Марго вполне может посоветовать ему отправиться домой и тем самым сохранит Фоссезу для Генриха.
– Ну, – спросил он, хотя заранее знал ответ, – чего ты хочешь?
– Отправь в отставку д'Обинье.
Генрих беспомощно смотрел на своего верного слугу.
– Королева в ярости и требует твоей отставки.
– И ваше величество готовы закрывать глаза на ее неверность? Ваше величество способны играть роль рогоносца?
– Мое величество не готово выслушивать такие слова от своего слуги.
– Прошу прощения у вашего величества, но я всегда говорил правду, собираюсь делать так и впредь.
– Тебе лучше быть благоразумным ради собственного спокойствия, д'Обинье.
– Я предпочитаю быть откровенным ради спокойствия вашего.
«Ну как можно удалить такого человека?» – спрашивал себя Генрих. Он доверял д'Обинье как никому другому. Старик и правда всегда был моралистом, но он раз за разом доказывал свою верность.
И Фоссеза… сладкая Фоссеза, пробудившаяся для любви, готовая отдаваться ей, даже если это не сулит ей никаких выгод! Надушенные письма, цветистые комплименты – разве она сможет против всего этого устоять?
Генрих принял решение.
– Послушай, д'Обинье, – сказал он, – ты оскорбил королеву, и она требует твоего удаления от двора.
– И вы жертвуете мною ради нее?
– Я не могу позволить, чтобы мою жену оскорбляли.
– Вы оскорбляете друг друга каждую ночь, сир. Вы – со своими любовницами, а она вас – со своими любовниками.
– Ты испытываешь мое терпение, д'Обинье. Какой другой король позволил бы своему слуге так с ним обращаться?
– Очень ценно, что король позволяет своему слуге говорить ему правду, потому что этот слуга будет ему верен до конца дней. Сир, вы развратник. Не будь так, вы бы, возможно, стали величайшим королем Наварры, а возможно, и Франции.
Если бы вы были серьезным, если бы пошли по стопам вашей матери…
– Если бы, – усмехнулся Генрих, – я был готов вести людей на бой, а не женщин в спальню, я стал бы великим королем? Нет, дружище, ни за что! Лучше заниматься любовью, чем войной, – от первого люди появляются на свет, а от второго умирают. Разве не так? Но – хватит. Я удаляю тебя от двора.
– Сир!
– На дневное время. Королева будет удовлетворена. С наступлением темноты тебя будут приводить в замок, и я буду принимать тебя в моих покоях.
– Это невозможное положение, сир.
– Вовсе нет. Так будет, только пока гнев королевы не утихнет. Через несколько недель она забудет свои обиды. И тогда все будет хорошо.
Марго ради спокойствия Генриха попросила Анжу прекратить преследования Фоссезы.
– Сделаю все, о чем ты меня просишь, – заверил он Марго, тепло ее обнимая.
– Знаю, что сделаешь, и, брат, ты знаешь, что можешь положиться на меня, и я тоже помогу тебе всем, чем могу.
После этого Анжу перестал оказывать знаки внимания Фоссезе, а д'Обинье никогда не появлялся в замке в дневное время. Всем во дворе стало известно, что он впал в немилость королевы.
Генрих был доволен: он не мог не восхищаться своей умной женой и в то же время был рад, что ему удалось так блестяще провести ее с д'Обинье.
Фоссеза, как он полагал, всецело принадлежала ему. Она была очаровательна, как никогда.
Фоссеза изменилась, однако внешне это было не очень заметно. Совсем недавно она была так рада, что на нее обратил внимание король, и безмерно благодарна за проявленную им доброту; но с тех пор, как герцог Анжуйский прибыл ко двору, стала думать, что она настоящая красавица, раз одновременно привлекла внимание двух столь важных господ.
Анжу больше не искал ее общества, но король по-прежнему был безмерно ею увлечен. Фоссеза боялась, что скоро и ему наскучит, когда узнала, что королева попросила своего брата, чтобы он прекратил за нею ухаживать. Что королева сказала о ней? Это ее интересовало. Почему Анжу делает все, о чем его ни попросит сестра? Тут была какая-то большая интрига, и кажется, что она оказалась в самом ее центре.
Генрих, довольный, что Фоссеза всецело принадлежит ему, был нежнее, чем когда-либо. Он постоянно говорил, что совсем не обвиняет ее в том, что она позволила себе немного пофлиртовать с Анжу.
Она также узнала, что Генрих удалил д'Обинье в обмен на услугу Марго с ее братом. Все это придало Фоссезе веса в собственных глазах.
Рядом с королем она всегда была стеснительной и, хотя ей нравились его ласки, в постель с ним ложилась не без колебаний.
Однажды Генрих спросил ее, в чем дело.
– Вначале это было вполне объяснимо, но сейчас ты меня узнала хорошо, – сказал он.
– Сир, – ответила Фоссеза, – боюсь, у меня будет ребенок.
Он взял ее лицо в руки и улыбнулся:
– Боишься родить ребенка от короля?
– Боюсь стать матерью незаконнорожденного, сир.
В отличие от дам из «летучего эскадрона» она была простой девушкой. И хотя родить сына от короля в глазах всего света было большой честью, не могла забыть, что такой ребенок все равно будет незаконнорожденным.
Поддавшийся минутному порыву, Генрих сказал:
– Ну, детка, королю же надо иметь сына. А у моей жены детей нет, да, наверное, и не будет. Роди мне сына и тогда…
Фоссеза затаила дыхание, не в силах произнести ни слова; она положила головку ему на грудь, чтобы он не мог видеть ее лица и волнения, которое она не могла скрыть.
– А тогда – кто знает… Мне может захотеться признать сына, а это значит, что его мать должна стать моей женой.
Головокружительная мечта! Маленькая Фоссеза – королева Наварры? Для этого ей нужно только родить сына. Ну, и еще мешает Марго. Первое было делом нетрудным, что касается второго, то тут необходим развод, а когда католичка замужем за гугенотом, папа будет готов – и даже рад – дать на него разрешение.
Фоссеза стала честолюбивой женщиной.
Последовавшие за этим месяцы были одними из самых счастливых для короля Наварры. Фоссеза оставалась пылкой и отзывчивой любовницей; Марго увлеклась Шанваллоном; д'Обинье вернулся ко двору, а Анжу готовился к отъезду.
Но лучше всех при дворе было настроение у Фоссезы, потому что она вынашивала ребенка и каждую ночь молилась, чтобы это оказался сын.
Мадемуазель де Ребур, полная ярости, наблюдала за Фоссезой и едва скрывала свою ненависть к ней. Ей казалось, что она видит происходящие с ней изменения, хотя фигура Фоссезы долгое время оставалась стройной. Мадемуазель де Ребур страдала от головных болей и плохого пищеварения, и эти недуги прибавляли ей злости, потому что она думала, что, будучи здоровой, никогда не позволила бы Фоссезе выжить ее из постели короля. Конечно, она помогала Фоссезе, но вынашивала планы отмщения – и не только Фоссезе, но и Марго.
Для этого она прикинулась подругой Фоссезы, которую считала глупенькой девочкой, и однажды, когда Фоссеза одевалась перед свиданием с королем, пришла к ней с голубой лентой, которая, по ее словам, должна была очень пойти к ее волнистым волосам.
Фоссеза взяла ленту и приложила к голове.
– Очаровательно, – согласилась она.
– Дай я ее тебе повяжу. Фоссеза послушно согласилась.
– Ты выглядишь великолепно, – сказала мадемуазель де Ребур. – Неудивительно, что король тебя обожает.
Фоссеза поглядела на нее с легким смятением, но Ребур рассмеялась:
– Я знаю, о чем ты думаешь. Он увлекался мною, и теперь я ревную. Ты умеешь хранить секреты, Фоссеза?
– Конечно.
– Тогда знай, что я благодарна тебе за то, что ты забрала его от меня. О, Фоссеза, быть любовницей короля большая честь, уверяю тебя. Но иногда я чувствую себя так скверно… не могу и передать, как я больна. Тебе, здоровой, никогда этого не понять. И ему тоже, когда я была с ним. Я старалась сделать все так, как ему хотелось… но иногда мне было так плохо.
– О, бедняжка! А он так полон жизни, разве нет?
– Как и ты. Вы замечательно подходите друг другу. Гораздо больше… дай я тебе шепну на ухо… чем наша блистательная королева.
– Ты так думаешь?
Малышка Фоссеза с восторгом на нее посмотрела, и Ребур, воспользовавшись представившейся возможностью, слегка провела рукой по складкам облегающей полудетское тело юбки. «Да, так и есть, – подумала Ребур. – Она беременна! Это уже заметно».
– О да. А потом ты станешь выглядеть еще лучше. Вокруг тебя как будто разливается какое-то сияние. Мне даже почти кажется…
– Кажется – что?..
– Нет, этого я не скажу.
– Но ты должна. Ты должна.
– Мне кажется, что ему бы понравилось, если бы это было так.
– Что ты хочешь сказать, Ребур? Что ты поняла?
– Я, конечно, ошиблась.
– Нет, ты не ошиблась… не ошиблась…
Рот Ребур округлился, приняв форму буквы «О», а ее глаза поднялись к потолку.
– У тебя действительно будет ребенок? Фоссеза кивнула.
– А его величество?..
– Он счастлив. Он говорит…
– Ну, Фоссеза, что он говорит?
– Я не могу этого сказать.
– Я умею хранить секреты.
– Нет, не расскажу.
– Нельзя не предположить, что он обещал развестись с королевой и жениться на тебе, потому что ты вынашиваешь его ребенка.
– Но это именно…
Ребур пристально посмотрела на Фоссезу. О нет! Это уж слишком. Ярость и зависть буквально вызвали у нее оцепенение. Только не эта глупышка Фоссеза!
Она взяла ее изящную бледную ручку и поднесла к губам.
– Да здравствует королева, – пробормотала Ребур.
Фоссеза хихикнула.
Ну почему судьба так благоволит к таким простушкам?! Насколько мудрее была бы мадемуазель де Ребур, если бы оказалась в ее положении!
Бедная маленькая Фоссеза! Все окажется не так просто, как ей представляется!
Марго чувствовала себя покинутой. Брат уехал, и уже это было огорчительно, но вместе с ним уехал и его конюший – красавец Шанваллон, и это, как она говорила, разбило ее сердце.
Она сидела в своих покоях, писала ему письма, и только это могло немного развеять ее печаль.
Именно этим Марго была занята, когда мадемуазель де Ребур попросила ее принять. Однажды она уже просила аудиенции и получила отказ, потому что королева не любила ее и была рада, что Генрих дал ей отставку. Но сочинение писем ей несколько наскучило, и, чувствуя запах интриги, она разрешила фрейлине войти.
– Ну? – резко спросила Марго. – Что там у тебя?
– Фоссеза беременна, ваше величество.
– Это меня не удивляет.
– Она полнеет, и скоро это станет заметно всем.
– Скажи, чтобы носила платья посвободнее и надевала побольше нижних юбок. Я тоже начну носить широкие платья, и это станет новой модой. Не хочу, чтобы эта потаскушка расхаживала по двору, выставляя напоказ ребенка короля.
– Выставляя напоказ! Ваше величество очень точно передали ее настроения.
– Она становится хвастливой.
– Именно эта ее хвастливость заставила меня прийти к вам, ваше величество. Она кое-что сказала мне по секрету, и я сочла своей обязанностью передать это вашему величеству.
Глаза Марго сузились, она пристально посмотрела на фрейлину, подумав: «Двуличная потаскуха!» Но вслух сказала:
– Давай рассказывай, Ребур. Я не люблю оставаться в неведении.
– Ваше величество, Фоссеза говорит, что если подарит королю сына, то он оставит ваше величество и женится на ней.
– Оставит дочь короля Франции ради какой-то безродной шлюхи? – Марго расхохоталась. – Убирайся отсюда, Ребур, и больше не ходи ко мне с этой ерундой.
Обиженная Ребур ретировалась; но когда она ушла, Марго задумалась.
Вскоре она послала за Фоссезой.
Когда Фоссеза делала реверанс, Марго заметила, что на ней предусмотрительно надета более широкая, чем обычно, юбка.
– Ну, моя малышка, – произнесла Марго, – ты собралась родить королю ребенка?
Фоссеза от страха лишилась дара речи, потому что в этот момент Марго походила на свою мать. Марго взяла ее за плечо и усадила на стул:
– Не переживай так. Подумай о ребенке. Мне вовсе не хотелось бы, чтобы ты расхаживала по двору, королевой которого я являюсь, и выставляла напоказ ребенка короля. Больше того, я этого не допущу. Скандал будет слишком большим. С другой стороны, я тебя не виню. Мне хорошо известно, каким настойчивым бывает король. То, что ты сделала, вполне естественно, но пойми одно: я не допущу скандала во дворе.
– Но, мадам, нет… Марго подняла руку:
– Я все легко улажу. Увезу тебя отсюда подальше. У меня есть для этого возможность. Я чувствую себя неважно, и мне надо отдохнуть. Поэтому я решила провести несколько месяцев в одном из домов моего мужа в Аженэ. Возьму с собой только нескольких приближенных, в том числе тебя. – Она пододвинулась поближе к Фоссезе и взяла ее за руку. – Там и родится ребенок. Не бойся, моя дорогая. Я о тебе позабочусь. Я прослежу, чтобы с тобой было все хорошо.
Глаза Фоссезы расширились от страха. Она представила себя одной, вдали от Генриха, оставленной на милость дочери Екатерины Медичи, и протестующе слегка вскрикнула.
– Нет, Фоссеза, не делай глупостей. Уверяю тебя, все будет хорошо. Я позабочусь о тебе и никакого скандала не допущу. Ребенок родится, о нем позаботятся. Как и о тебе, а со временем ты вернешься ко двору. Сюда. Ну, успокоилась?
– Нет! – воскликнула Фоссеза. – О нет!
– Отчего же нет?
– Я не поеду в Аженэ.
– И вместо этого будешь расхаживать со своим вздувшимся животом по двору? И выставлять своего ублюдка на обозрение, как будто ему предстоит взойти на трон?
У Фоссезы перехватило дыхание, она залилась румянцем.
«Ребур сказала правду», – решила Марго.
– Нет! Нет! – закричала Фоссеза. – Я не…
– Не собираешься родить ребенка от короля? Тогда от кого же? От моего брата?
– Нет! Нет! Это ошибка. Я вообще не собираюсь рожать ребенка… – Фоссеза вырвалась и выбежала из покоев Марго.
Она бежала по дворцу, не оглядываясь, мимо оторопевших стражников, не останавливаясь, пока не достигла покоев короля, где бросилась ему на грудь.
Он отослал слуг, начал ее успокаивать.
– Это королева… – рыдала она. – Ей все известно… Она собирается увезти меня и убить.
– Она так сказала?
– Она сказала, что я должна уехать вместе с ней. Она замышляет меня убить.
– Ты сказала ей, что ждешь ребенка?
– Нет. Я сказала «нет»!
– Успокойся, моя дорогая. Ты повредишь ребенку.
– Я боюсь, сир. Я боюсь, что королева что-то мне сделает… и моему ребенку.
Генрих задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52