Опять путаница.
— То есть, значит, Оуэн Энфилд...
— Совершенно верно, правительство спрятало его там, снабдив новыми документами. Все дело в том, что они не особо стараются насчет легенды. Об этом мало кто знает. Черт побери, иногда до смешного доходит! Я слышала, что однажды они засунули черного наркоторговца из Балтимора в пригород Чикаго, где все белым-бело. Полный облом. В нашем случае все было сделано не так уж плохо. Но опять же если бы семья Готти искала Сэмми Быка, то им достаточно было бы узнать его в лицо. Копать глубже они бы уже не стали. Ясно?
— Кажется, да.
— Насколько я понимаю, Оуэн Энфилд — та еще штучка. Впрочем, как и большинство тех, кто попадает под программу. Не знаю, что уж там случилось, но он убил тех двоих и сбежал. Ясное дело, ФБР не хочет скандала. Представляете, как бы это выглядело: правительство заключает сделку с преступником, а он начинает убивать направо и налево? Шумиха в прессе и все такое...
Я молчал.
— Уилл?
— Да.
Она сделала паузу.
— Вы еще что-то знаете, верно?
Я замялся.
— Ну же, — подбодрила меня Ивонн. — У нас ведь обмен, помните? Вы — мне, я — вам.
Не знаю, что бы я ей сказал и что было бы лучше: признаться, что мой брат и Оуэн Энфилд — одно лицо, или пока скрыть это. Но решение приняли за меня. Я услышал щелчок, и в трубке наступила мертвая тишина.
Тут же раздался резкий стук в дверь.
— ФБР. Откройте немедленно!
Это был голос Клаудии Фишер. Я подошел к двери и отпер замок. Дверь тут же распахнулась, чуть не сбив меня с ног. Фишер ворвалась первая, с пистолетом наготове, скомандовав «руки вверх». Дэррил Уилкокс, как всегда, следовал за ней. Оба выглядели бледными, уставшими и, пожалуй, даже слегка напуганными.
— Какого черта! — возмутился я.
— Руки вверх, живо!
Я послушно поднял руки. Она уже было достала наручники, но остановилась в нерешительности.
— Обойдемся без этого? — Голос Фишер прозвучал неожиданно мягко.
Я кивнул.
— Тогда пошли.
Глава 44
Я не спорил. Не кричал о своих правах и не требовал дать мне позвонить. Я даже не спросил, куда меня везут. Излишняя суета в подобный деликатный момент чаще всего бесполезна, а то и вредна.
Пистилло предупредил, чтобы я не лез в это дело. Он дошел до того, что арестовал меня за преступление, которого я не совершал. И даже обещал, что сфабрикует улики, если понадобится. И все-таки я не отступал, сам удивляясь неизвестно откуда взявшейся смелости. Наверное, мне просто больше нечего было терять. Может быть, это и есть уровень храбрости, при котором на все наплевать. Шейла и мама мертвы. Брат потерян. Загоните человека в угол, даже самого слабого, и вы увидите перед собой дикого зверя.
Мы остановились на узкой улице, вдоль которой тянулся ряд одинаковых домиков. Куда ни глянь, одно и то же: аккуратные лужайки, ухоженные цветочные клумбы, белая садовая мебель, тронутая ржавчиной, шланги, змеящиеся в траве, и колышущийся туман вокруг дождевальных установок. Мы направились к одному из домов. Фишер нажала на дверную ручку — дверь была не заперта. Мы прошли через комнату, в которой стоял розовый диван. В углу был телевизор, на котором я заметил фотографии двух мальчиков, расставленные по порядку начиная с младенческого возраста. На последнем снимке мальчики, уже совсем большие, были в парадных костюмах и целовали в щеки какую-то женщину. Очевидно, их мать.
Дверь в кухню была открыта. За пластиковым столом сидел Пистилло и пил чай со льдом. Возле раковины стояла женщина. Та самая, что была с мальчиками на фотографии. Фишер и Уилкокс потихоньку испарились. Я остался.
— Вы подключились к моему телефону...
Пистилло кивнул:
— И записывали все разговоры. Кстати, все было сделано законно, у нас есть ордер.
— Что вам от меня нужно?
— То же самое, что и все последние одиннадцать лет. Ваш брат.
Женщина у раковины включила воду и стала мыть стаканы. На дверце холодильника висели еще фотографии: там был Пистилло, какие-то незнакомые люди, но чаще всего те же самые мальчики. Это были более поздние и в основном случайные снимки, сделанные на пляже и во дворе.
— Мария... — обратился к ней Пистилло.
Женщина выключила воду и повернулась к нему.
— Мария, это Уилл Клайн. Уилл, Мария...
Женщина, которая, как я понял, была женой Пистилло, вытерла руки полотенцем. Ее рукопожатие оказалось неожиданно сильным.
— Очень приятно, — произнесла она довольно формальным тоном.
Я кивнул и что-то промычал в ответ. Затем, повинуясь жесту Пистилло, опустился на жесткий металлический стул.
— Выпьете что-нибудь, мистер Клайн? — предложила Мария.
— Нет, спасибо.
Пистилло поднял свой стакан с холодным чаем:
— Классная штука, попробуйте.
Мария вопросительно посмотрела на меня. На чай пришлось согласиться. Хотя бы для того, чтобы перейти к более важным темам. Провозившись довольно долго, хозяйка поставила передо мной стакан. Я изобразил улыбку и поблагодарил. Мария улыбнулась в ответ, еще более холодно, чем я.
— Я подожду в другой комнате, Джо, — обратилась она к Пистилло.
— Спасибо, Мария.
Она вышла, закрыв за собой дверь.
— Это моя сестра, — сказал Пистилло, глядя на дверь. — А это ее сыновья. Виктору сейчас восемнадцать, Джеку — шестнадцать.
— Итак, — я положил ладони на стол, — вы подслушивали мои телефонные разговоры...
— Да.
— Тогда вы должны знать, что я не имею понятия, где находится мой брат.
Пистилло отхлебнул из стакана.
— Это я знаю. — Он посмотрел на холодильник и жестом указал на него. — Вам не кажется, что на этих фотографиях чего-то не хватает?
— Я сейчас не в настроении играть в игры.
— Я тоже. Но все-таки взгляните: чего не хватает?
Я не стал смотреть, потому что уже знал ответ.
— Отца.
Пистилло щелкнул пальцами:
— С первой попытки! Молодец.
— А в чем дело?
— Моя сестра потеряла мужа двенадцать лет назад. Мальчикам было... Ну, вы можете подсчитать сами. Шесть и четыре, стало быть. Мария вырастила их одна. Я помогал чем мог, но дядя все-таки не отец, правда ведь?
Я молчал.
— Отца мальчиков звали Виктор Добер. Вам приходилось слышать это имя?
— Нет.
— Его убили. Двумя выстрелами в голову, в упор. — Пистилло допил чай и добавил: — Ваш брат при этом присутствовал.
У меня сжалось сердце. Пистилло встал, не обращая внимания на мою реакцию.
— Я знаю, что гублю свои почки, Уилл, но все-таки выпью еще стакан. Дать вам чего-нибудь заодно, раз уж я встал?
Я постарался взять себя в руки.
— Мой брат? Что вы имеете в виду?
Пистилло не торопился отвечать. Он открыл морозильник, достал лоток со льдом, поставил его в раковину и взломал лед. Достав пригоршню прозрачных кубиков, высыпал их в стакан.
— Прежде чем мы начнем, я хочу взять с вас одно обещание.
— Какое?
— Это касается Кэти Миллер.
— Что именно?
— Она еще ребенок...
— Я знаю.
— Ситуация очень опасная. Чтобы понять это, не нужно быть гением. Я не хочу, чтобы Кэти снова пострадала.
Я посмотрел на него и понял, что это не обсуждается.
— Хорошо, она вне игры.
Пистилло недоверчиво посмотрел мне в глаза, но я не лукавил. Кэти уже заплатила достаточно высокую цену. Не знаю, как бы я смог жить дальше, если бы цена оказалась еще выше.
— Расскажите о моем брате, — попросил я.
Он налил чаю в стакан со льдом и снова сел. Некоторое время разглядывал стол, потом поднял глаза:
— Вы читали в газетах о крупных рейдах, о том, как очистили Фултонский рынок, видели по телевизору парад осужденных, всех этих крестных отцов. И подумали, наверное, что с мафией покончено, что правительство победило?
У меня внезапно пересохло в горле, как будто туда насыпали песку. Я сделал большой глоток из стакана. Чай был слишком сладкий.
— Слыхали о Дарвине?
Вопрос был явно риторический, но Пистилло ждал ответа.
— Ну да: выживание сильнейшего и все такое, — пробормотал я.
— Не сильнейшего, — поправил он. — Это современная интерпретация, и она в корне неверна. Суть не в этом — выживает не сильнейший, а тот, кто лучше приспосабливается. Чувствуете разницу?
Я кивнул.
— Так вот, те из гангстеров, кто был поумнее, приспособились. Они убрали свой бизнес из Манхэттена. Стали, к примеру, продавать наркотики в пригородах, таких как Кэмден. Там из пяти последних мэров трое уже попали за решетку. В Атлантик-Сити без взятки уже улицу не перейдешь. А Ньюарк со всей этой болтовней об экономическом оживлении пригородов! Оживление означает вложение денег, а деньги — это взятки и рэкет.
Я заерзал на стуле.
— Зачем вы мне все это рассказываете, Пистилло?
— А вот зачем, черт побери! — Лицо его побагровело, он с трудом сохранял самообладание. — Мой зять, отец мальчиков, пытался очистить улицы от этих подонков. Он работал под прикрытием, и кто-то что-то разнюхал. В результате их с партнером убили.
— И вы думаете, что мой брат к этому причастен?
— Да, думаю.
— У вас есть доказательства?
— Более того, — улыбнулся Пистилло. — Ваш брат признался.
Я отшатнулся, словно получил удар в лицо. Затем ошарашенно потряс головой. Спокойно! Этот человек способен выдумать что угодно. Обещал же он прошлой ночью подставить меня...
— Но мы забегаем вперед, Уилл, — продолжал Пистилло. — И я не хочу вводить вас в заблуждение: мы не считаем, что ваш брат кого-то убил.
Час от часу не легче!
— Но вы же сами только что сказали...
Пистилло поднял руку:
— Выслушайте меня!
Он снова встал. Я понял, что разговор будет долгий. На его лице появилось деловое, сосредоточенное выражение, почти совсем скрывшее ярость, которая кипела внутри. Интересно, долго ли он выдержит? Пистилло, должно быть, частенько выпускал пары, сидя здесь, на кухне у сестры.
— Ваш брат работал на Филиппа Макгуэйна. Полагаю, вы знаете, кто это?
Я сидел с непроницаемым лицом.
— Продолжайте.
— Макгуэйн еще опаснее, чем ваш приятель Асселта. Прежде всего потому, что он умнее. ОБОП считает его одной из главных своих целей на восточном побережье.
— ОБОП?
— Отдел по борьбе с организованной преступностью. Макгуэйн выбрал свой путь еще в юности. По приспособляемости он просто чемпион. Ситуация с организованной преступностью сейчас очень сложная: «новые русские», триады, старая итальянская мафия... Но Макгуэйн всегда оказывался на два шага впереди всех. В двадцать три года он уже был боссом. Макгуэйн, в общем, держится в рамках традиций — наркотики, проституция, ростовщичество, — но не брезгует и взятками, и незаконными подрядами. А кроме того, активно ищет новые возможности для наркоторговли.
Я подумал о том, что рассказала Таня. Шейла торговала наркотиками в Хавертоне...
— Макгуэйн убил моего зятя и его партнера, Кертиса Энглера. Ваш брат был причастен к этому убийству. Мы арестовали его. Правда, по менее серьезному обвинению.
— Когда?
— За шесть месяцев до убийства Джули Миллер.
— Почему же я ничего не знал?
— Потому что Кен вам ничего не сказал. А еще потому, что нам был нужен Макгуэйн, а не ваш брат. И мы купили Кена.
— Купили?
— Мы обещали ему неприкосновенность в обмен на сотрудничество.
— Вы хотели, чтобы он свидетельствовал против Макгуэйна?
— Не только. Макгуэйн очень осторожен, и у нас было недостаточно фактов, чтобы обвинить его в убийстве. Нам был необходим информатор. Поэтому мы нашпиговали вашего брата электроникой и выпустили.
— Значит, Кен тайно работал на вас?
В глазах Пистилло вспыхнул гнев.
— Только не надо делать из него героя! Ваш беспутный братец не офицер полиции, а всего лишь негодяй, спасавший свою шкуру!
Я кивнул, напоминая себе, что каждое его слово могло быть ложью.
— Продолжайте.
Протянув руку, он достал из холодильника пирожное и стал жевать его, запивая ледяным чаем.
— Что случилось потом, точно не известно. У нас есть лишь рабочая гипотеза.
— Ладно.
— По-видимому, Макгуэйн его раскусил. А Макгуэйн — еще тот сукин сын. Он убивает запросто. Для него это лишь один из вариантов, не более, — все равно что поехать через туннель Линкольна, а не через какой-нибудь другой. Вопрос удобства.
Я понял, что хотел сказать Пистилло.
— Значит, узнай Макгуэйн, что Кен стал осведомителем, и...
— Кену крышка, — кивнул Пистилло. — Ваш брат понял, что ему грозит. Мы, конечно, следили за ним, но однажды ночью он просто сбежал.
— Потому что Макгуэйн узнал?
— Так мы предполагаем. И укрылся Кен в вашем доме. Не знаю, почему он считал это место самым безопасным.
Согласно нашей гипотезе, Макгуэйн, по его мнению, не мог заподозрить, что Кен подставит под удар собственную семью.
— А что потом?
— Вы, должно быть, уже догадались, что Асселта тоже работал на Макгуэйна?
— Вам виднее, — уклончиво сказал я.
Он пропустил мой ответ мимо ушей.
— Асселте тоже было что терять. Вы упоминали Лору Эмерсон из того же общежития. Ту, что задушили. Так вот, ваш брат сказал нам, что ее убил Асселта. Удушение — его любимый способ казни. По словам Кена, Лора Эмерсон узнала о торговле наркотиками в Хавертоне и собиралась донести.
Я поморщился.
— И за это ее убили?
— Да. А вы думаете, ей купили мороженое? Это же настоящие монстры, Уилл. Вбейте это наконец в свою тупую башку!
Я вспомнил Фила Макгуэйна. Он всегда был аккуратным и исполнительным. Из людей того сорта, что вызывают в памяти поговорку насчет тихого омута. Был президентом класса, я завидовал ему. Призрак — откровенный псих, это понятно. Он способен на все, что угодно. Но Макгуэйн...
— Каким-то образом они узнали, где прячется ваш брат. Возможно, Призрак следил за Джули. Так или иначе, но он столкнулся с Кеном в доме Миллеров. Согласно нашей гипотезе, Асселта пытался убить их обоих. Вы сказали, что видели кого-то в ту ночь. Мы полагаем, что этим человеком был Призрак. Его отпечатки также нашли на месте убийства. Кен был ранен — это объясняет кровь, — но ему удалось уйти. Асселта же остался в доме возле тела Джули Миллер. И естественно, в его интересах было сделать так, чтобы подозрение пало на Кена. Одновременно дискредитировать и напугать его, заставить скрываться.
Пистилло взял еще одно пирожное. Он не смотрел на меня. Я понимал, что Пистилло, возможно, лжет, но слова его звучали весьма убедительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39