Так вот: в своем странном полусне я очутился в том самом танцевальном клубе. Мистер Сегал тоже был там, и, кроме него, много других, незнакомых мне людей. Все они были без партнерш и танцевали в одиночестве. Я огляделся и увидел отца, который также пытался изобразить некий неуклюжий фокстрот. Он заметил меня и кивнул. Приглядевшись к танцорам, я понял, что каждый из них ощущал незримое присутствие ушедшей возлюбленной — обнимал ее и смотрел в призрачные глаза. Я попытался последовать их примеру, но, видно, что-то было не так. Шейла все не приходила...
Где-то вдалеке зазвонил телефон, и мощный бас из автоответчика ворвался в мой сон:
— Говорит лейтенант Дэниелс из управления полиции Ливингстона. Мне нужен Уилл Клайн.
Одновременно с голосом послышался приглушенный женский смех. Я дернулся и раскрыл глаза — танцевальный клуб исчез. Потянувшись за трубкой, я услышал еще один взрыв смеха. Голос напоминал Кэти Миллер.
— Я должен сообщить твоим родителям, — говорил лейтенант Дэниелс своей смешливой собеседнице.
— Нет! — Это точно была Кэти. — Мне уже восемнадцать! Ты не можешь...
Я схватил трубку:
— Уилл Клайн у телефона.
— Привет, Уилл, это Тим Дэниелс. Мы учились вместе, помнишь?
Тим Дэниелс... Он работал на местной заправочной станции и приходил в школу в форменном комбинезоне с пятнами машинного масла и фамилией, вышитой на груди. Похоже, любовь к форме Тим сохранил на всю жизнь.
— А как же, помню, конечно! — Я ничего не понимал. — Как дела?
— Спасибо, хорошо.
— Служишь в полиции? — Моя догадливость не знала границ.
— Ага. И живу все там же. Женился на Бетти Джо Стетсон, у нас две дочки.
Я попытался вспомнить Бетти Джо, но не преуспел в этом.
— Молодец, поздравляю!
— Спасибо, Уилл. — Его голос стал серьезнее. — Я это... Прочитал в «Трибьюн» о твоей матери. Прими мои соболезнования.
— Очень любезно с твоей стороны, спасибо.
Кэти Миллер снова начала хохотать.
— Послушай, я вот почему звоню... ну, в общем... Ты ведь знаешь Кэти Миллер?
— Знаю.
Тим помолчал, очевидно, вспомнив, что я встречался с ее сестрой. С той, с которой потом случилось несчастье.
— Она попросила меня позвонить тебе.
— А что случилось?
— Я нашел Кэти на детской площадке в обнимку с полупустой бутылкой «Абсолюта». Пьяная в стельку. Я собирался звонить ее родителям...
— И не думай! — заорала Кэти. — Мне уже восемнадцать!
— Ладно, как хочешь... Короче, она попросила вместо этого связаться с тобой. Я человек понимающий — ведь мы в их возрасте тоже не были паиньками, верно?
— Это точно.
В этот момент я снова услышал крик Кэти и буквально окаменел. Я очень надеялся, что неправильно расслышал. Но ее слова и издевательский тон, которым она их выкрикивала, подействовали на меня как холодный душ.
— Айдахо! — вопила она. — Правильно, Уилл? Айдахо!
Я изо всех сил прижал трубку к уху.
— Что она говорит?
— Не знаю. Все время кричит что-то про Айдахо. Она еще сильно под мухой...
— Чертов Айдахо! Картофельный рай! — надрывалась Кэти. — Айдахо, правильно?
Мне стало трудно дышать.
— Послушай, Уилл, я знаю, что уже поздно, но не мог бы ты подъехать и забрать ее?
Собравшись с силами, я с трудом выдавил:
— Еду.
Глава 31
Крест тихонько поднялся вверх по ступенькам — лифтом он пользоваться не стал, боясь разбудить Ванду. Центр йоги владел всем зданием, и они с Вандой занимали два этажа над школой. Было три часа утра. Крест осторожно открыл дверь и заглянул внутрь. Свет в комнате не горел, и лишь уличные огни слегка разгоняли мрак, бросая на стены резкие серебристые отсветы.
Ванда сидела на диване с поджатыми ногами, скрестив руки на груди.
— Привет, — сказал Крест. Он говорил очень тихо, как будто боялся кого-то разбудить, хотя, кроме них с Вандой, в доме никого не было.
— Ты хочешь, чтобы я от него избавилась?
Крест пожалел, что снял темные очки.
— Ванда, я устал, дай мне поспать хоть несколько часов!
— Нет.
— Ну что ты хочешь, чтобы я сказал?
— Я пока еще на третьем месяце — достаточно принять одну таблетку. Поэтому мне надо знать: ты хочешь, чтобы я от него избавилась?
— Я что, вот так вдруг должен решать?
— Я жду ответа.
— Где же твой любимый феминизм? Как насчет права женщины на выбор?
— Хватит с меня этой белиберды!
Крест засунул руки в карманы.
— А чего бы хотела ты?
Ванда отвернулась. Крест мог видеть ее профиль: длинную шею, гордо посаженную голову. Он любил ее. Никого не любил прежде и никогда не был любим. Пока он был младенцем, матери нравилось обжигать его горячими щипцами для завивки. Она перестала это делать, лишь когда ему исполнилось два года. И в этот день, по странному совпадению, отец забил ее до смерти, а потом повесился в туалете.
— Ты носишь свое прошлое на лбу, — сказала Ванда. — Не все могут позволить себе такую роскошь.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
Никто не позаботился, чтобы включить свет. Глаза привыкли к полумраку, но все вокруг было видно словно сквозь дымку — это оказалось даже кстати.
— Я считалась первым оратором в классе, — сказала Ванда.
— Я знаю.
Она закрыла глаза.
— Просто дай мне договорить, ладно?
Крест молча кивнул.
— Я выросла в богатом пригороде, там почти не было черных семей. В школе я была единственной чернокожей девочкой из трех сотен, и при этом училась лучше всех. Я могла выбирать любой колледж, и выбрала Принстон.
Крест все знал, но говорить об этом не стал.
— В колледже я решила, что у меня плохая фигура. Не буду вдаваться в подробности: тут сыграла роль и недостаточная самооценка, и нервы, и многое другое. Так или иначе, есть я перестала. С утра до ночи делала приседания. Я потеряла тридцать килограммов и тем не менее продолжала ненавидеть толстуху, смотревшую на меня из зеркала.
Крест подошел поближе к Ванде. Ему хотелось взять ее за руку, но он сдержался. Кретин...
— Я довела себя до такого состояния, что попала в больницу. Повредила себе все, что можно: печень, сердце... Доктора до сих пор не могут определить, насколько все плохо. Дело едва не дошло до остановки сердца. Я все же выкарабкалась, но мне сказали, что я вряд ли когда-нибудь забеременею. А если и повезет, то выносить ребенка скорее всего не смогу.
— А что твой врач говорит сейчас?
— Она ничего не обещает. — Ванда подняла глаза. — Мне никогда не было так страшно.
У Креста дрогнуло сердце. Он так хотел сесть рядом и обнять ее! Но сдержался, хоть и ненавидел себя за это.
— Если это связано с риском для твоего здоровья...
— Это мой риск! — перебила Ванда.
Крест неловко улыбнулся.
— Феминизм возвращается?
— Когда я сказала, что мне страшно, то имела в виду не только свое здоровье.
Он это знал.
— Крест...
— Да?
— Не бросай меня, ладно? — В ее голосе прозвучала мольба.
Он не нашел ничего лучше избитой фразы:
— Это серьезный шаг.
— Я знаю.
— Не думаю, — задумчиво протянул Крест, — что я готов к нему.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя.
— Ты самый сильный из всех, кого я встречала.
Крест покачал головой. На улице кто-то пьяным голосом орал, что «там любовь расцветет, где его Розмари пройдет, и знает о том только он». Ванда ждала ответа.
— Может быть, — начал Крест, — нам все-таки не стоит в это ввязываться? Хотя бы ради твоего здоровья...
Ванда смотрела, как он делает шаг назад и поворачивается лицом к двери... Она не успела ответить — Крест ушел.
* * *
Я взял напрокат машину в круглосуточном агентстве на Тридцать седьмой улице и поехал в полицейский участок Ливингстона. В этих священных стенах я не был с тех пор, как в первом классе нас привели сюда на экскурсию. В то далекое солнечное утро нам не показали тюремную камеру — ту самую, где сейчас сидела Кэти, — потому что камера была занята. Помню, как мурашки бежали у меня по спине при мысли о том, что в нескольких метрах от нас находится настоящий и наверняка опасный преступник. Какое приключение для первоклассника!
Лейтенант Тим Дэниелс приветствовал меня нарочито крепким рукопожатием. Фигура его отяжелела со времен юности — ремень на животе частенько приходилось поправлять, — но лицо осталось гладким и свежим. Когда Тим ходил, все время что-то звенело — то ли ключи, то ли наручники.
Я заполнил несколько бумаг, и Кэти отпустили под мое ручательство. За тот час, что я ехал в участок, она заметно протрезвела. Смех уступил место унынию: она сидела с опущенной головой, на лице было обычное угрюмое выражение нашалившего подростка. Я еще раз поблагодарил Тима. Моя подопечная не сочла нужным даже улыбнуться или помахать рукой.
Мы вышли на улицу и уже направились к машине, как Кэти вдруг взяла меня за руку:
— Давай прогуляемся!
— Сейчас четыре утра, я устал.
— В машине меня вырвет.
Я остановился.
— Почему ты кричала по телефону про Айдахо?
Но Кэти уже переходила Ливингстон-авеню. Я пошел за ней. Она шла быстро, и мне пришлось догонять.
— Твои родители будут волноваться.
— Я сказала им, что останусь ночевать у подруги, так что все в порядке.
— Ты не расскажешь мне, почему пила в одиночку?
Кэти продолжала идти, жадно вдыхая ночной воздух.
— Мне хотелось пить.
— Ясно. А почему Айдахо?
Она взглянула на меня, но не замедлила шага.
— Ты сам знаешь.
Я схватил ее за руку:
— Что за дурацкие игры?
— Я не одна играю в игры, Уилл.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Айдахо, Уилл. Твоя Шейла Роджерс была из Айдахо, верно?
Услышав это, я снова вздрогнул.
— Откуда ты знаешь?
— Прочитала.
— В газете?
Она усмехнулась:
— Ты и в самом деле не знаешь?
Я взял ее за плечи и повернул к себе.
— О чем ты?
— В каком колледже училась твоя Шейла?
— Не знаю.
— Я думала, у вас была любовь до гроба...
— Это сложно объяснить.
— Да уж, точно.
— Послушай, Кэти, я ничего не понимаю...
— Шейла Роджерс училась в Хавертоне, Уилл. Вместе с Джули.
Я стоял как громом пораженный.
— Не может быть!
— Не верю, что ты не знал. Неужели Шейла тебе не сказала?
Я покачал головой.
— Ты уверена?
— Шейла Роджерс из Мейсона, штат Айдахо. Изучала информатику. Все это написано в ежегоднике колледжа. Я нашла его в старом чемодане, который лежит у нас в подвале.
— Не понимаю... Ты помнила ее имя нее эти годы?
— Да.
— С какой стати? Ты что, помнишь всех, кто учился с Джули?
— Нет, не всех.
— Тогда почему ты запомнила Шейлу Роджерс?
Кэти посмотрела мне в глаза:
— Потому что Шейла и Джули жили в одной комнате.
Глава 32
Крест явился утром со свежими булочками и паштетами. Он всегда покупал их в магазинчике на углу Пятнадцатой улицы и Первой авеню. Было десять часов, Кэти спала на кушетке. Крест закурил сигарету. Он явно не переодевался со вчерашнего вечера. Это было не всегда легко заметить — Крест едва ли мог считаться крупной фигурой в мире высокой моды, — но сегодня он выглядел как-то особенно неряшливо. Мы уселись на табуретки за кухонным столом.
— Послушай, — поморщился я, — понимаю, что ты не хочешь выглядеть белой вороной среди уличной публики, но...
Он достал из шкафчика чистую тарелку.
— Ты собираешься проезжаться на мой счет или, может, все-таки расскажешь, что случилось?
— А почему я не могу делать то и другое одновременно?
Крест наклонил голову и внимательно посмотрел на меня поверх темных очков.
— Все настолько плохо?
— Еще хуже.
Кэти пошевелилась и тут же охнула от боли. Тайленол лежал у меня наготове. Я быстро дал ей две таблетки. Запив их стаканом воды, она заковыляла в ванную, хватаясь за стены. А я вернулся на свою табуретку.
— Как твой нос? — спросил Крест.
— Как будто сердце перебралось туда и просится наружу.
Крест кивнул и откусил от булки, намазанной паштетом из копченой лососины. Жевал он медленно, устало сгорбившись над столом. Дома он, ясное дело, не ночевал — наверное, поругался с Вандой. Но я понимал, что этой темы касаться не стоит.
— Так что еще хуже? — поинтересовался он.
— Шейла лгала мне.
— Это мы и так знали.
— Тут другое.
Крест молча продолжал жевать.
— Она знала Джули Миллер. Они вместе учились в колледже. Даже жили в одной комнате.
Он перестал жевать.
— Как-как?
Я начал рассказывать. Все это время из ванной слышался шум воды. Да, похоже, похмелье у Кэти будет долгим. Хотя, с другой стороны, молодые приходят в себя быстрее.
Когда я закончил свой рассказ, Крест выпрямился и скрестил руки на груди.
— Красиво, — ухмыльнулся он.
— Вот-вот, именно это слово.
— Черт знает что! — Он начал намазывать паштет на другую булочку. — Значит, твоя бывшая подружка, которую убили одиннадцать лет назад, училась в колледже и жила в одной комнате с твоей последней подружкой. Которую тоже убили.
— Прямо в точку.
— А твоего брата обвинили в первом убийстве.
— Именно так.
— Ладно, пускай, — решительно кивнул Крест. — Но я все-таки не понимаю...
— Тут пахнет заговором.
— Что именно?
— Наши отношения с Шейлой. — Я попытался небрежно пожать плечами. — Это все подстроено. Сплошная ложь.
Крест задумчиво покачал головой. Прядь длинных волос свесилась на лицо, и он откинул ее назад.
— И с какой целью?
— Спроси что-нибудь полегче.
— А ты подумай.
— Уже подумал, — вздохнул я. — Всю ночь не спал.
— Хорошо, пусть ты прав: Шейла лгала тебе и, скажем, каким-то образом тебя подставила. Ты меня слушаешь?
— Да.
— Вопрос: чего она хотела?
— Не знаю.
— Давай рассмотрим варианты. — Он поднял руку и загнул один палец. — Первое: все это — невероятное совпадение.
Я многозначительно посмотрел на него и промолчал.
— Погоди, ты встречался с Джули Миллер... больше двенадцати лет назад, так?
— Да.
— Тогда, может быть, Шейла просто забыла? Ты разве помнишь имена всех девушек, с которыми встречались твои друзья? Может, Джули никогда и не говорила о тебе. Или говорила, но Шейла забыла твое имя. А потом, через много лет, вы встретились и...
Я опять взглянул на него.
— Ну ладно, согласен, слишком натянуто. Забыли. Другая возможность... — Крест загнул второй палец, подумал немного, посмотрел в потолок. — Черт, ничего не лезет в голову.
— Вот именно.
Некоторое время мы ели молча.
— Хорошо, — снова начал Крест, — давай предположим, что Шейла с самого начала знала, кто ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39