Генрих пожал плечами: а почему бы и нет? Генриетта достойна стать королевой и, конечно, родила бы ему сыновей.
Генрих часто навещал Буа-Мальзерб, но ему ни разу не удалось остаться наедине с Генриеттой. Она была слегка насмешливой, иногда немного печальной, однако, исполненная решимости повиноваться матери, отказывалась от всех его дорогих подарков, кроме самых простых, вроде корзины абрикосов. Это сильно его расстраивало, особенно когда он вспоминал Габриэлу.
Однажды во время визита к вдове Генриха III король обратил внимание на ее хорошенькую служанку, и мадемуазель де ла Бурдезьер поняла, какой чести удостоилась. Она не заставила себя долго упрашивать. Он был удовлетворен, хотя и не мог не думать при этом о Генриетте.
Генриетта забеспокоилась. До нее дошли слухи, что король наслаждается близостью не только с мадемуазель де ла Бурдезьер, но и с другой женщиной, мадемуазель де ла Шастр. Иметь двух любовниц лучше, чем одну, согласилась сестра Мари, которая ее едва слушала, потому что была поглощена своим собственным тайным романом.
Мари думала, как бы помочь Бассомпьеру ночью, когда дворня спит, проникнуть в ее спальню, поэтому ей было не до Генриетты и ее неправдоподобного романа с королем.
– Это все наша матушка – она нам все портит! – воскликнула старшая сестра. – Если я не буду осторожной, то все потеряю, а больше такого случая не представится. Но что же мне делать? – Ее глаза сузились. – Напишу-ка ему сама. Расскажу, почему возвращаю подарки.
Мари рассеянно улыбнулась, и Генриетта подумала: «И стану очередной его подружкой. Разве долго он будет с этой Бурдезьер? Или с Шастр?»
Она уже было села за письмо, но тут вошел ее отец. Он прослышал об интересе короля к дочери, и у него появились собственные соображения, что надо делать.
Король был рад принять маркиза д'Антрага, поскольку все больше и больше думал о его дочери. Бурдезьер и Шастр ему уже наскучили. Хорошенькие женщины, но таких у него было много, Генриетта сильно от них отличалась.
– Приятно тебя принять, – сказал Генрих. – Рад буду узнать новости о твоей дочери.
– Ее охватила легкая меланхолия, сир.
– Меланхолия? Отчего это? Маркиз развел руками:
– Все сердечные дела, ваше величество. Генрих обеспокоенно на него взглянул.
– Сир, матушка с нее глаз не спускает. Вы знаете этих женщин. Они влюбляются и ни о чем другом, кроме своего возлюбленного, не могут думать. А родителям приходится сдерживать их порывы. Они должны заботиться о будущем своих детей. Что-то их ждет впереди?
– Ваша дочь меня заинтересовала.
– Ваше величество оказывает ей честь, и будь ее воля, она бы уже была с вами. Но ее мать, увы…
Король кивнул. Он все понимал. Вот-вот начнется торговля. Он пришел в небольшое возбуждение, потому что был готов заплатить за Генриетту высокую цену.
– Ваше величество должны помнить, что ее мать одно время были принята при дворе…
– Она была любовницей Карла IX. Я это хорошо помню.
– Благочестивая женщина, сир, которая никогда не могла смириться с таким своим положением. Она всегда была исполнена решимости сделать из своих дочерей добродетельных жен. Боюсь, сир, понадобится немало усилий, чтобы добиться положения, которого моя дочь желает достичь не меньше, чем ваше величество.
– Сколько же усилий?
– Ваше величество, вы скоро будете свободны и вправе жениться.
– И Мари Туше предлагает, чтобы я женился на ее дочери! А ты знаешь, дружище, что я развожусь с королевой по той причине, что она не смогла подарить Франции наследника? Могу ли я быть уверенным, что твоя дочь сможет?
Уголки рта д'Антрага задрожали от волнения.
– Если бы она доказала вашему величеству, что может подарить ему сына, то тогда ваше величество…
Генрих кивнул. Д'Антраг облизал губы.
– Ее мать может также попросить приданое… и чтобы приданое было выплачено заранее… Ваше величество меня понимает?
– Я тебя понимаю.
– Сто тысяч экю, ваше величество.
– Сто тысяч экю? Крупная сумма.
– Моя дочь – не обычная девушка, сир. Генрих с этим согласился.
– А если вы сможете сделать меня маршалом Франции, уверен, моя жена будет полностью согласна.
– Знаешь, боюсь, я не имею возможности удовлетворить все ее пожелания. Последнее – ни в коем случае.
Последнее! Значит, первые два требования принимаются.
Обещание жениться. Сто тысяч экю. Успех превзошел ожидания маркиза д'Антрага.
Говорить об этом с Сюлли королю не хотелось. Он очень ценил своего министра, испытывая к нему столь же большое уважение, как и к д'Обинье за его постоянную честность, однако бывало, что встречи с ним становились малоприятными.
Но в данном случае разговора было не избежать. Генрих, собираясь решить дело быстро, незамедлительно вызвал к себе Сюлли.
– Сто тысяч экю, сир! – воскликнул тот. – Сир, это громадная сумма.
– Мне известно, что это крупная сумма. Но она мне нужна, поэтому, пожалуйста, достань ее мне.
– Сир, исходя из состояния наших финансов – а вы знаете, как трудно нам было выполнить наши обязательства, – я вынужден спросить вас, для какой цели…
Генрих нахмурился, и Сюлли понял, что надо соблюдать осторожность, так как это все-таки король, а даже самые миролюбивые люди время от времени выходят из себя.
– Спросить – моя обязанность, сир, – пробормотал он.
– Эти деньги должны быть выплачены месье д'Антрагу, если ты так хочешь это знать.
– Но, сир! – Сюлли был ошеломлен, сообразив, для чего королю понадобились деньги. Выходит, слухи о Генриетте д'Антраг не преувеличены. Сто тысяч экю! А что еще? Брачный контракт между королем и королевой Марго вот-вот будет расторгнут.
– Ну ладно, – оборвал его король. – Девушка мне нужна, а это цена, которую назвал ее отец.
Сюлли покачал головой, не в силах вымолвить ни слова.
– Все решено! – крикнул Генрих. – Ты достанешь мне эти деньги или я должен тебя просить?
Это было уж слишком. Сюлли вовсе не хотел терять своего положения при дворе из-за какой-то женщины. Разве мало он пострадал из-за Габриэлы д'Эстре? Хотя что-то говорило ему, что на этот раз все может быть еще хуже.
– Я найду деньги, сир, если нужда в них столь велика…
– Велика, – подтвердил Генрих, – потому что я нежно ее люблю, а она не может нести ответственности за жадность ее отца.
«Если я хоть немного разбираюсь в людях, – подумал Сюлли, – эта женщина скоро окажется в сто раз более жадной, чем ее отец».
– Сто тысяч экю, – вздохнул он. – Но если это все…
– Есть и другая сторона дела. – Генрих повел плечами и после секундного замешательства достал бумагу, протянул ее Сюлли.
Пока министр читал, лицо его все больше покрывалось румянцем.
«Мы, Генрих, Божьей волей король Франции и Наварры, обещаем и клянемся перед Господом нашей честью и даем слово Франсуа де Бальзаку, господину д'Антрагу, что он передает нам в компаньонки мадемуазель Генриетту де Бальзак, свою дочь, и если она в течение шести месяцев забеременеет и впоследствии родит сына, то мы незамедлительно возьмем ее в жены, публично, перед лицом Святой Церкви, согласно правилам и с требуемой для таких случаев торжественностью. В подтверждение этого обещания мы клянемся скрепить его подписью и печатями немедленно после того, как получим от Святого Отца Папы расторжение нашего брака с мадам Маргаритой Французской с разрешением жениться снова по нашему желанию.
Генрих».
Сюлли уставился на имена свидетелей, подтверждавших подпись короля, и вдруг, охваченный яростью, разорвал бумагу на мелкие кусочки.
– Ты с ума сошел? – воскликнул Генрих. Сюлли сжал губы.
– Клянусь Господом, сир, я не единственный во Франции сошедший с ума.
Сердиться на Сюлли не было никакого резона. Генрих был слишком честен перед самим собой, чтобы не понимать: ярость его министра вполне обоснованна.
– Тебе известно, – угрюмо проговорил он, – что мне ничего не стоит написать такое письмо заново и поставить подписи?
– Известно.
– Я так и сделаю. Сюлли мрачно кивнул.
– А тебе остается только доставить мне сто тысяч экю, и как можно быстрее, потому что я начинаю терять терпение.
– А после этого, сир, мои услуги вам больше не понадобятся?..
Генрих сделал вид, будто задумался.
– Я могу забыть твою дерзость, – усмехнулся он, – если ты дашь мне одно обещание. – Сюлли застыл в тревожном ожидании, а король продолжил: – Я знаю, что ты честный человек, Сюлли. И мне повезло с тобою как с министром. Такие друзья, как мы, не должны ссориться из-за пустяков. И если ты не будешь забывать, что я король, мы можем остаться добрыми друзьями.
Сюлли поклонился. За несдержанность его простили, но предупредили: король ждет от него повиновения.
И все же он не мог до конца подавить своей обиды. Когда деньги были принесены, Сюлли рассыпал монеты по покоям короля, сославшись на то, что их надо пересчитать.
В этот самый момент вошел Генрих.
– Как много денег, – пробормотал король.
– Да, сир, – ответил Сюлли, – товар дороговат.
Генрих громко рассмеялся. Скоро Генриетта будет его, а министр понял: что ни говори, король все равно сделает по-своему.
Деньги выплатили, Генриетта стала любовницей короля. Она носила бумагу с обещаниями короля в кармане своего платья и никогда с ней не расставалась.
У ее матери такой поворот событий особой радости не вызвал, но Генриетта повертела бумагой перед ее лицом.
– Мадам, – язвительно заметила она, – вы-то в свое время не догадались получить такую бумагу от короля.
«Что ж, – подумала Мари Туше, – у нее есть обещание Генриха, и если она правда забеременеет в оговоренные сроки, если родит сына, то удостоится чести стать королевой Франции».
Да, Генриетта, пожалуй, умнее нее. Поэтому о ней нечего особенно беспокоиться, сама о себе позаботится; а вот Мари, младшая, не такая практичная – сбежала из дома с Бассомпьером, открыто живет с ним и не взяла с него никакого обещания жениться.
Генриетта торжествовала. Король влюбился по уши и не отходил от нее ни на шаг. Все то внимание, которое он раньше дарил Габриэле, теперь предназначалось ей. Генриху была нужна глубокая привязанность, он хотел остепениться и счастливо жить с женой.
Вскоре случились два волнующих события. Брак короля с Марго был расторгнут, и он получил возможность жениться вновь. И почти тут же Генриетта объявила, что она беременна.
Сюлли заволновался. Так как король был свободен, надо было привезти в Париж Марию Медичи, чтобы оформить брак между нею и Генрихом.
Сюлли поделился своими планами с королем.
– Сир, вы знаете, в каком состоянии наша казна. Неужели собираетесь спокойно смотреть, как герцог Савойский занимает наши земли, которые он у нас отвоевал? Терпеть это нельзя. Затронута честь Франции. Савойский твердо решился оставить Салюццо за собой, а ваше величество знает, какое важное стратегическое значение имеют для нас эти территории.
– Мне это прекрасно известно. Мы должны быть готовы начать войну, если нам не удастся заключить с Савойским выгодную сделку.
– Заключить сделку при пустой казне, сир, весьма непросто. А для пополнения ее есть только один путь – жениться на итальянке. Кроме того, вам нужен дофин, сир, и сейчас более всего необходимо поставить на место Савойского.
– Дружище, ты говоришь дело.
– Тогда вы должны согласиться, что с женитьбой надо поспешить.
– Ты знаешь о моих обещаниях.
– Сир, обещания даются, чтобы их нарушать.
– Сюлли, я стараюсь всегда держать мое слово. Ты говорил, что я сошел с ума, когда давал это обещание, и, похоже, был прав, но что сделано – то сделано…
– Предложите ей принца королевской крови. Генрих заколебался:
– Сомневаюсь, что она согласится на принца, когда может выйти за короля.
– Сир, может статься, что принц окажется предпочтительнее, чем вовсе остаться без мужа. А я постараюсь завершить переговоры с нашими итальянскими друзьями.
Сюлли говорил твердо, и Генрих понял, что министр исполнен решимости довести начатое до конца, а так как знал, что подоплеку проблемы составляет вопрос о наследнике, не стал ему препятствовать.
Глаза Генриетты сверкали от гнева.
– Нет, сир, герцог де Невер мне не нужен.
– Любовь моя, это принц королевской крови.
Генриетта щелкнула пальцами:
– Мой муж будет королем, а не принцем. Если только король Франции не нарушит своих обязательств.
Генрих вздохнул:
– Ты же знаешь, мною управляют мои министры.
– Тем глупее им это позволять.
– Понимаешь, любовь моя, нам нужны деньги, а считается, что их можно получить благодаря женитьбе на иностранке…
– Они могут считать что им угодно. У меня есть твое обещание, и я знаю, что для тебя выполнить его – дело чести.
Генрих вздохнул. Он не умел спорить с женщинами, тем более в которых бывал влюблен.
– Это дело чести, – повторила Генриетта. Затем подняла глаза, посмотрела ему в лицо и похлопала руками по своему раздувшемуся животу. – Помни о нашем сыне.
Генрих взял ее за руки:
– Скорее бы он родился. Думаю, когда они увидят маленького дофина, то захотят, чтобы мы поженились как можно быстрее. Потому что наследник нужен Франции больше итальянских денег.
Генриетта обвила его руками. С ним можно ни о чем не беспокоиться. Только скорее бы родился дофин! Тогда никакое итальянское золото не помешает ей добиться своей цели.
А Сюлли втайне приступил к осуществлению своих планов. Генрих обручился с Марией Медичи. Савойский продолжал упорствовать, и королю пришлось отправиться на войну.
Генрих нежно попрощался с Генриеттой, пожелал ей беречь себя и заботиться о ребенке. Но когда спросил, не отдаст ли она ему в знак доверия бумагу с обещанием жениться, она пришла в ярость и обвинила его в двуличии. Генриетта никогда не скрывала своего гнева, но это, казалось, лишь забавляло ее любовника. Теперь он только пожал плечами, не вступая с ней в перепалку, и они попрощались так же нежно, как это было в начале их романа.
– До рождения ребенка осталось совсем немного, – прошептал он.
– А когда у меня на руках будет сын, ты его увидишь и вспомнишь о своем обещании.
– Так и будет, только подари мне сына, – отозвался он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52