Ц Идите, Сильва Сидоровна, Ц сказал он привычно. Ц Я тут покумекаю…
Ц Куда ж идти? Ц огрызнулась она. Ц Скоро утро… Сами идите, если хотите.

Ц Я уже ходил, Ц грустно сказал доктор Рыжиков. Ц И вернулся. Ничего там
хорошего нет.
Ц Где? Ц подозрительно посмотрела на дверь Сильва Сидоровна, отнеся эт
о к внешнему миру.
Но доктор Рыжиков имел в виду весь мир вообще.

43

Окна чикинско-рязанцевского дома смотрели на него по-разному. За чикинс
кими занавесками угадывались музыка и праздник, сытный ужин и веселая ко
мпания. Из форточки Рязанцевых стрельнул окурок и шипя ткнулся в снег. До
ктор Рыжиков удивился такой смелости Женьки: не иначе Ц матери не было.

Но мать была, и был еще кто-то.
Дверь открыл Женька. Он был рассеянно-взволнован и даже как-то высокомер
ен. В тесном коридоре доктор Рыжиков скинул пальто и, ничего не подозрева
я, шагнул в комнату. И обнаружил там пир. Пир был семейный.
Женькина мать принарядилась. Темно-вишневое плюшевое платье было извле
чено на свет от долгого висения в шкафу. Кокетливая тряпочно-алая розочк
а украшала левое плечо. Белый кружевной воротничок, подведенные глаза, к
ричащее пятно помады, белая маска пудры, блестящие глаза, распущенные во
лосы Ц все было полно веры в женские чары. Она с гордостью поставила докт
ору Рыжикову стул и вытерла его ладонью. Потом принесла с кухни чистую та
релку, вытирая на ходу той же ладонью. Поставила свежую рюмку, наложила хо
лодца.
Ц Ну… Ц И посмотрела сияющим взглядом.
Доктор Рыжиков должен был оценить стол и все окружающее. Он оценил. Стол л
омился от бутылок водки и розового портвейна. Запотевший графин с пивом,
два блюдца с холодцом, два с пельменями, колбасы, копченая рыба, икра… Бога
тые соседи могли лопнуть от зависти. Этого хватило бы едоков на пятнадца
ть.
Но герой был один.
Его и демонстрировали доктору Петровичу.
Он возлежал на хозяйском диване, около стола, в окружении посуды с объедк
ами, бокалов и рюмок. Под локтем и спиной Ц высокие подушки. Но от ног, задр
анных на спинку дивана, волнами расходился неистребимый запах нейлонов
ых безразмерных носков, не снимаемых ни днем, ни ночью по крайней мере пол
года. Узкие потертые брючишки задрались, открыв полоску белой и тощей но
ги. Тем более белой, что на ней жирно синели татуированные линии. На худом
остроносом потасканном личике слезились глаза Ц то ли от тепла, в котор
ое сегодняшний падишах редко попадал, то ли от надорванных слезопроводо
в.
И над всем этим вились и копнились поразительно черные кудри пришельца.
Черные, как разбойничья ночь. И бакенбарды.
Не четыреста наложниц хлопотало вокруг падишаха, а одна поношенная посу
домойка из городского ресторана. Но радости и гордости, с которыми она вз
ирала на него, хватило бы на десять космонавтов.
Женька с краешка терся о тощие ноги пришельца и тоже млел. Его затылок том
но поглаживала тощая белая ручка с жирно-зеленым фантастическим рисунк
ом Ц двуглавый адмиральский якорь, обвитый вместо цепи толстой змеей, м
ощный хвост которой уходил вверх, сжимая тощую белую руку где-то выше лок
тя.
Доктор Рыжиков понял, что это библейский сюжет. Возвращение блудного отц
а. Доктор Рыжиков был прав Ц Женькин отец отнюдь не оказался бедным чере
пом, над которым вздыхал Женька.
Падишах надменно оглядел доктора Рыжикова. Слезящиеся черные глаза он в
ытирал подушечкой большого пальца. В общем, у него был вид сильно поношен
ного и выброшенного из табора за паршивость цыгана. Но на доктора Рыжико
ва он показал Ц как цезарь на раба.
Ц Хахаль приперся? Не может вечер обождать?
Это была самая лестная из всех оценок женских прелестей Женькиной матер
и. Она так это и поняла и радостно зарделась:
Ц Да что ты, Паша! Скажешь тоже! Они приличные люди, из родительского коми
тета! С Женькой занимаются, учат, пальто купили…
Ц Пальто… Ц отмахнулся шах тощей татуированной лапкой. Ц Знаю я этих
культурных… Не видел, что ли? Комитет… Да ладно, пусть присаживается, не об
ъест… Присаживайся, комитет… Я не сердитый. Бабам тоже жить хочется, я пон
имаю…
Нотка попранного достоинства заиграла в его томном голосе. Еще бы, если в
сюду таились обида и предательство.
Ц Шефы… Ц пошевелил он носком. Ц Только хозяин из дому, как шефы тут как
тут… Знают, коты, над каким салом шефствовать…
Видит бог, тут салом и не пахло.
Ц Паша… Ц сказала Женькина мать.
Ц Что Ц Паша? Может, Паша не наша? Может, Паша тут лишний? Так так и скажите!
Выметайся, мол, Паша, эта хата не ваша… Я все по-человечески пойму Ц и до св
идания… На холод, на мороз… По сугробам. Не впервой…
Женька напрягся под якорем, гладившим его затылок.
Бездна слабости духа и тела лежала на старом семейном диване. Собственны
й вес Ц едва за пятьдесят кило. Нечто без дна, без малейшей опоры, на котор
ую можно бы было надеяться хоть секунду. Но в то же время бездна самомнени
я и обидчивости. Кипение чувств, мгновенно меняющих направление. Сладост
растное актерство, которому все равно, полный или пустой зал, молчание ил
и аплодисменты, ибо оно видит и слышит только себя. Падишах, космонавт, кол
умб, викинг. Он победил и вернулся. Он устал. Его оскорбили в лицо. Он обидел
ся.
Он казался себе всем на свете, кроме того, чем был. И это была единственная
сцена в мире, с которой его не гнали.
Доктор Рыжиков как к стулу прилип Ц не мог прийти в себя. Он доверил свои
честь и достоинство Женькиной матери.
Ц Скажи ему, пусть выпьет, Ц сжалился падишах. Ц Если пришел… Чего сиди
т как недоделанный? Да, Женька? Женька один меня любит. У-у, молодец! Мужик м
ужика чует издалека. Женька не скурвится, не продаст… Женьке верить можн
о… Свой парень…
Каждая новая иллюзия наполняла глаза импровизатора потоком слез, и он их
тер большими пальцами, которые вытирал тут же о скатерть. Бедный Женька, с
колько он еще такого наслушается, принимая юным сердцем за чистую монету
…
Ц Женя молодец, Ц не нашел лучшего начала доктор Петрович. Ц Учиться л
учше стал…
Ц А?! Ц гордо осмотрелся вокруг Паша. Ц Я знаю, кто тут кто! Женька… Ц Он
притянул его к себе с легким рыданием. Ц Отцовский корень… Женька, друг…
Приезжаешь вот так в родной дом, а тебя… После стольких… Головой в снег… Х
оть три копейки дадут на трамвай, Женька? Женька, друг…
Повесив голову, он ослабел в мрачной свой философии.
Потом вдруг очнулся, обвел всех глазами, остановился на докторе Рыжикове
. Приподнялся, протянул лапку с якорем.
Ц Паша…
Доктор Рыжиков поймал в свою широкую ладонь что-то хилое и влажноватое, в
роде тощего лягушонка.
Ц Юра… Ц от неожиданности сказал он.
Ц Ну, Юра так Юра, Ц меланхолично согласился Паша. Ц Пусть будет Юра. Вы
пьешь, Юра, на бутерброд? Где-то я тебя видел… Ты в Кустанае в медвытрезвит
еле не работал?
Ц Нет… Ц сказал доктор Рыжиков.
Ц А в Караганде? Ц всмотрелся в него Паша.
Ц Тоже нет…
Ц Может, в Чарджоу? Ц метнулся Паша в другой регион. Помучившись загадк
ой типичности рыжиковского лица, он неожиданно переключился: Ц Анекдот
ы хоть знаешь?
Ц Знаю один, Ц несмело сказал доктор Рыжиков.
Ц Ну-ка давай, Ц разрешил падишах.
Ц Да он простой, Ц позволил себе доктор Рыжиков. Ц Идет обходчик, а на р
ельсах человек лежит. Ну, он подходит и спрашивает: зачем лег? Тот говорит:
да вот жизнь надоела, пусть меня переедет поезд из Новосибирска. А обходч
ик ему вежливо говорит: у вас ничего не получится. Почему? Потому что здесь
пройдет поезд в Новосибирск, а из Новосибирска рельсы рядом.
Он закончил доклад. Падишах с подозрением промолчал. Женькина мать остор
ожно хихикнула. Женька залился как колокольчик.
Ц А чего тут смешного? Ц спросил его Паша.
Ц Да поезд-то какой задавит, все равно! Ц воскликнул догадливый консул
ьтант, желавший, чтобы все здесь понимали друг друга. Ц А он: из Новосибир
ска!
Ц Все равно! Ц тяжело задумался Паша. Ц Ох нет, товарищи, не все равно…
Он резко вылил в себя рюмку водки и сделал несколько больших глотков пив
а. И быстро вышел весь. То есть перестал быть демоном, философом, падишахом
, колумбом. А стал самим собой. То есть прилагал много сил, чтобы не уронить
голову в тарелку с холодцом, и долго целился вилкой в маринованный болга
рский огурец из блатных ресторанных запасов. И все-таки промахнулся.
Скоро он совсем лежал на диване бесчувственным, пуская из рта пузыри и си
вушные волны. А Женькина мать сморкалась и размазывала слезы по напудрен
ному лицу. И говорила, что всегда так: она придет домой, руки разъело, все су
ставы скрипят. А он себе расспался на диване, ботинки на подушке. Вокруг на
плевано, накурено, насорено… Не дом, а свинюшник. А с похмелья еще драться
лезет, деньги забирает. Нигде двух недель не работал. Зарплату раз в год пр
инесет, тридцатку вшивую, потом год тычет, вилки из дому тащит, одежду прод
ает… Родного сына портфель пропил… Сколько лет дома не был, думала, или сг
инул уже, или ума набрался. Я, говорит, на золоте самородками ворочал… Хоть
бы зернышко семье привез! Только диван заблевал…
Диван был Женькин. Женька уже начал позевывать и потирать глаза. Класть е
го можно было куда-нибудь под стол или окно.
Ц И ведь невиноватого посадят, Ц вернулась Женькина мать в тряпкой и ст
ала зло подтирать с диванной обшивки, а заодно и с Пашкиной щеки. Ц Вот со
сед Ц ангел по сравнению с ним, а под статью подвели, как теленка! А этому и
роду хоть бы пятнадцать суток раз врезали… Все как с гуся вода.
Мысленно доктор Рыжиков сказал: тогда напишите в прокуратуру и суд, что с
осед Ц ангел, спасите человека от пожизненной больницы… И даже очень за
душевно попросил. Но вслух вышло совсем другое:
Ц Может, пусть Женя ко мне пойдет, а? Повторим алгебру…
Но Женька, вцепившись в брючину отца, сонно покрутил головой… Его уже был
о не отодрать.

44

Другой человек, даже самый упорядоченный, шаг в шаг отмеряющий путь от до
ма до работы и обратно, и то вдруг, пораженный, обнаружит себя совсем в нео
жиданном месте и в неожиданной роли. Например, пострадавшим в больнице и
ли свидетелем в милиции. С кем-то реже, с кем-то чаще, но от заносов никому н
е уйти.
Тут можно отчаянно сопротивляться, стараясь всеми силами вернуться в св
ой законопаченный мир и свой несгибаемый желоб. Можно махнуть рукой и пл
ыть по течению, предав на волю бытия все, предписанное планами жизни. Все в
едут себя по-разному.
Доктор Петрович то и дело обнаруживал себя вместо родной палаты или опер
ационной то в кабинете судьи, то за одним столом с бродяжкой, то где-нибуд
ь в горстрое, где начальник СМУ тыкал пальцем в очередной акт или протоко
л за семнадцатью подписями и совсем уже просяще заглядывал ему в глаза. И
ногда он пристраивался на улице и, бросая окурки в чернеющие сугробы, гов
орил, что доктор Рыжиков навесил ему этот грех, доктор Рыжиков должен его
и снять. Доктор Рыжиков говорил, что, пожалуйста, он согласен. Крайний жал
ему руку и проникновенно прощался. Однако через пару дней возникал снова
с новым доказательством. И снова вел куда-то, и снова его просящим глазам
нельзя было отказать…
…Теперь доктор Петрович долго и упорно куда-то стучался. Дом был крепкий,
выносливый, ворота дубовые, как из прошлого века. Сначала за ними только л
аяли разными голосами собаки. Потом заскрипела дверь, зашаркали шаги, зв
якнул замок.
Ц Кто еще там? Чего надо? Ц Голос сердитый, сонный.
Ц Расплатиться! Ц крикнул гость сквозь дерево ворот.
Ц Я вот тебе расплачусь, собак спущу! Ц В такой полночный час незваных и
наче и не встречают в таких домах.
Ц Откройте, я деньги принес! Ц крикнул доктор Петрович.
На деньги что-то среагировало, но только через цепочку.
Ц Какие еще деньги? Кто сейчас деньги носит?
Ц За помидоры, Ц терпеливо сказал доктор Рыжиков. Ц Вы помидоры прине
сли нам. И огурцы.
Ц А-а… Утром нельзя, что ли?
Ц Утром нельзя.
Ц А-а… Ну давай. Сколько?
Ц А сколько вы принесли? Цена какая?
Ц Он еще спрашивает! Мало ли мы кому носили, всех помнить, что ли? Семь рубл
ей за килограмм, мы заранее говорим…
Ц Вот ваши двадцать рублей! И остатки!
Ц Давай… А кто это ты такой? Чтой-то в темноте не разберу. А остатки Ц что
за остатки такие? Не понравились, что ли?
Ц Врач Рыжиков. Ц Доктор Рыжиков повесил на ручку авоську.
Ц Доктор, что ли?
Ц Доктор.
Ц Из больницы?
Ц Из больницы. До свидания.
Ц Доктор из больницы? Да куда вы, постойте! Мы вам не за деньги! Постойте!
Калитка загремела по-настоящему, за доктором Рыжиковым устремились шаг
и.
Ц Постойте, куда вы? Недоразумение! Мы вам в подарок, в благодарность! Сво
им трудом выращенное! И еще собрались принести! Деньги-то заберите!
Настойчивая рука стала совать деньги в карман доктора Рыжикова. Доктор Р
ыжиков стал отдирать и отталкивать ее от себя. Некоторая борьба на ночно
й улице, прерывистое дыхание, невидимые бумажки шурша упали в подмерзшую
грязь. Доктор поддал ходу, пока погоня отвлеклась щупаньем колеи. Это поз
волило ему сделать решающий отрыв вдоль по Питерской.
Но утром первым, кто стоял у порога, была эта погоня. С разобиженным лицом
и видом попранного благородства.
Ц Настоящие куркули, Ц тихонько сказал Сулейман. Ц Пока с рукой было н
еясно, жались, а как стала прирастать, забегали. Чтобы следили лучше.
Отец девочки с приделанной кистью держал две базарные сумки.
Ц Обидели вы нас, Ц с глубоким чувством сказал он. Ц За благодарность…

Видит бог, доктору Рыжикову было до боли жалко заветной магнитофонной дв
адцатки. Всегда она вылетала некстати Ц то кому-то ботинки, то комбинашк
у, то спортивный костюм. И тут, когда он совсем изготовился сделать подсеч
ку, свалились эти помидоры. Еще хорошо, что семейка не сожрала все подноше
ние, а честно оставила ему его долю, которую он увидел в кухне на холодном
окне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54