но ведь положе
но сначала на собаке?
Доктор Рыжиков провел ладонью по ежику волос, уже почти скрывшему шрамик
. Дело шло к выписке. Но машина прошла на красный свет, и с этим надо было что
-то делать. Так этого оставлять было нельзя. Серьезный инспектор размышл
ял. Нарушений безнаказанных не должно быть Ц это был его краеугольный к
амень. Доктор его сдвинул на глазах. После этого просто взять девочку и ув
ести инспектор был не вправе.
Ц Да зачем же на собаке? Ц терпеливо, как в самый первый раз, сказал докто
р Рыжиков. Ц Кто вам это сказал?
Серьезный авар только открыл рот, Ц может, в этот раз он и сказал бы, кто ка
ждый раз лишал его спокойствия, с которым он отсюда уходил, и снова посыла
л сюда за собакой.
Но еще быстрее открылась входная дверь, впустив сюда тревогу, а вместе с н
ей Ц человек десять испуганных и дрожащих взрослых вокруг одного засты
вшего и немигающего маленького.
Неизвестно, что больше поразило доктора Петровича: что этот маленький дв
игался сам, правда, поддерживаемый под локти, или что из обоих висков, прав
ого и левого, у него торчало по железяке…
Или, наконец, что это был лично Женька Рязанцев собственной персоной.
Капли пота, крови, слез пробороздили его закопченную рожу. Женьку осторо
жно посадили на приемную кушетку.
Ц Здоров, братец кролик, Ц сел перед ним доктор Рыжиков, боясь даже дотр
онуться. Ц Попался?
Женька что-то проворчал языком.
Ц Молчи, Ц сказал доктор Рыжиков. Ц Сам вижу. Посиди на шампуре, если по
пался. А то убегать…
Женька в последний раз сбежал от него без предупреждения. Не вынесла душ
а поэта позора Анькистанькиных придирок. Каждое слово с ошибкой она заст
авляла переписывать по двадцать раз. Когда доктор Рыжиков пошел за ним, Ж
енькина мать отвела глаза и фальшиво завздыхала, что Женька отбился от р
ук и носится по подвалам, где его не найти и в помине. Следов падишаха уже н
е было. Женькина мать смотрела и выражалась странно, как будто доктор Рыж
иков пришел за долгом. Она суетилась, то сажала его, то пересаживала, то чт
о-то подставляла, то убирала. Доктор Рыжиков попытался подождать Женьку,
но Женькина мать сделала вид, что куда-то собирается. Вроде Женьку от него
прятали.
Теперь и она была здесь, за спиной школьного врача, директора школы, завуч
а и бригады «скорой помощи». И ревела, затыкая рот мокрым рукавом пальто, п
ока под спину Женьки повыше подкладывали подушки.
Ц Переложил, значит, спичек? Ц заключил внешний осмотр доктор Рыжиков.
Ц Молчи… Конечно, переложил. А если бы в глаз? Вот так торчало бы из глаза…

Сзади раздался громкий всхлип Женькиной матери.
Ц Молчи… Ц остановил Женькину попытку оправдаться доктор Рыжиков. Ц
И молодец, что отвернулся. И правильно зажмурился. Да еще пороха добавил, п
равда? Из малокалиберных патрончиков. Молчи… Противостолбнячку ввели?

Женька все-таки произвел испытания своей царь-пушки. Шомпол-боек блестя
ще выполнил свою функцию, произведя мощный взрыв пугача и вырвавшись от
удара наружу, где воткнулся в Женькин подставленный висок. Притом тупым
загнутым концом, который проткнул голову, как гвоздь яблоко, и торчал себ
е теперь снаружи. Сквозное проволочное ранение.
Ц Сделали… Ц робко сказала бригада.
Ц А рентген?
Ц Нет… Ц испугалась она.
Ц Вот тебе и на… Ц нахмурился доктор Петрович. Ц Зачем же сюда потащил
и? Рентгена у нас нет… А без рентгена порвешь что-нибудь… Сослепу…
Ц Ой, помрет Женька! Ц взвыла Женькина мать.
Ц Тише… Ц сжал ей кто-то локоть очень мягкой рукой. Ц Вы не волнуйтесь,
доктор Рыжиков замечательный врач, он спасет.
Женькина мать обернулась и ойкнула, как от привидения. С ней рядом стоял с
осед Чикин в больничном халате и протягивал стакан кипяченой больнично
й воды.
Ц Ну, ВВС Ц страна чудес… Ц пробормотал доктор Рыжиков. Ц Все равно де
лать нечего… кроме запасных цепей. На фронте был похожий случай. В одного
рядового целая мина попала немецкого ротного миномета. У немецких мин вз
рыватель на двух шариках, первый выскакивает при выстреле, а второй Ц пр
и ударе. О землю или стену. Тогда и мина взрывается… Ну что, я ее трону… Боль
но?
Из Женькиного глаза скатилась слеза страдания.
Ц Солдатское плечо, конечно, твердое… Чтобы Родину поддержать. Но для вз
рывателя все-таки недостаточно. Мина воткнулась в солдата, а шарик не выс
кочил. И торчит, не взрывается. Здесь, из плеча, под ключицей. Сверху такое с
импатичное оперение… А снизу такой симпатичненький носик… Хорошо бы на
м твою голову отвинтить, зажать в большие тиски и…
Женька скорчил слабую гримасу, выражая отношение к тискам. Может, хотел п
резрительно улыбнуться.
Ц И вот несут солдата на носилках… Ц негромко и задумчиво пропел докто
р Петрович. Ц А плоскогубцы есть у нас? Надо найти и сварить…
Сильва Сидоровна, выдавив, как поршень, всех лишних из кабинета, исчезла.

Ц Бывают же такие чудеса! Ц не переставал удивляться доктор Рыжиков.
Ц Неужели нервные волокна не зацепило? Тогда капитан медицинской служб
ы Лившиц велел занести его в землянку, а всем отойти на сто пятьдесят метр
ов. Все отошли и ждут, когда она шарахнет. А бывают два чуда подряд, интерес
но? Чтобы на обратном пути тоже не порвало?
Он призадумался. Вернулась Сильва Сидоровна и сердитым шепотом сказала,
что клещей в инструменталке нет.
Ц Не клещей, а плоскогубцев, Ц поправил доктор Рыжиков. Ц А спросите у Ч
икина. Или у каких-нибудь электриков… А капитан медслужбы Лившиц один, бе
з ассистентов, стал разрезать воину плечо…
Ц У Чикина свои! Ц с торжеством вернулась Сильва Сидоровна. Ц Клещи!
Ц В кипятильник! Ц скомандовал доктор Петрович, не думая, какой это име
ет смысл, если внутри Женькиной головы сидит кусок ржавой проволоки. Ц Т
олько не клещи, а плоскогубцы. А может, у него наждачная бумага еще есть?
Когда Женьку перекатили в операционную, он сказал:
Ц Перед этим он вылил на рану пол-литра спирта и предупредил: «Дернешься
или крикнешь Ц взорвемся, понял?»
Осторожно втиснувшийся Чикин с наждачным листком испуганно вздрогнул.
Но в коридоре, оправившись, шепнул Женькиной матери: «Все очень благопол
учно…» Что может быть благополучнее опухшей рожицы, измазанной йодом, с
торчащими возле ушей рожками шампура…
Ц Как хорошо сидит, жалко вытаскивать. Ц Доктор Рыжиков стал воздушным
и движениями оттирать стержень ваткой от ржавчины. Ватка брала мало, и он
пустил в ход наждачный листок. Женька задрожал всем телом. Ц Спокойно… Е
ще новокаин… Вот взял бы и перед стрельбой сам бы очистил. Облегчил наш тр
уд и свою участь… В следующий раз не забудь предварительно прокипятить п
угач, понял? Чтобы сразу стерильным… вбить в щеку… Ну вот, солдат стиснул з
убы и молчит…
В этот момент Женькина мать обезумела и стала из коридора рваться в опер
ационную. Ей показалось, что Женька уже умер, а ей ничего не говорят. Ее дер
жали Чикин, директор школы, завуч, участковый милиционер и подоспевший и
з своей зубодерни Сулейман. Да и то еле справились, оттеснив ее к стенке на
стул. Там она ослабела.
Рядом из двери слышался какой-то странный счет: раз-два-три-четыре… Раз-д
ва-три-четыре… Там мальчик из балетной студии тренировал Жанну Исакову.
Он приходил каждый день. Никакой шум не мог заставить его отвлечься и хот
я бы выглянуть в коридор. Для этого не хватило бы даже землетрясения.
…Женька уже совсем утонул в вате, марле, простынях, йоде, зеленке. Из этого
уютного гнездышка смотрели расширенные Женькины глаза, которые он упор
но боялся закрыть.
Ц Еще новокаинчика, Ц сказал доктор Петрович.
Женьке воткнули иглу в скулу.
Ц Не напрягайся, Ц сказал доктор Петрович. Ц Это легче, чем рвать зуб.
Ц Извините… Ц услышал он тут же возле себя. Ц Это смотря кто рвет. Если,
например, Лев Христофорович…
Доктор Рыжиков ощутил в пропитанном медпрепаратами воздухе мягкую улы
бку Сулеймана.
Ц Капитан Лившиц сделал скальпелем разрез, чтобы мина шла легче. Солдат
молчит… Капитан Лившиц заткнул разрез марлевым тампоном, так как даже кр
овь останавливать было некогда. Ц Он протянул руку и несколько раз сжал
пальцы.
Сильва Сидоровна вложила в них еще горячеватые плоскогубцы. Тут доктор Р
ыжиков допустил мысль, что на кой черт их надо было прокаливать, если в ран
е сидит ржавый гвоздь. Но железяка-то может сколько угодно нарушать инст
рукцию о стерильности, а бедный хирург пусть только попробует.
Дальнейшая пауза означала, что доктор Петрович задумался: тянуть штырь н
епрерывно, небольшими рывками, или же с поворотом, винтом? Что там еще могл
о натянуться и лопнуть?
Ц Немножко туда-сюда и тянуть потихоньку, Ц подсказал Сулейман. Ц Дав
айте я. Это как молочный зуб…
Ц Рука в крови, мина скользит, не цепляется, Ц сказал доктор Рыжиков. Ц
А дернуть сильно он боится. А надо не бояться. Надо как следует сжать клешн
ей… Ц Он уперся одной ладонью в потный и холодный Женькин лоб, другой пок
репче стиснул ручки плоскогубцев. Ладонь вспотела, ручки стали скользки
ми. Ц Упереться… И уже до победы. До полной и окончательной… Вот он ее зац
епил ногтями и…
…Окровавленный стержень у доктора Рыжикова в руке. У Женьки Ц две дырки,
на правом и левом виске, и изумленно разинутый рот.
Ц Это я в кино видел, Ц ничуть не удивился Сулейман. Ц «Дорогой мой чело
век», Баталов играл. Это Баталов мину вытащил. Я из-за него тоже в медицинс
кий пошел. Из Кизыл-Арвата уехал.
Ц Йод, перекись, пластырь! Ц Доктор Рыжиков почувствовал, как бежит по с
пине холодный пот. Женька даже не ойкнул. Он только стиснул зубы. Но главно
е, из ранки не ударил фонтан крови или еще какая-нибудь неприятность. Ц А
там народ уже забылся, кто перекусывает, кто дремлет на солнышке… И тут он
из землянки выносит… Как младенца. Ну, все носом в землю. Думают, каюк. Но ка
питан медслужбы Лившиц донес младенца до оврага и бросил туда. Сам залег
на краю. Мина ка-ак жахнет… Солдат в палатке ка-ак… Капитан медслужбы Лив
шиц на фельдшеров ка-ак… Что бойца не бегут перевязывать. Этот случай и ис
пользовал Юрий Герман в фильме «Дорогой мой человек». А может, другой, пох
ожий.
Это в каждой армии хоть раз да случилось. На Волховском фронте, например, б
ыла женщина, тоже капитан медслужбы, Казанцева. Она мину вытащила из бедр
а у сапера. Потом погибла под бомбежкой. Уже после прорыва на Свири… Гвозд
ь выбросить или на память оставить?
Жалко было даже выбрасывать в таз. Но надо было ковыряться в ранках, извле
кая из них кусочки грязи и ржавчины. Да что толку, если внутрь не пролезешь
. Стать бы на минутку маленьким, с булавочную головку, влезть Женьке в прав
ый висок и вылезти в левый…
Вроде, на первый взгляд, обошлось. На краях ранок вскипает перекись. Но мог
ло порваться что-нибудь невидимое глазу. Не онемел он, не оглох, не ослеп?

Ц Ты меня видишь? Ц спросил доктор Рыжиков.
Женька что-то моргнул.
Ц А слышишь?
Женька прибавил моргания.
Ц Ну тогда скажи что-нибудь, Ц снял доктор Рыжиков запрет. Ц Теперь мож
но. Только осторожно.
Ц А я уфал ваф фоф, Ц осторожно проворочал языком Женька.

46

Ц А какой нож? Ц спросил Сулейман. Ц Почему украл?
Ц Нож?.. Ц задумался доктор Петрович. Ц Нож… А я еще думаю, вот склероз Ц
забыл, куда засунул, найти не могу. Эсэсовский кортик с костяной такой руч
кой. Ножны такие граненые, надпись готическая…
Как всегда, на обрывке бумаги возникло то, о чем говорил доктор Рыжиков. Эф
фектный, холодом разящий образ вражеского оружия.
Ц Извините… Ц покачал головой Сулейман. Ц Если бы я был мальчишкой в К
изыл-Арвате, то ни за что бы не удержался. Тоже бы украл, наверное. А что это
написано?
Ц Так ведь и я не удержался, Ц отдал дань справедливости доктор Петрови
ч. Ц Когда на границе был приказ всем нетабельное оружие сдать. Под страх
ом особого отдела. У меня еще был «вальтер» офицерский, красивый такой. С к
омплектом патрончиков, замечательная машинка. Пришлось в Чопе выйти за с
танцию и в самый толстый бук всадить все двести штук, чтобы душу отвести, а
дреналин вывести. Вот что такое мальчишки, Сулейман. После такой войны ещ
е не настрелялся. Ну и все там такую же стрельбу подняли. Жаль было обидно,
так хотелось дома перед девушками покрасоваться! А теперь думаешь, не от
обрали бы, представляете, какая тьма оружия ходила бы по стране после дем
обилизации? Да и так его было тьма в разных углах после боев… Ну вот, «валь
тер» сдал, а кортик все-таки упрятал. В сапоге под штаниной. Написан на нем
их эсэсовский девиз: «Моя честь Ц верность».
Сулейман даже языком цокнул.
Ц Какие люди бывают, Юрий Петрович!
Ц Какие? Ц спросил доктор Рыжиков.
Ц Сами грабят, убивают, жгут, весь мир разоряют, а говорят: честь, верность!

До того детское удивление, будто кизыл-арватскому мальчику в сорок шест
ом году показали цветной телевизор.
Ц Что делать, Сулейман… Ц вздохнул доктор Петрович, как перед лицом неи
злечимой болезни. Ц Никто ведь не напишет на своем знамени: моя честь Ц
подлость. А прикрываться словами принято с самых древних времен. Ведь он
и не кусаются. Если бы вы, то есть не вы, а они, сказали, например, «честь», а он
о их за язык укусило… Вот тогда бы да. А так Ц полная безнаказанность. Да е
ще издеваются над словами. «Каждому свое», например. Ничего особенного, о
бидного. Сколько веков слышали. А повисело на воротах Бухенвальда Ц вес
ь мир их проклял. Нас-то уже не обманешь, мы-то разобрались. Своей и другой
кровью. А вот перемрем мы здесь, на Западе из старое поколение, битое, снов
а начнет салажат цеплять на эту честь и верность. Да уже начали, забывают п
ро наши «катюши»… Бандитизм за доблесть принимают… Тяжелее всего, Сулей
ман, видеть, как детей дурачат, и они во все это верят и в зверят превращают
ся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54