Те, кому он так старател
ьно поддакивал и чьи вышестоящие указания так аккуратно записывал для и
сполнения, и подумать не могли, на что еще способен этот одаренный админи
стратор.
Ц А ты не грози, грозило мученик! Ц подбоченилась в своей стихии судомо
йка. Ц Ну-ка ударь! Ударь, стукни! Я тебя как раз упеку!
Ц Да тебя первую за клевету упекут! Ц вырвалось у него, неизвестно по ка
кому поводу. Уж не потому ли самому? Какая неосторожность!
Ц За клевету Ц так вместе! Ц восторжествовала она. Ц А то я грязная, а о
ни чистенькие! Вот вам шиш! Думаешь, не знаю, как тебе в кабинет бутылки и жр
атву таскали со столов? Перед нами-то речи про культуру-то обслуживания,
а сами клиентов обкрадывают!
Ц Хамка! Ц подбросило его.
Ну и пошло. Доктор Рыжиков с Чикиным только моргать успевали. Легкая винт
овочно-пулеметная дуэль перерастала в минометно-артиллерийское побои
ще. Дрожали стены, рушились блиндажи. Случись это раньше, вечером, в кварти
ре Чикиных, еще можно было замять. Рюмочка десертного, несколько апельси
нов, ласковые речи… Но мир внести было некому. Жена Чикина роковым образо
м запаздывала, а когда явилась, крик уже перенесся в судебный зал.
Ц Вы их не слушайте, граждане судьи! Ц не дала Женькина мать суду присес
ть, а адвокатше Ц высморкаться наиболее основательно перед защитной ре
чью.
Ц Это еще что такое?! Ц изумилась судья, не успевшая даже открыть заседа
ние. Ц Допрос свидетелей закончен, вас ни о чем не спрашивают!
Ц Как это Ц закончен! Ц бунтовала Женькина мать. Ц Как врать с три коро
ба Ц так ври, а как правду сказать Ц так закончен! Суд называется!
Ц Свидетельница! Ц крикнула судья. Ц Я прикажу вас вывести за оскорбл
ение суда! Кто вам давал слово?
Ц Какое слово хотят, то дают, а какое за правду, то «выведу»! Ц Голыми рук
ами судомойку было не взять. Ц Иди, говорят, и скажи, что она к тебе каждую
ночь от мужа бегает, что он ее до синяков бьет! Да он тихий, мухи не обидит, с
идит за своими рисунками! Это она ему утюгом вмазала, а потом засудить зах
отела!
Ц Выведите ее! Ц приказала судья секретарше, очевидно не желая слушать
подобную противоречащую уже почти готовому приговору ересь.
Секретарша, девушка в близоруких очках, робко приблизилась к Женькикой м
атери.
Ц Я те выведу! Ц пригрозила ей Женькина мать. Ц Я те так выведу, что мать
родная не узнает! Ты сиди пиши, а то чего надо Ц не пишет! Да он их в сто раз л
учше, обжор и пьяниц, у него на работе одни благодарности! И сердечный, веж
ливый, в больнице от Женьки не отходил, лучше отца родного!
Ц Свидетельница! Ц стала сдаваться судья. Ц Если вы не успокоитесь, ва
м не дадут слово! Давайте по существу и по порядку!
Ц По существу! Человека ни за что им засадить Ц это по существу, а правду
сказать Ц это по порядку!
Зал уже несколько раз взрывался, как на кинокомедии «Карнавальная ночь»
. Только судья становилась все суровее. Как-то надо было выпутываться. И у
ж лучше всего сделать вид, что стихия буйствует с твоего разрешения, а не у
низительно вопреки.
Ц Свидетельница! Ц Все-таки держалась она. Ц Ставлю вопрос конкретно.
Вы опровергаете ваше показание, данное во время предварительного следс
твия, уголовное дело, лист пятьдесят девятый, что ваш сын прибежал от Чики
ных, куда ходил за солью, и сказал вам, что «дядя Чикин режет соседку ножом
»? Или подтверждаете? И что…
Ц Ничего я не подтверждаю, ничего мой сын не говорил! Ц ляпнула Женькин
а мать. Ц Он вовсе по подвалам шастал, что у нас, соли своей нет?
Ц Подождите! Я еще не кончила вопрос. И что жена Чикина систематически пр
яталась у вас от издевательств мужа и от его побоев?
Ц Ха-ха-ха! Ц засмеялась Женькина мать. Ц Когда он ее бить мог, если на д
вух работах горбился, чтобы ее аборты оплачивать?
Ц Какая мерзость! Ц крикнула теперь подоспевшая жена Чикина. Ц Я треб
ую привлечь за клевету!
Судья взялась за голову, пока они говорили обе вместе.
Ц Безобидного человека, сердешного, в тюрьму хотят укатать! Ц одна.
Ц Шантажистка, требует, чтобы ее в разделочную перевели, и из мести клеве
щет! Ц другая.
Судье стоило большого и отчаянного труда утихомирить их с спросить, не о
тказываются ли от своих слов другие свидетели. И тут болоневый директор
совсем ее уконтропупил, заявив, что ничего не помнит: ни своих показаний, н
и что там вообще случилось. У судьи полезли на лоб глаза, а он сослался на т
яжелую личную травму, после которой изменила память.
Ц Крыса! Ц прошипела жена Чикина.
Ц Какая еще травма? Ц оторопела судья. Ц И вам, что ли, голову разбивали?

Ц Я не могу здесь сказать, Ц потупился он. Ц Это личная трагедия…
Ц Какая может быть трагедия! Ц переутомленно простонала судья, хотя не
прозаседала и четверти часа. Ц О чем вы все говорите? У одной обострение
памяти, у другого Ц провал! Нормальные есть среди вас? Вы по-человечески
можете объяснить суду, что с вами произошло, документально подтвердить,
почему отказываетесь от показаний?
Ц Я сутки находится в состоянии клинической смерти, Ц почему-то смущен
но поведал директор.
Ц Ну и что? Ц Вот теперь было видно, что для судьи все равны, ибо обрезала
она директора довольно резко. Ц Сколько людей бывает в этом состоянии, н
о все же не теряют памяти! Что бы тогда было! Медики это могут подтвердить?

Ц Могут! Ц поднялся с места добровольный консультант. Ц Длительная ги
поксия в состоянии клинической смерти способна впоследствии повлиять
на корковые процессы и привести к снижению умственных способностей реа
нимированного, в том числе и…
Ц Опять вы! Ц воскликнула ему судья как привидению.
Ц Я тут попрошу не оскорблять! Ц взвился директор. Ц Умственные спосо
бности у меня сохранились нормальные! Я выполняю руководящую работу!
Ц Это не играет роли! Ц оборвала судья. Ц На руководящей вы работе или р
ядовой. Ц Очевидно, она все же была верна идеалам беспристрастности. Ц
Суду важны только ваши свидетельские показания и их достоверность. А вы
тут нас совсем запутали. Перерыв объявляется! Ввиду вновь открывшихся об
стоятельств!
…Еще долго в коридоре доругивалась с Женькиной матерью жена подсудимог
о Чикина. Директор гостиницы убеждал кого-то, что он умственно полноценн
ый и подаст на доктора Рыжикова в суд. «Да пропади она, твоя разделка!» Ц н
есся из коридора на улицу голос свидетельницы Рязанцевой, доказывающей
этим акулам, что у нее есть честь и совесть, не то что у некоторых. «Разделк
а!» Ц гулко отзывалось под высоким потолком и ударяло затем в спину уход
ящим обвиняемому с его единственным свидетелем. «Сделка!», «Сделка!», «Сд
елка!», «Сделка!»…
Еще невероятнее, что, пока заседали, на улице вывалил непредвиденный сне
г. Снег в конце апреля Ц по молодой траве и клейким народившимся листочк
ам. Из огромных, не зимних, опереточных хлопьев.
А они-то шли и не удивлялись. Может, даже и не замечали. А удивлялись тому, ч
то оказалось этими загадочными «вновь открывшимися обстоятельствами»
. Наконец-то узнали, сподобились. Это просто старые, давно всем известные
истины. То есть истина. Как она есть.
Криков в суде становилось все меньше. Все незанятые участники тяжб попри
липали к окнам и высыпали на крыльцо. Перед лицом этого белого знамения к
ак-то забывались те нехорошие слова, которые были задуманы. Как-то застре
вали в горле.
Даже судья с заседателями и противостоящими участниками прений засмот
релась из канцелярского окна, так и не решив, трехчасовым или трехмесячн
ым делать этот новый перерыв. Снег на глазах превращал в Дедов Морозов дв
е уходящие фигуры, большую и маленькую. Велосипед между ними оставлял на
слюдяном нежном насте тонкий рисованный след.
Что-то судье показалось не так. Мало радости, которую всегда здесь на ее г
лазах вызывает открытие истины. Какая-то подавленность и грусть, недост
ойные всех ее стараний и даже чем-то оскорбляющие правосудие. Никакого т
оржества, никакой благодарности. Хоть и не за нее она старается. Странная
парочка. Могли бы тут размахивать руками, кричать «ага!», «ведь мы же говор
или!».
А они будто чем-то придавлены. И мелкая фигура, и гвардейская. А то еще жало
бу составляют… Кто их поймет…
Жалоба намечалась.
Ц Как вы думаете? Ц несмело спросила мелкая фигура у гвардейской. Ц Ка
к она стала такая?
Многое знал доктор Рыжиков. Как иссечь очаг височной эпилепсии, как прои
звести задний спондилодез вместо металлической или проволочной стяжки
кусочком своего любимого оргстекла, как сделать пункцию заднего рога бо
кового желудочка нашей многострадальной головы. И многое такое, что и не
выговоришь. Но этот механизм был загадкой и для него. Как миловидная, весе
лая, отзывчивая девушка из заводской столовой превращается в накрашенн
ую, жирную, неумолимую акулу. И за каких-то десять лет. Ну, за двенадцать. Ка
к? Нет, неизвестно.
И ничего не оставалось, кроме как чисто по-рыжиковски вздохнуть и со свое
й гвардейской высоты положить солидарную руку на заснеженное плечо воп
рошавшего: мол, держаться так держаться. Дело солдатское. Как бы там, что б
ы там, но окоп не бросать. Хоть и бойцов все меньше.
Ц Вот в сорок пятом весна была глупая, Ц стал он пристраиваться своими
длинными шагами под семенящего спутника, стараясь идти в ногу. Ц Точно т
акая. Только разведчики напялят зеленое Ц вывалит снег. В белое влезли
Ц кругом трава. И знаете, Сулейман…
Ц Я не Сулейман… Ц сказал Чикин испуганно.
Ц Да… Ц покорно согласился доктор Рыжиков.
И дальше пошел молча.
И среди разных мыслей Ц рассказать Мишке Франку каких он сукиных сынов
развел. В своей коммунальной сфере. Питомничек кадров. Обслуга. Усы оборв
ать отцу города…

53

Хотя он всегда с удовольствием лицезрел Мишку Франка на всех руководящи
х трибунах, а также во всех президиумах во время городских и общенародны
х праздников, лично сам доктор Рыжиков, наоборот, любил не возвышаться на
д толпой ликующих сограждан, а полностью и всей душой сливаться с ней в пе
шем строю под оркестр. Поэтому перед всеми первомайскими и седьмоноябрь
скими демонстрациями он всегда первым являлся на место сбора коллектив
а Ц в больничный двор. Даже если всю ночь провел на дежурстве с тремя опер
ациями. Да еще исхитрялся доставлять своих девиц, которых по очереди, по м
ере подрастания, исправно перетаскал на плечах перед светлым лицом Мишк
и Франка. И их семейное «ура» было самым звонким на площади, за что доктора
Рыжикова и обожали начальники больничных колонн.
Это раньше. А теперь любят за то, что безропотно носит самые многословные
плакаты и самые длинные шесты с транспарантами, которые убедительно пок
азывают рост и успехи городского здравоохранения за последние годы. Ибо
на шее некого носить. Да и водить, честно говоря. Первой начала кривить губ
ы очень взрослая Валерия. За ней последовала Анька. Потом стала ныть, злов
редничать, цепляться ногами за постель Танька. И доктор Рыжиков упрямо ш
ел один. И упрямо нес плакат с ростом койко-мест. И упрямо кричал «ура!». Что
может быть приятнее и проще, чем вместе со своей шеренгой, и с передними и
задними, подбирать левую ногу под «бум» пока еще далекого барабана, стар
аться разобрать издалека, за несколько кварталов, какой играют марш, вол
новаться за колонну при приближении трибуны, чтобы не оплошать, не сбить
ся, а оркестр все громче, а толпа все гуще, а флажки все ярче, смех все звонче
! И вот оно, за поворотом, то ощущение праздника, неотвратимым приливом, ко
торое захватит и закрутит, как бы и кто бы с утра ни противился, ни кривил г
убы. Ура!
Но до чего ж непотопляем род людской!
«У тебя, милочка, совесть так же обрезана, как и халатик! Это, милочка, демон
страция трудящихся, де-мон-стра-ция! А не стриптиз! Именно позорить нашу к
олонну мы не позволим!»
Чей это голос?
«Не может быть!» Ц воскликнул бы тот, кто расстался с Ядовитовной в момен
т ее краха. То есть когда ее клочки скорострельно вылетали из главного бо
льничного корпуса, едва тоже не разнесенного дедом заодно с виновницей.

И тем не менее. Месяца не прошло Ц вот она, снова при деле. На высоком руков
одящем посту распорядителя больничной колонны. Расставляет сестер по ш
еренгам, распределяет наглядную агитацию, наводит общий порядок. И, как в
сегда, кого-то так же неутомимо обличает. В данном случае Ц в неуважении
к флагу. Кто же обидчик и неуважитель? Конечно же мини-халатик юной практи
кантки из медучилища. Такое оскорбление! Эра «мини», победоносно шествую
щая по всему белу свету, еще только боролась за место под солнцем в нашем в
ерном исконности городе. «Ты, милочка, под каким флагом идти собралась? Мо
да тебе наша не нравится? Может, тебе и флаг наш не нравится?»
Ц А я вам не обязана! Ц гордо и отчаянно вскинут нежный подбородок. Резк
ий поворот, марш из шеренги. Не хотите Ц не надо! Майский ветер, играя, так и
стремится вовсе открыть прелестные молоденькие ножки. Одной рукой держ
а коротенькую полу, другой Ц начес на голове, изгнанная, но непобежденна
я, шасть снова к подружкам в середку колонны.
Доктор Рыжиков всегда становился в хвостовые шеренги. К шоферам, кочегар
ам, плотникам, прачкам, электрикам. Сейчас к нему уже примостился шофер «с
корой» Гена Пузанов. Он щелкал семечки и поигрывал голубым шариком, прив
язанным ниткой за палец.
Ц А вот я, например, на бюллетене, Ц тут же раздался столь хорошо знакомы
й Генин скрип. Ц Имеют меня право вызывать или нет? А то если не явишься Ц
праздничную премию не получишь. Это что? Ее вообще везде до праздника даю
т, если говорить про людей. А завгар: или на дежурство, или на демонстрацию.
Ладно, пойду. Но если теперь обострение, вот вы как врач скажите, кто отвеч
ает? Я не в том, что против демонстрации, мне самому, может, интересно с людя
ми потолкаться, свежим воздухом подышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54