Габриэла хорошо помнила тот день, когда в замок приехал герцог д'Эпернон, и тогда ее сестру Диану погрузили в ванну с молоком, потом завернули в махровый халат, отвели в его покои.
Потом Диана улучила минутку и рассказала сестре, как мать демонстрировала ее этому важному господину, как она расхаживала перед ним, а мать расхваливала ее достоинства, словно это была лошадь, которую она хотела продать. И д'Эпернон купил Диану за приличную сумму денег. Излагая эту историю сестре, Диана лишь слегка пожимала плечами. Это было неизбежно, думала она, и Габриэла тоже. Диана хорошо поработала, став любовницей королевского вельможи, ведь это означало, что она сможет появляться при дворе, а там со временем найти себе мужа. Когда герцог д'Эпернон от нее устанет, другой, менее важный господин сочтет за честь взять ее в жены и будет еще гордиться, что его жена была любовницей одного из первых приближенных короля.
Только когда эта сделка совершилась, изобретательная мадам д'Эстре показала герцогу д'Эпернону и Габриэлу. Эта девочка была гордостью семьи – золотистые волосы, падающие мягкими волнами, голубые глаза, ослепительно красивое личико. Герцог д'Эпернон был очень богатым и влиятельным вельможей, но расчетливая Франсуаза д'Эстре имела на младшую красавицу дочь весьма честолюбивые виды.
Вскоре д'Эпернон собрался уезжать ко двору, забирая с собой юную любовницу Диану. Франсуаза подвела его к окну. В саду, подрезая розы, гуляла девочка, еще совсем ребенок. Ее золотистые кудри освещались солнцем, в голубеньком платьице и шляпке она выглядела очаровательно.
– Младшая сестра Дианы, – объяснила Франсуаза.
– Очаровательная, – пробормотал д'Эпернон.
– Еще слишком маленькая.
– Но и слишком симпатичная, чтобы оставаться в деревне.
– Вы так считаете, месье герцог? О, моя малышка! Я бы с ума сошла от беспокойства, если бы она уехала. Габриэла ничего не знает об этом мире, и меня было бы очень трудно уговорить с ней расстаться.
– Насколько трудно, мадам? – цинично спросил герцог.
– Очень, очень трудно. Ее достоин только король. И даже тогда понадобилось бы скромное приданое.
– Приданое, мадам?
– О, это риторическая фраза, месье герцог.
– Что ж, будем считать, что так.
– Вы уже получили наше сокровище, Диану. Разве она не доставляет вам удовольствия? Я улыбаюсь, когда представляю, сколько наслаждения она вам приносит.
Д'Эпернон задумался. Короля окружали любимчики мужчины, но бывали случаи, когда ему хотелось поразвлечься с девочкой. Генрих III не очень любил заниматься «охотой во дворце», но стремился создать впечатление, что у него есть любовница. Опытные придворные дамы ему быстро наскучивали, но он мог заинтересоваться молоденькой девочкой.
– Приданое? – усмехнулся герцог. – Что вы скажете насчет тысячи экю?
Франсуаза презрительно усмехнулась:
– Это благородная юная мадемуазель, месье; она девственница.
– А две тысячи?
– Нет, месье, пожалуй, нет. Я бы никогда не рассталась с моей нежной маленькой девочкой меньше чем за шесть тысяч.
Как Франсуаза и предполагала, д'Эпернон не забыл об этом разговоре. Поэтому не удивилась, когда через некоторое время в Кевр прибыл посланник от короля. Это был другой его любимчик – месье де Монтиньи.
– Его величество хочет видеть вашу дочь при дворе, – сообщил он Франсуазе.
Франсуаза лукаво улыбнулась:
– Красота моей дочери получила такую известность, что о ней узнали и при дворе? А как же ее бедная матушка? Она будет очень скучать по дочери.
– Его величество готов компенсировать вашу утрату.
– О, мне будет так ее не хватать! Трудно будет найти утешение.
– Позвольте мне взглянуть на девочку.
– Вы в любом случае можете ее увидеть.
Габриэла хорошо помнила, как ее привели в комнату, поставили перед элегантным молодым человеком с проницательными глазами и он начал ее рассматривать, слегка позевывая, словно ему демонстрировали нечто весьма скучное.
– Не лишена грации, – нехотя признал он.
– Не лишена грации! – воскликнула Франсуаза. – И это все, что вы можете сказать, увидев красивейшую девушку Франции?
– Его величество предлагает вам три тысячи.
Франсуаза покачала головой:
– Габриэла, детка моя, выйди отсюда. Этот разговор не для детских ушей.
Габриэла удалилась, понимая, что они торгуются из-за нее, и если переговоры будут успешными, то она уедет с этим скучающим молодым человеком. И задумалась, каким он окажется любовником.
Между тем торговля продолжалась, хотя Габриэла уже не слышала, что происходило дальше.
– Я предлагаю вам три с половиной тысячи, и будем считать сделку совершенной.
– Нет, месье, я говорила месье д'Эпернону о шести тысячах, и сейчас имею в виду эту сумму.
– Мадам, вы торгуетесь с королем.
– А кто может лучше заплатить за свои удовольствия?
– Будьте осторожнее, мадам. Помните, с кем вы говорите.
– Я и не забываю. Король хочет видеть мою дочь, потому что месье д'Эпернон, который наслаждается с ее сестрой, рассказал ему о несравненной красоте Габриэлы. Цена – шесть тысяч экю.
– Мадам, буду с вами откровенен. Король прислал меня поторговаться. Но он велел не идти дальше четырех тысяч экю. Вы согласны?
– Нет, – отрезала Франсуаза.
– Тогда мне больше нечего вам сказать.
– Ничего, кроме «до свидания», месье де Монтиньи? До свидания!
Монтиньи вздохнул и стал собираться, а Франсуаза с досадой за ним наблюдала. Он действительно собрался уезжать, потому что спустился во двор и уже сел в седло. В этот момент она послала за ним пажа.
– Месье де Монтиньи, – сказала Франсуаза, когда он снова предстал перед ее очами, – у меня к вам небольшой деловой разговор.
Итогом этого разговора стало то, что, когда месье де Монтиньи уезжал из Кевра, Габриэла д'Эстре отправилась вместе с ним. Мать продала ее королю Франции за четыре тысячи экю.
Король развлекался с ней несколько недель: держал ее при себе, обращался с ней так, будто очень в нее влюблен. Но это не беспокоило его молодых людей, они слишком хорошо знали своего повелителя.
Он привил ей свою привычку играть с обезьянками и маленькими собачками, и она помогала ему учить попугаев разговаривать. Это была очень приятная жизнь, потому что королю мало что требовалось. Занятия любовью его быстро утомляли, он настаивал на них весьма нечасто, а Габриэла была этому только рада. Генрих III казался ей очень старым, и она была довольна, когда любимчики уводили его прочь или когда он часами обсуждал с ней свои наряды и драгоценности.
Потом Габриэла обнаружила, что король все чаще зевает в ее обществе, а следом и беседовать с нею стал реже.
Он поговорил о Габриэле с д'Эперноном, который спросил, не наскучила ли ему эта маленькая очаровательная любовница.
– Мой дорогой, – отозвался король, – ты же знаешь, как я отношусь к таким маленьким девочкам. Они очаровательны, но не вызывают у меня большого интереса. У нее прекрасная белая кожа, и она очень стройная. Королева такая же. По правде говоря, подобные дамы меня не очень привлекают.
– Жаль, что вы заплатили за нее четыре тысячи экю.
– Четыре тысячи? Я заплатил шесть.
– Разве шесть? Но ее мать сказала, что вы заплатили только четыре.
– Она так сказала? Значит, лжет.
– Думаю, нет. Она выглядит правдивой. Король послал за Монтиньи, который не смог скрыть, что в результате этой сделки получил небольшую прибыль.
– Посредничество это предполагает, ваше величество, – стараясь как-то загладить свою вину, пробормотал смущенный Монтиньи.
– Убирайся с глаз долой! – велел король. – Я дал тебе шесть тысяч за эту девочку, ты заплатил четыре, а две прикарманил. Я не люблю подданных, которые обращают к своей пользе мои дела.
Монтиньи попал в опалу, Габриэла тоже. Казалось, король охладел к ней потому, что она стоила только четыре тысячи экю, а он из-за нее стал жертвой мошенничества.
Мадам д'Эстре, услышав о произошедшем, пришла в ярость. Она поспешила ко двору с намерением сказать месье де Монтиньи все, что о нем думает. Но Монтиньи ее еле слушал, он был в сильном расстройстве из-за того, что попал в немилость к королю из-за ее дочери.
У мадам д'Эстре были свои проблемы. Ей не нравилось, что король столь быстро охладел к ее дочери. Люди могли сказать, что девушка, несмотря на внешнюю красоту, лишена истинной женственности, раз ее любовник, заплативший за нее столь высокую цену – хоть и был при этом обманут, – так скоро от нее устал.
Франсуаза решила заключить сделку с кардиналом де Гизом – членом дома не менее достойного, чем королевский, и при том имеющим отношение к церкви. Всем было известно, что таким людям угодить непросто.
Король не возражал расстаться с девушкой, и мадам д'Эстре наконец была удовлетворена – две сделки лучше одной.
Кардинал де Гиз оказался более страстным любовником, чем король Франции, и Габриэла пришла к выводу, что с ним ей лучше. От нее теперь не ждали, что она станет заводить дружбу с животными или обсуждать, какие драгоценности больше идут ее любовнику, ей не нужно было больше слушать болтовню молодых людей и ловить на себе их завистливые взгляды.
– Конечно, ничто не может сравниться с любовником-королем, – рассуждала ее мать, – но Гизы утверждают, что в их жилах течет не меньше королевской крови, чем у Валуа, поэтому их можно считать следующими по ценности. Кроме того, месье де Гиз сделает из тебя женщину – а это тоже хорошо.
В течение года Габриэла была горячо обожаемой любовницей кардинала де Гиза, а сама день ото дня хорошела. С исчезновением невинности стало ясно, что она чувственная женщина. И тут в нее без памяти влюбился герцог де Лонгвиль.
Габриэла, однако, считала, что, раз кардинал де Гиз заплатил за нее матери крупную сумму, ей следует оставаться верной ему, а потому, хотя и неохотно, отвергала притязания симпатичного де Лонгвиля. Но тот был настолько одержим страстью к ней, что встретился с мадам д'Эстре и заключил с ней тайную сделку. Мать объяснила дочери, что теперь в ее обязанность входит проявлять благосклонность и к де Лонгвилю, но ввиду сделки с кардиналом де Гизом надо щадить его чувства, все делать так, чтобы он ни о чем не догадался.
Габриэла была рада, потому что де Лонгвиль ей очень нравился, и знать, что от нее не ждут сопротивления ему, ей было очень приятно.
Жизнь между кардиналом и де Лонгвилем выглядела для нее сплошным удовольствием, но такое положение не могло продолжаться долго. Вскоре кардинал открыл, что его водят за нос, и сильно разозлился, но в это время его брат, блистательный Генрих де Гиз, вступил в борьбу за французскую корону, и делом чести всех членов его семьи стало его поддержать. Генрих де Гиз нуждался в своем брате кардинале, и тот присоединился к нему, покинув поле битвы, оставив Габриэлу Лонгвилю.
Габриэла счастливо жила с Лонгвилем, когда мадам д'Эстре узнала, что дочь привлекла внимание мавританского банкира по имени Замет, который благодаря своему богатству часто бывал при дворе. Мадам д'Эстре немедленно заключила сделку с банкиром, причем на очень выгодных условиях, потому что, как она говорила, ее дочь пользовалась благосклонностью короля Франции, а разве может быть для девушки большая честь, чем эта?
И Габриэла переселилась в дом Замета. Некоторое время она царствовала там, но однажды ее заметил Генрих III и пришел к выводу, что невинная юная девочка, которая была ему продана, стала такой чувственной женщиной, что у него снова появился к ней интерес.
– От вас, сир, она перешла к кардиналу де Гизу, – объяснил ему д'Эпернон. – А потом, как я полагаю, ее покровителями были Лонгвиль и Замет.
– Габриэла была такой невинной девочкой, когда пришла ко мне, – нахмурился Генрих. – Какая странная мать – продавать родную дочь! Думаю, она не одну ее выставила на продажу?
– Мадам д'Эстре – сущее исчадие ада, сир. Она сама ведет распутный образ жизни, но это можно было бы простить. Мадам торгует всеми своими дочерьми, и, хотя мы заключали с ней сделки, потому что ее дочери – первые красавицы Франции, все это не может не вызывать сожаления.
– Вы воплотили в слова мои собственные мысли, мой дорогой. Мне жаль бедную девушку, потому что она и правда была девственницей, когда пришла ко мне.
– У вашего величества доброе сердце.
– А теперь она с Заметом. У меня есть план, мой дорогой. Давайте найдем ей мужа.
Так Габриэла снова стала много времени проводить при дворе, а королю доставило большое удовольствие познакомить ее с одним из своих фаворитов. Это был Роже де Сен-Лари, герцог де Бельгард, главный конюший Франции, хранитель монаршего гардероба и постельничий короля.
Молодой и весьма симпатичный, несмотря на болезненную желтоватость, Бельгард танцевал с Габриэлой и все время был подле нее. Это происходило по повелению короля, но еще никогда с такой охотой он ему не повиновался.
Вскоре Бельгард влюбился в Габриэлу, и она ответила ему взаимностью. Не в ее правилах было отказывать возлюбленному, и не успел король предложить им пожениться, что входило в его намерения, как они при первой же возможности забрались в постель.
Как раз в то время, когда король занимался всеми этими хлопотами, в Париж прибыл Генрих де Гиз. Начали возводиться баррикады, и вскоре король был вынужден покинуть столицу.
Мадам д'Эстре, опасаясь за жизнь дочери, служившей ей таким хорошим источником дохода, приехала в Париж и, забрав с собой Габриэлу, поспешила в безопасный Кевр.
Вскорости мадам д'Эстре оказалась настолько поглощена значительными переменами в ее собственной жизни, что предоставила дочерей самим себе. Сама же, бросив тяжело больного месье д'Эстре, бежала со своим любовником, Этьеном д'Алигре, маркизом де Турзелем, губернатором Иссуара.
Наконец Габриэла могла сама собой распоряжаться, а сильнее всего на свете ей хотелось возобновить роман с Бельгардом. И это оказалось нетрудно, поскольку он страстно желал того же и, как только мог освободиться от службы, сразу же спешил к ней.
Важные события следовали одно за другим. По приказу короля был убит Генрих де Гиз; самого короля убил монах по наущению сестры Гиза;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52