Можно сидеть и выпиливать хоть сутками…
Выпиливал он вечерами в теплой компании дяди Кузи Тетерина, который пода
вал ему советы, высказываясь о своем заклятом микрорайоне, навек перерыт
ом траншеями, об очередях в магазинах, нехватке воды в разгар лета, отключ
ении света и прочем, чего не должно быть в жилой и культурно-оздоровитель
ной зоне доктора Рыжикова.
Ц Но, в общем, все равно лучше, чем в общежитии, Ц заканчивал он убежденно
. Ц У нас в общежитии по пятнадцать лет парни маются, все из-за этого остеп
ениться не могут, бессемейные, кобелятся по танцам… Разве это нормально?

Дяде Кузе уже разрешалось вставать и осторожно садиться, ходить по нужде
, ужинать вместе со всеми за общим столом. Там можно было и обедать, и завтр
акать, но для этого все вместе никогда не собирались, а перехватывали кто
как мог, наспех. Танька и Анька по очереди ухаживали за дядей Кузей, вытреб
овав за это отпущение от пионерского лагеря, который был им с детства нен
авистен. Дни были дождливые, не лагерные. Одна кормила дядю Кузю, другая шл
а в кино, а в кратких сухих промежутках обе висели на дереве как обезьянки
и ели незрелые груши. Валерия практиковалась своему крючкотворному рем
еслу в городской нотариальной конторе. Семья была устроена. Доктор Рыжик
ов чувствовал прилив вдохновения, и пригородная зона росла как на дрожжа
х.
Ц Экой вы мастеровой, Ц сказал дядя Кузя в конце. Ц У нас в штамповке це
ны б вам не было. Шаблоны тачать тоже ловкость нужна. Вас тут, часом, не обиж
ают в больнице? А то я словечко перед главным технологом замолвлю, мы с пап
ашей его кумовья…
Дядя Кузя не очень был в курсе того, почему он лежал не в больнице, а в доме.
Ему сказали, что не хватает койко-мест для кого-то там очень разбитого. А о
н более или менее целый. Ну вот и нашли выход. Тем более что голова прошла и
он давно домой просился. Только пока не пускали, а ему было совестно харчи
ться за чужой счет.
Ц …Но только коммуникации вы не продумали, Ц сказала, извиняясь, жена а
рхитектора Бальчуриса. Ц Вы заботитесь только о пешеходах, а как продук
ты завозить, товары, мебель? А «скорая помощь» как за больными придет?
Ц В нашей зоне будут только здоровые люди, Ц зловеще пообещал доктор Ры
жиков. Ц В отличие от многих других зон. Ну ладно, сдвинем магазины в кала
шный ряд, задом к одному съезду. Пусть тут будет общий хоздвор. Ну, пешеход
ные дорожки расширим ради мебельных фургонов. Ц Сколько их там в день Ц
не миллион же… Хотя с этого весь погром и начинается… Ну десять «скорых»
в день…
Он тронулся, чтоб передвинуть магазины и ресторан к объездной трассе; он
а отступила на шаг, чтоб дать ему место, да не в ту сторону, и случайно толкн
ула его спиной и мягким округлым бедром. Они ойкнули и разошлись. И тут он
начал замечать все их прикосновения в случайных встречах рук, наклонах г
олов над каким-нибудь сквериком, передаче друг другу карандаша или лезв
ия. И начал опасаться столкновений. Отодвигался, если она придвигалась, н
е отталкивал ее с присущим ему десантным нахальством, чтобы поправить сх
ему. Но чем сильнее его это заботило, тем хуже удавалось. Она вдруг дергала
сь вбок или вперед и задевала его коленом или боком…
Ц А вот автостоянка для автобусов и такси, Ц обозначил он круг возле тр
ассы, и отступив, толкнул ее спиной в грудь, после чего снова отдернулся к
столу, оказавшись в ловушке.
Ц А как же старички, сердечники, мамы с младенцами? Ц забеспокоилась он
а. Ц Им без такси отсюда не добраться. Или просто тяжелая сумка… Мы же сла
бых не должны бросать…
Ц Конечно, Ц согласился доктор Рыжиков. Ц Мы не фашистская Спарта. А вы
знаете, что болезни сердца и сосудов у жителей шумных улиц бывают в три ра
за чаще, чем у тихих? Значит, сердечники наши поправятся. А старичкам ходит
ь полезно, тоже не сахарные. Они и старятся потому, что ходить негде. Боятс
я улиц… Теперь авоськи… и младенцы… В Москве на ВДНХ ходят аккумуляторны
е поезда. Электрокары, в общем. Клади свою кладь и иди за ним от остановки д
о своего подъезда… Плохо? Или велотакси… Пусть студенты подрабатывают. Д
вадцать копеек Ц и садись, мать с младенцем…
Ц Велорикши?! Ц ужаснулась она.
Ц Бедные мы, бедные, Ц посочувствовал он. Ц Всего-то мы боимся, всем-то н
апуганы… Но ведь никто не станет его бить палкой по шее, как китайца в Гонк
онге. Только полезно и приятно. Одним облегчение, другие подработают и бу
дут здоровее. Умеренная физнагрузка на свежем воздухе… Я бы первый нанял
ся показать. Вот дядя Кузя рикшу сварганит…
Ц Какой дядя Кузя? Ц совсем запуталась жена архитектора Бальчуриса.
Ц Хороший человек, Ц заверил доктор Рыжиков.
Он старался поменьше замечать линию пепельных волос, отведенных назад и
открывающих нижний кончик нежного уха, мягкую линию шеи, белизну открыты
х рук. Ему казалось, поймай она такой взгляд, он вылетит отсюда навсегда, п
ритом кубарем мимо велосипеда.
Ц Вас что-то беспокоит? Ц оказалась она наблюдательной.
Ц Да нет… Ц отрекся он. Ц Сегодня все в порядке… Возьму-ка я домой и еще
доработаю… С детским лагерем и этим зрелищным узлом… Да и вообще все над
о поменять, я теперь вижу…
Ц Как поменять? Мне просто стыдно нагружать вас… Нам… то есть… Ц поправ
илась она зачем-то.
Ц Это прекрасная психотерапия, Ц испугался он, что она откажется и тогд
а приходить станет незачем. Ц Вы слышали, что у американцев даже мужчины
вязать начали, чтоб нервы успокоить?
Ц А у вас нервы? Ц встревожилась она.
Ц Нервы-то есть, но как тросы, Ц на всякий случай похвалился доктор Рыжи
ков здоровьем. Он боялся остаться сейчас и боялся не попасть сюда потом. О
н заспешил и стал собирать со стола свои грезы.
Автор будущего великого проекта с пониманием следил за его суетой через
приоткрытую дверь. И улыбался…

24

Самая-то прекрасная психотерапия нашла его в собственном больничном дв
оре, когда он оказался на пороге старого строения, предназначенного на с
лом.
Это строение было когда-то самым печальным на больничной территории Ц
моргом. Еще когда в старых больницах употреблялось больше не иностранно
е, а добротное русское слово «покойницкая». Все-таки намного душевней. Ве
дь в морге лежат трупы, а в покойницкой Ц покойники. Покойный еще мог быть
отличным семьянином и активным общественником. Покойного еще можно был
о чтить и уважать. В крайнем случае Ц память о покойном. Память о трупе Ц
это уже другой разряд. То же и покойницкая против морга.
Потом, в новое время, с другого края больницы, у специальных ворот, постави
ли и новый оборудованный морг. С рефрежираторной установкой, кафельной о
блицовкой, бесстрастно ярким светом ламп над мраморными, можно сказать,
столами и прочими признаками современности. Покойники справили новосе
лье, а их старое обиталище переделали под прачечную. Теперь и прачечную р
ешили выселить и укрупнить, а больничный запущенный парк окультурить. Бл
агое это намерение начало осуществляться, как водится, с полного запусте
ния и захламления брошенного здания. Выбитые стекла, щербатые стены, выр
ванные патроны и выключатели, прогнившие полы, сдернутая проводка… Быст
ро поселяются ветер и разруха там, куда неохотно возвращается человек.
Доктор Рыжиков тоже завернул неохотно. Слишком хорошо помнил, сколько по
койников препровождено сюда за годы и годы, притом частично и не без его р
ыжиковского усердия. Эх, живет же кто-то, не зная этих камней на душе. И помн
ил, как здесь же лежали безмолвными старый фельдшер и бывший военнопленн
ый второй мировой войны Петр Терентьевич Рыжиков, под конец невозможно о
пухший, а потом, наоборот, высохшая, с ревматическими узлами в суставах се
лекционер-садовод Елизавета Фроловна Рыжикова.
Но это были хоть и щербатые, а стены. А он и искал хоть какие-нибудь стены Ц
пускай без крыши. Для начала. Для плацдарма Ц по старой и верной десантно
й тактике. Мысленно сняв берет перед всеми покойниками, когда-то лежавши
ми здесь (снять реально мешал дождь, сочившийся сквозь крышу и потолок, ка
к сквозь сито), он после некоторого раздумья и нескольких вздохов перест
упил-таки порог бывшей покойницкой. И, согнувшись, завел, как в пещеру, вел
осипед.
…Испуганный шорох. Наверное, вспорхнули сотни душ, поселившихся здесь. Ч
то они, навсегда тут устроились? Выселять их теперь? Ничего себе душегубс
кое занятие…
Это оказались летучие мыши, и доктор Рыжиков успокоился, даже стал что-то
неслышно насвистывать, сложив губы трубочкой. Едва-едва. Нужно было силь
но приблизиться ухом, чтобы эту трубочку расслышать. Что же она издавала?
Все то же. «Соловей, соловей, пташечка, канареечка жалобно поет…» Любимая
походная песня, под которую он пешком мерил город в периоды, когда остава
лся без велосипеда из-за очередного угона. Что же сейчас жалобно поет кан
ареечка? Раз поет Ц большую поперечную стену долой. Два поет Ц всю эту гн
иль из полов вырвать с корнем… Три поет Ц всю эту плесень со стен и потолк
а ободрать до костей… Четыре поет Ц проложить коридор. Пять поет Ц на ск
олько же их тут разделить? По три с каждого бока? Ну да, а операционная с мал
еньким предбанничком, и, может, влезет все-таки по три с каждой стороны… Ш
есть поет Ц на рентген мы, конечно, не тянем… Семь поет Ц служебка с изол
ятором, тут никуда не денешься. Столовая Ц восемь поет… Девять поет Ц ос
талось три палаты. Палатки, вернее. А туалет? Десять поет, одиннадцать поет
, двенадцать поет… Ох, да как жалобно канареечка поет!
«Солдатушки, бравы ребятушки, а кто ваши жены?..» Значит, перешел от теорет
ических расчетов к обмеру помещения шагами. Вдоль стен вперед и назад, за
тем поперек Ц тоже туда и сюда. По отсекам, отмеряя будущие перегородки, т
о увеличивая, то экономно уменьшая шаги, чтобы больше их получалось…
Потом, обрисовавши все дома на ватманах, целую неделю ходил с папкой под м
ышкой по кабинетам. В основном после операций, на которые его каждый день
зазывали все городские лечебницы. С головой и позвоночником теперь никт
о не хотел связываться, если нашелся один такой чудак-любитель.
Отмыв руки и переодевшись, наскоро хлебнув кофе, изготовляемого во всех
больничных ординаторских, и отказавшись от бутерброда с колбасой, он теп
ерь бежал по городу, чтобы еще успеть вечером посидеть у больного. Начина
л с Мишки Франка, который, выпустив задумчиво облако дыма, посылал его то в
санэпидстанцию, то в горархитектуру, то к пожарникам Ц в какой-то своей
мудрой последовательности. В горархитектуре у них был особый козырь Ц б
лестящее спасение архитектора Бальчуриса. Там на доктора Рыжикова смот
рели с восторгом и подписывали все, что он приносил. Самый тугой ход был в
горздраве Ц там таких сумасшедших идей набралось на века. Можно было по
йти на самый верх, к товарищу Еремину. Но доктор Рыжиков не находил в себе
для этого сил. Он был перед товарищем Ереминым в тяжком долгу и вине Ц так
и не посмотрел сына товарища Еремина.
Надо было, чтобы шаги по проваленному полу прачечной обросли деловыми пи
сьмами, сметой, заявками, фондами, разрешениями, проектом. Он впервые вляп
ался в этот деловой мир, о котором толком знать не знал, и чувствовал себя
как в смоле. Как мальчишка, который по чьему-нибудь совету влезет в это мя
гкое черное варево обеими ногами и вот уж час, а потом другой под смех друж
ков хнычет и не может двинуться с места.
Как ни странно, все решил местный корифей Иван Лукич, чьего гнева пуще сме
рти боялось руководство из горздрава. Ведь что-то разрешить доктору Рыж
икову Ц значит, рассердить великого Ивана Лукича. Но Иван Лукич как раз о
чень-очень обрадовался такой возможности и даже радостно захохотал.
Ц Дайте ему, дайте эту развалину! Пусть попрыгает без оборудования, без п
ерсонала, без руководства! Выделиться хочет? Пусть выделяется! Пусть поп
рыгает!
Ц Юрий Петрович думает, что у него хватит организаторских способностей
! Ц Это, как всегда кстати поданный, голос Ады Викторовны, сладко журчащи
й в мохнатое ухо деда. Ц Он думает, что создать отделение каждый сможет. Ч
то сможет догнать даже вас…
Пусть все на него смотрят, решил дать показательный урок Иван Лукич. Все м
олодые задаваки и зазнайки, которые приходят на готовое, не зная, каким он
о достается потом и кровью, а потом рубят сук, на котором сидят! Фомы, родст
ва не помнящие! (Родства-то не помнят Иваны, но себя Иван Лукич полоскать н
е мог и сделал пересадку Ивана, родства не помнящего, к Фоме неверующему.)
Ни одного шприца ему не давать, ни клочка ваты!
Как ни странно, эта буря гнева все решила. Доктор Рыжиков стал владельцем
роскошного замка в укромном уголке больничного запущенного парка, кото
рый ему заодно вменили благоустроить.
Он, радостный, ринулся в дело, но тут же снова увяз Ц теперь уже в больничн
ом хозяйственнике Сансаныче. Сансаныч его охладил, посмотрев как на конт
уженного:
Ц Да вы что, Юрий Петрович! Это же только в план на тот год вставить собрал
ись! Ваше счастье, что по капремонту провели, а не по капстроительству. Не
знаю, кто это вас надоумил… Этот ремонтик знаете, во что нам обойдется? Вот
амбулаторный корпус починим, а с марта Ц и за вас.
Ц С марта?! Ц воскликнул пораженный доктор Рыжиков, так как был разгар л
ета. Ц А как же быть до марта?!
Ц До марта? Ц Вопрос озадачил маленького и кругленького, как мячик, Сан
саныча. Ц До марта… Что же я могу сделать, если нам до конца года уже ни одн
ого кирпича, ни одной доски не положено! А все за горло берут! Всем позарез
надо! Куда мне бежать?
Он схватился за голову и умчался туда, где в который раз за день прорвало в
одопровод и забило канализацию.
Самое большее, что вырвал доктор Рыжиков Ц это полтора человека из ремб
ригады для обдирки внутренностей и всяческого слома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54