия... Вот, пожалуй, и все. В морге — слишком громкое название для бывшей комнатки уборщицы — могло поместиться всего два тела. Если Клайду не хватало места, он пользовался услугами похоронного бюро Уолли.
Тело неизвестной лежало на столе. Клайд стоял над ним в голубом комбинезоне и хирургических перчатках. Он плакал. В комнате гремела музыка — реквием или что-то столь же трагическое, подходящее к случаю.
— Ну как, уже вскрыл? — спросила Берта, хотя ответ был очевидным.
Клайд смахнул слезы с глаз.
— Нет.
— Ждешь, пока она разрешит?
Он поднял на Берту покрасневшие глаза:
— Я еще не закончил внешний осмотр.
— А как насчет причины смерти?
— Не смогу сказать ничего определенного, пока не закончу вскрытие.
Берта подошла поближе и положила руку ему на плечо:
— А предварительные выводы, Клайд?
— Ее сильно избили. Видишь?
Он показал туда, где должна была быть грудная клетка. Не очень-то похоже... Кости вдавлены внутрь — словно сапогом надавили на мягкую резину.
— Сплошные синяки, — заметила Берта.
— Совершенно верно, множественные кровоподтеки. Но посмотри-ка сюда. — Клайд пощупал пальцем что-то острое, выпирающее из-под кожи.
— Сломанные ребра?
— Раздробленные, — поправил Клайд.
— Каким образом?
Смарт пожал плечами:
— Тяжелый молоток или что-то в этом роде. Я предполагаю, что осколок ребра повредил какой-то важный орган. Легкое или желудок. А может быть, ей повезло и он попал прямо в сердце.
Берта покачала головой:
— Она не очень-то похожа на тех, кому везет.
Клайд отвернулся. Его плечи вздрагивали, он сдавленно всхлипывал.
— Эти следы у нее на груди... — начала Берта.
— Ожоги от сигарет, — не глядя объяснил медэксперт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39