Запахло мокрым деревом и молодой сиренью. Никто не прибежал спасаться. В
ремя шло. Дождь только сначала был теплый. С сыростью в сарай проникал хол
од. Он отпугивал от ночевки здесь с Рексом. Доктор Рыжиков сидел и думал, к
ак ему быть. Во-первых, с гордой вершиной, во-вторых Ц с Туркутюковым. Во-в
торых, с Рексом, во-первых с гордой вершиной. Во-первых, с архитектором Бал
ьчурисом, во-вторых Ц с Туркутюковым. Во-первых, с гордой вершиной…

12

Один механик электронного концерна в ФРГ слухом отличает шумы, которые н
е улавливает ни один прибор. Слышали? Он там работает акустическим дегус
татором. Пришлось ему застраховать свои уши в агентстве Ллойда на полмил
лиона долларов…
Обритая голова Туркутюкова представляла собой нечто ни на что не похоже
е. Может быть, на высоту военных лет, изрытую траншеями и воронками. Вечеро
м он уснул, убаюканный бромом, люминалом, хлоралгидратом, демидролом, сед
уксеном или черт-те чем еще, а также спокойным лицом доктора Рыжикова, мон
отонно рассказывающего про наиболее яркие воздушно-десантные операци
и второй мировой войны. Во сне он даже взлетел, только не на своем «дугласе
», а на реактивном «МИГе», думая, что так помогла операция.
Неохотно проснувшись, он опять увидел широкое и доброе лицо доктора Рыжи
кова, беззаботно говорившего о каких-то не имеющих отношения к делу заст
рахованных ушах. Вокруг сновали какие-то люди в зеленых пижамах со шприц
ами и склянками. Пока ему делали укол, Туркутюков успел услышать, что, по п
оследним данным, исходя из анализа множества электроэнцефалограмм, кро
кодилы, когда они спят…
И снова провалился в теплую мягкую вату.
Потом сквозь эту вату к нему снова пробились слова доктора Рыжикова, объ
яснявшего, что если бы у него были три парня, а не три девки, то он всех троих
обязательно бы спровадил в… Рязанское воздушно-десантное училище. Про
них бы сняли фильм «В небе только Рыжиковы». Туркутюков начал сердиться,
что ему не дают спать и будят каждые пять минут, да еще недосказывают что-
то начатое. «А где вы родились?» Ц вдруг спросил доктор Рыжиков. Туркутюк
ов чуть шевельнул губами: «В Ростове». Ц «А на какой улице?» Ц почему-то п
ристал доктор. «На Арнаутской», Ц ответил Туркутюков недовольно. «А где
сейчас живете?» Ц «В Калинине…» Ц «А уехали оттуда давно?» Ц «Зимой…»
Ц «Зачем?» Ц «От фотографов…» Ц «А война когда началась?» Удивившись я
вной глупости этого вопроса, Туркутюков назвал год и добавил: «Сами не зн
аете?»
Все это доктор Рыжиков угадывал скорей по шевеленью губ, но в общем был до
волен. «Ну, хорошо. А как вы себя чувствуете?» Ц «Хорошо… А что крокодилы?»
Ц «Какие крокодилы?» Ц «Которые спят…» Ц «А-а… Снов не видят. Оказалось
, крокодилы спят без снов. Понимаете?» Ц «Понимаю… А когда операция?»
В общем, ему уже было давно все равно. Никакого страха или нетерпения. Толь
ко ватное равнодушие.
Ц А уже, Ц вдруг сказал доктор Рыжиков. Ц Сделали…
Ц За пять минут? Ц не удивился бедный летчик.
Ц За шесть часов, Ц уточнил доктор Рыжиков со всей присущей ему приветл
ивостью. Ц Ну, теперь спите.
С облегчением радости Ц не операции, а разрешения спать Ц Туркутюков с
нова канул.

13

И очень хорошо, что проспал все на свете. А то бы его очень обидело, что докт
ор Рыжиков начал это священнодействие с настоящего оскорбления, то есть
иголкой и ниткой пришил к его многострадальному бритому темени кусок ст
ерильной бурой простыни. Вряд ли кто перенес бы таковое издевательство с
покойно, тем более больной с ярко выраженным эпилептическим комплексом.

Ц На первый взгляд, это, конечно, варварство, Ц пробормотал доктор Рыжи
ков, выряженный в столь же бурый и мятый халат вместе с такой же жеваной ша
почкой. Он оправдывался перед трагическим взглядом Аве Марии Козловой, п
робившимся между ее зеленой шапочкой и марлевой маской. Ц Так делают то
лько аспиды нейрохирурги. Всю остальную честную братию это почему-то шо
кирует. Не пойму, почему. Лучше раз пренебречь дипломатией, чем сто раз пра
вить поле и дергать себя и сестру… Ну как там, заинтубировали? О! Сейчас то
лько начнут! Вам бы кота за хвост тянуть, братцы кролики…
Аве Мария работала в бригаде реаниматологов-анестезиологов, или, по-рус
ски выражаясь, воскресителей-усыпителей, в подчинении Коли Козлова. Там
она его и полюбила за удаль и талант основателя. «Не забывайте, Маша, Ц по
вторял ей доктор Рыжиков в трудные минуты жизни, Ц он Ц основоположник.
Его имя будет золотыми буквами выбито в истории нашего города вместе с и
менами других первопроходцев. Например, основателями водопровода, трам
вая, главной аллеи, театра…» Как всегда Аве Мария смотрела трагически, не
понимая, шутит он или серьезно. Сейчас над марлевой повязкой ее глаза ста
ли еще трагичней, хотя Коля Козлов был как никогда хорош Ц трезв, деловит
, весел, умен как черт.
Начав отслаивать бритую щетинистую кожу от запущенных рубцов и трещин ч
ерепа, доктор Рыжиков тяжко вздохнул: «Ох, нелегкая это работа… из болота
тянуть бегемота…» Рубцы туркутюковской головы спрессовались в окамене
вшую породу, в которой, кажется, можно было найти отпечатки древнейших ры
б и птиц. Шустреньким остроконечным ножницам этот материал был непосиле
н.
Ц От такого скальпа и апачи отказались бы, Ц снова обидел доктор Рыжико
в Туркутюкова, когда жалкий клочок истерзанно-красной, с прорехами, увеш
анной блестящими зажимами, кожицы отделился от черепных надолб. Ц А это
прийдется выковыривать прямо с костями. Коля! Вы здесь самый высокий, поп
равьте, пожалуйста, лампу. Что-то в глазах зарябило. Сильва Сидоровна, у ва
с есть куперовские ножницы? Самые острые? Уф… Братцы кролики, дайте на чем
сидеть! Я ведь контуженный…
Коля Козлов, мелькая из-под зеленой пижамы тельняшкой, задрал над всеми р
уки и стал наводить лампу точно в цель. Кто-то пододвинул крутящийся музы
кальный стул и стал его крутить, прилаживая под зад доктора Рыжикова. Он г
оворил: «Выше, ниже…» Ц пока наконец не приладился, после чего тяжко вздо
хнул: «Эх, рвануть бы этот железобетон динамитом…»
К счастью, Туркутюков проспал и это рацпредложение.
Гудела и сипела аппаратура, нагнетая в него смесь кислорода и азота, то ес
ть обычный воздух, если так можно выразиться в присутствии медицины. Ког
о-то второстепенного от этого гудения начало клонить в сон. Доктор же Рыж
иков, севши на стул, стал окончательно похож на добродушного сапожника, т
ачающего обувь. Только в руках у него был не башмак, а кровоточащая и истер
занная голова героя. Сердце уже ныло при виде ее, но это было только начало
.
Ц Вот вам классическая линия Маннергейма. И мы тоже берем ее буквально г
олыми руками.
Летчик и эту обиду проспал.
Ц И классический образец запущенности. За такую запущенность надо и бо
льного, и врачей… Штрафбат по ним скучает. «Вы лучше лес рубите на гробы, в
прорыв идут штрафные батальоны…»
Нарастающая словоохотливость доктора Рыжикова во время операции сбива
ла с толку многих. Им казалось, что все ему раз плюнуть. Что с ним запросто м
ожно беседовать на самую любую тему, а операция идет сама собой. Но свои зн
али, как это обманчиво. И что у доктора Петровича просто такой способ соср
едоточиваться. Поэтому даже рыжая кошка Лариска, никогда не лазившая за
словом в карман халатика, сейчас молча давала ему побалаганить. Доктор ж
е Рыжиков уже переходил на складный лад, в котором мешались рифмованный
и белый стих, походно-строевой эпос, фольклор города и деревни. Например:
«А ну-ка, Маша, Маша с Уралмаша, налей-ка мне зеленочки, налей!»
Ц Но эта запущенность уважительная, Ц все-таки сменил он гнев на милос
ть. Ц И в трибунале я занял бы место защитника. Вы знаете, кто лежит перед в
ами, товарищи судьи? Героический транспортный летчик, который спас полны
й транспортный самолет таких гавриков, как я… Они шли на высадку. Их, конеч
но, подбили. Самолет загорелся и стал беспорядочно падать прямо на голов
у торжествующему врагу. Но летчик свято помнил, что у него полная кабина ж
ивых людей, у которых парашюты уже не успеют раскрыться. Так бы никто и не
пикнул, если бы он не сумел посадить самолет на поле. Правда, сам изувечилс
я, но десант в основном спас. Они несли его на руках, без сознания, трое суто
к по немецким тылам. Потом оставили в деревне у крестьян. Ну, а крестьяне к
ак лечат? Перебинтуют, дадут самогону Ц и лежи…
Туркутюков лежал с откинутым на лицо розово-жутковатым скальпом, пугая
присутствующих. Но это здесь никого не смущало. Тогда, для большего устра
шения, ему на голом черепе зеленкой вокруг огромной вмятины, захватившей
темя и лоб, был начерчен пятиугольник с пятью жирными точками на углах. Та
туировка на кости. Но все равно пугаться было некому. Не дай, конечно, бог е
му увидеть себя в зеркало. Но пронесло.
Ц Так… Тут нужно вдохновение… Ц всмотрелся в этот рабочий чертеж докт
ор Рыжиков из своей амбразуры между низко надвинутой шапкой и марлевой м
аской. Ц Кто-нибудь из вас знает данные физиологов, что за время операци
и Ц большой, конечно, Ц хирург должен быть в среднем два раза в предынфа
рктном состоянии? Никто не знает… Я сегодня держался за сердце? Никто не п
омнит… Значит, буду держаться. Ну, так… Коловорот мне. И пот со лба стирайт
е, чтоб не накапать.
От вращения коловорота (чисто слесарного) очищенная сперва от волос, а по
том и от кожи голова бедного Туркутюкова тряслась и прыгала. Не отрываяс
ь просверлив первую дырку, доктор Петрович взбодрил окружающих:
Ц Эй, братцы кролики, следите-ка за интубационной трубкой! А то она от мое
го усердия выскочит изо рта. Уф! «Солнце скрылось за горою, затуманились р
ечные перекаты, а дорогою степною шли домой с войны советские солдаты…»
Твердая же у него кость… Гвардейская!
Все гвардейское доктор Рыжиков уважал. Сам гвардеец. Это Туркутюков мог
бы и слышать.
Ц Маша! Не ваша Маша, а наша Маша! Вы фрезу точили? Что-то совсем не берет… П
ерекись мне! И воску!
Кругленькая, с копейку, дырочка в черепной кости быстро наполнилась розо
вой влагой. Оказывается, кость тоже кровоточит, не хуже мяса.
На третьей и четвертой дырке доктор Рыжиков говорил уже меньше, дышал тя
желее.
Ц Вот так и зарабатываешь дочкам на телевизор… Мне бы парня в напарники,
а у нас тут гарем…
Вынул коловорот из дырки и отдохнул немного, пока рыжая ассистентка выма
кивала оттуда кровь. Руки уставали главным образом потому, что крутить н
еобходимо на весу. Чуть поднавалишься телом, поднажмешь Ц можешь пролом
иться сверлом в святая святых. В то самое серое и студенистое, совсем уже н
ичем не защищенное.
Четвертая и пятая дырка в основном прошли в молчании, которое не нарушал
ось даже при смене копьевидной фрезы на конусообразную.
Но все пять дырок оказались только началом.
Дальше некоторое время не произошло ничего обидного для оперируемого. З
ато доктор Рыжиков самого себя назвал примером пещерного кретинизма. Эт
о у него всегда вырывалось легко.
По счастью, жизни и здоровью (дальнейшему) Туркутюкова промашка доктора
Петровича не угрожала. Просто тоненькая и гибкая ниточка-пила Джигли от
казалась пролезать под черепной костью от полыньи к полынье.
Ц Пожалте, вход бесплатный, Ц пригласил доктор Рыжиков всех посмотрет
ь на себя. Ц Первобытный кретин во всем волосатом сиянии. Там же одни руб
цы и сращения. А я верблюда в игольное ушко. Как после ашхабадского землет
рясения. Она же и лезть не должна. И что тогда делать? А делать вот что. Раз-д
ва, взяли… Что взяли? А взяли вот что…
И его пальцы с каемочкой туркутюковской крови под ногтями несколько раз
сжали воздух. Сильва Сидоровна, за что она и была на вес золота, мгновенно
вложила в них костные кусачки. Тут уже клацануло всерьез.
Ц Сегодня накусаемся, Ц предсказал доктор Рыжиков. Ц На всю оставшуюс
я жизнь. А как там трубка? Прочно сидит?
Ему сказали, что пока прочно. Тогда череп стал постепенно скусываться, то
есть кусачки стали в нем проделывать траншейку от лунки к лунке. Труд ста
л медленно-каторжным. Кус кусачками, осторожный щелк ножницами, затем ск
альпелем Ц костные надолбы и ежи переломанного черепа вросли в разорва
нную мозговую оболочку, врезались в сам мозг и усердно сверлили его. По-ме
дицински выражаясь, это и была зона эпилептического раздражения. Выража
ясь по-простому, доктор Рыжиков ее сейчас вырубал железом и огнем. Зажим,
тампон, электропинцет. Дымок подгорелого мяса. Четверть сантиметра окам
еневшего рубца пройдено. Доктор Рыжиков разгибает контуженую спину, раз
минается и сгибается снова. Несколько раз ему в лицо брызжут капельки кр
ови и застывают там коричневыми точками. Ему хочется попросить кого-ниб
удь постучать по спине кулаками, но он боится, что это бестактно. И говорит
о другом.
Ц О-хо-хо, братцы кролики… До чего мы с вами отсталые по уровню техническ
ого прогресса и малой механизации. С каменным топором лезем в венец прир
оды… Что про нас скажут они?
Ц Кто Ц они? Ц осмелился Коля Козлов.
Ц Будущие люди, Ц охотно пояснил доктор Рыжиков. Ц Что-то мне кажется,
они будут делать иначе. Не так кровопролитно. Скорее всего Ц лазерным лу
чом. Одно лишь утешает, что скифы этим тоже занимались. Я скифскую трепана
цию специально смотрел на эрмитажевском кувшине. Один скиф раненому гол
ову ковыряет, а еще четверо сидят на руках и ногах, чтобы не дрыгался. Это з
начит Ц ваша бригада анестезиологов, Коля… Но мы же их не осуждаем, правд
а? И даже говорим: молодцы. Кто-то ведь должен начинать. Чем богаты, тем и ра
ды, правда?
В тазик с кровавыми тряпками все чаще летели тряпки с его докторским пот
ом. Там кровь Туркутюкова и пот доктора Рыжикова образовывали какой-то н
овый состав, еще не изученный химиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54