– О, я не люблю есть одна и попросила Рыжую ко мне присоединиться.
– Неплохой ужин для служанки. Но я рад, что ты так добра к твоим слугам, моя радость. Это говорит о том, что у тебя доброе сердце. Я всегда знал, что ты щедра в своей любви.
– Надеюсь, ваше величество довольны долей, которую вы получаете.
– Я не буду доволен, пока вся твоя любовь не будет принадлежать мне и только мне.
– В таком случае ваше величество должно быть вполне довольным.
Он взял ее за руку, подвел к кровати, повалил и лег рядом с ней.
«Манеры как у конюха, – подумала она. – Как жаль, что он провел свое детство среди крестьян Беарна, а не при французском дворе».
Казалось, он прочитал ее мысли.
– Ты полагаешь, что с дамами не следует обращаться таким образом?
Генрих рассмеялся, отпустил ее, сел на край кровати и стал словно в шутку подпрыгивать. Потом снял сапоги, бросил их под кровать.
– Знаешь, моя милая, я уже отъехал довольно далеко и вдруг подумал, как тебе здесь одиноко. Ты слишком красива, чтобы быть одной, моя дорогая Габриэла. Поэтому и вернулся, чтобы убедиться, что ты не страдаешь от одиночества. Вот увидел тебя, а ты как будто ждешь любовника, даже легкий ужин приготовлен. Что может быть лучше? Но я напрасно трачу время на разговоры. Когда я не занимаюсь делами королевства, то становлюсь простым человеком. И предпочитаю действовать, а не сорить словами. – Сказав это, лег на кровать и стал предаваться с нею любовным утехам. А через некоторое время проговорил: – Теперь, кажется, ты оправилась от своего «неважного самочувствия». Видишь, что тебе на самом деле было нужно? Такая любовь, как у нас, делает людей голодными. Но нас ждет твой маленький ужин. Как раз для двоих голодных любовников, которые нуждаются в восстановлении сил.
Он подал Габриэле халат и, сев за стол, осмотрел приготовленные блюда – куропатки, хлеб, вино…
– Надо похвалить Рыжую, – заметил король. – Хорошо приготовлено. Отличная служанка.
– Я ею довольна.
– Трудолюбивая и скромная. Что еще нужно от служанки? – Он лукаво посмотрел на Габриэлу и, немного поев, усадил ее к себе на колено. – Мое возвращение вознаграждено, моя любовь.
– Рада, что ты приехал, – отозвалась она, хотя была в ужасе, когда он вошел, и еще некоторое время боялась, что он вытащит Бельгарда из-под кровати. А если бы это сделал, ее любовник в одночасье потерял бы все свои титулы и состояние, возможно, и жизнь.
Генрих нарочитым движением взял кусок жареной куропатки и бросил его под кровать.
Рука Габриэлы поднялась к горлу.
– Зачем ты это сделал? – хриплым голосом спросила она.
Генрих пожал плечами:
– Всем ведь надо жить, моя дорогая. Любой мужчина охотнее поделится едой, чем любовницей. – Он зевнул и поднялся. Потом тяжело сел на кровать, надел сапоги. – А теперь мне и правда пора уезжать. Рад, что вернулся и повидал тебя. – Король поклонился и вышел.
Габриэла вернулась на кровать. Прибежала Рыжая, а Бельгард решился вылезти из-под кровати, только когда король отъехал на почтительное расстояние по направлению к Компьену.
Все трое испуганными глазами смотрели друг на друга и спрашивали, что будет дальше.
Напуганная Габриэла написала об этом происшествии своей тетушке. Мадам де Сурди пришла в негодование.
– Ты маленькая дурочка! – кричала она. – Хочешь сломать свою счастливую судьбу ради старого любовника? Должно быть, ты сошла с ума!
– Но я должна выйти замуж за Бельгарда. Мне надо иногда его видеть.
– Почему?
– Потому что я его люблю.
– Чепуха. Пока не станешь королевой Франции, обойдешься без любовников. Ты что, не видишь, что идет тебе в руки? Король может развестись со своей женой, и если он это сделает, то в первую очередь захочет взять другую. Ему это будет необходимо. Нужен наследник. Разве ты не хочешь стать матерью наследника трона?
– Конечно, хочу.
– Но готова пожертвовать этой возможностью ради того, чтобы поваляться в койке со старым любовником?
– Понимаете, я люблю Бельгарда.
Мадам де Сурди щелкнула пальцами:
– Король знал, что он под кроватью. На этом все не кончится. С тобой-то ничего не будет, хотя я и в этом не уверена, а вот насчет него король что-то задумал. Лучше бы уж сразу вытащил Бельгарда и убил его на месте.
– О нет!
Мадам де Сурди дала племяннице пощечину и сама немного испугалась. Все-таки Габриэла могла в один прекрасный день стать королевой Франции. Вся ее семья старалась ей в этом помочь.
– Я должна заменить тебе мать, – торопливо объяснила она. – Но, моя дорогая, нам надо быть осторожными. Если на этот раз все обошлось, то больше ничего такого быть не должно. Ты ведь не станешь больше делать глупости, не так ли?
Габриэла рассказала тетке о письмах, которые Лонгвиль отказался вернуть. Мадам де Сурди задумалась.
– При случае он хочет их как-то использовать. Мне такое положение дела не нравится. Это может быть опасным. Помни, сотни женщин только и ждут, как бы занять твое место, и одна из них может в этом преуспеть, если ты будешь делать глупости. Я поговорю с Лонгвилем. Нам остается только надеяться на его благородство, а для тебя это должно послужить хорошим уроком. Но все зависит от того, что дальше сделает король.
Скоро стало ясно, что намерен предпринять король.
Габриэла получила письмо, которое сильно отличалось от его прежних к ней посланий. Он писал холодно и лишь по делу, что не хочет делить ее с любовником, но и не желает ни на чем настаивать. Она сама должна сделать выбор. Он же глубоко ее любит, будет заботиться о ней и дальше, но при условии, что она больше не станет его обманывать.
Прочитав это письмо, мадам де Сурди упала на колени.
– Какое счастье! – воскликнула она. – А тебе это должно послужить хорошим уроком. Никогда больше не позволяй Бельгарду даже целовать твою руку.
Габриэла с облегчением всхлипнула. Все последние дни она чувствовала страшное напряжение, поэтому была рада получить известие от короля. И тут же написала в ответ, нежнее обычного, что будет верна ему до конца своих дней.
Генрих удовлетворился ее письмом, однако Бельгарда удалил от двора. И тот не имел права вернуться иначе как с женой.
Было ясно – терпение короля кончилось.
Габриэле всегда нравилось, когда решение за нее принимал кто-то другой. Теперь она больше не спрашивала себя, была ли бы она более счастлива с Бельгардом. Его навсегда удалили из ее спальни, и она посвятила себя тому, чтобы угождать королю.
Генрих IV стоял с армией около Парижа. Однажды он вызвал к себе своих самых верных советников, среди которых были Агриппа д'Обинье и герцог де Сюлли, и сказал им, что эта война бессмысленна, что, пока он остается гугенотом, мира в его стране не будет.
– Я вижу, как жители моей столицы едва держатся на ногах от недостатка пищи. Они голодают в Париже только потому, что не хотят принять короля-гугенота. Против Генриха IV они ничего не имеют. Им не нравится Генрих-гугенот. Друзья мои, этот великий город перестал быть великим. Его ремесла в упадке. Мужчины Парижа больше не могут заработать средства, чтобы прокормить свои семьи, они заняты лишь войной, чтобы не допустить гугенота на трон. Но я люблю этот город, люблю эту страну. Это мой город, моя страна. Я хочу, чтобы снова заработали кожевенники, хочу, чтобы купцы заключали сделки, хочу, чтобы у каждого человека в моем королевстве по воскресеньям варилась в чугунке курица. Вы поймете меня, если я скажу, что Париж стоит мессы?
Они поняли.
Иначе Париж бы не сдался, а скорее погиб. Но король Франции действительно любил Париж, чтобы дать ему умереть.
Если город не принял короля-гугенота, значит, примет короля-католика.
Глава 16
ТРАГЕДИЯ ГАБРИЭЛЫ
Горячие лучи июльского солнца освещали пышную процессию, во главе которой ехал король Франции, держа путь к церкви Сен-Дени.
У входа в церковь стоял архиепископ Буржский с несколькими епископами и другими священниками. Они ждали Генриха.
Как только король подъехал, архиепископ громко спросил:
– Кто ты такой?
– Король, – ответил Генрих.
– Зачем ты здесь и чего хочешь?
– Я хочу быть принятым в лоно римской католической апостольской церкви.
– Ты действительно этого хочешь?
– Искренне хочу.
– Тогда встань на колени и скажи вслух о своей вере.
Генрих повиновался.
Когда процессия двигалась от церкви, он с удовольствием смотрел на толпившихся на улицах парижан, собравшихся его приветствовать.
– Виват король! Виват Генрих IV!
Да, на самом деле Париж стоит мессы.
Короля охватила легкая грусть. Всегда неприятно услышать, что кто-то хочет твоей смерти. Как много людей во Франции, думал он, шепчутся по углам, что-то замышляют, подыскивают наемного убийцу. Его предшественник погиб от удара ножом сумасшедшего монаха. Когда настанет его очередь?
Жизнь короля Франции в эти времена была полна опасностей. Преследовали они и Генриха IV.
– Расскажите мне об этом человеке, – велел он приближенным, когда допросили покушавшегося на его жизнь убийцу.
– Бедный лодочник, сир. С Луары. Человек небольшого ума. Ясно, что он был орудием каких-то амбициозных людей. Его поймали с ножом, а когда спросили, зачем он ему, этот человек во всем признался.
– Чтобы вонзить его в мое сердце?
– Увы, именно так, сир. Но мы рады, что его поймали до того, как он смог добраться до вас.
– Это первый из многих. Королем Наварры быть безопаснее, чем королем Франции. Говорите, он признал свою вину?
– Да, сир.
– Под пытками?
– Самыми жестокими, какие только можно представить, сир.
Генрих задумчиво кивнул.
– И, сир, его приговорили к смерти… медленной. Но он уже перенес так много страданий и был таким простаком, что его удавили.
– Рад этому. Хорошо, что вы так сделали, потому что я бы его помиловал.
– Помиловали, сир? Человека, который хотел вас убить?
– Да, потому что он был простолюдином и, вне всякого сомнения, пребывал в уверенности, что свершает святое деяние, избавляя мир от меня.
Наступила тишина, и Генрих улыбнулся своим друзьям.
– Долой печаль, – сказал он. – Пока я еще жив. И кажется, это уже само по себе немалая победа короля Франции.
Генриху пришлось короноваться в Шартре, потому что Реймс оставался в руках его противников из Лиги. Но даже после того, как он стал католическим королем, положение его было непростым. Хотя Генрих открыто заявил в церкви Сен-Дени о своем переходе в католическую веру, сторонники Лиги оставались хозяевами во многих районах Парижа. В то же время позиции Лиги после смерти Генриха III ослабели, потому что люди устали от лишений и слышали, что король хочет мира, исполнен решимости снова сделать свой город процветающим.
Генрих понимал, что судьба становится к нему более благосклонной. Может, и были люди, замышлявшие его убить, но тысячи французов хотели видеть его мирно восседающим на троне.
Вскоре Париж окончательно перешел под его власть, а затем – Руан, Нормандия и Пикардия, Шампань, Пуату и Овернь.
Между тем Габриэла забеременела, и это вызвало у короля большую радость. Больше всего на свете он хотел одного: быть свободным, чтобы жениться на ней, чтобы их дети были законными сыновьями и дочерьми Франции. Этому препятствовали только Марго и месье де Лианкур. Какой глупостью было выдать за него замуж Габриэлу! Генрих сделал это из ревности к Бельгарду, неразумно поддавшись минутной ревности. Надо указать Габриэле, чтобы она никогда больше не давала для этого повода. Ничего, избавиться от ее мужа не трудно, а вот развод короля с королевой – несравненно более сложная задача.
Бельгард женился на Анне де Бюэль, дочери губернатора Сен-Мало, и неприятностей от него Генрих больше не ждал. Хотя его тревожила мысль: не от Бельгарда ли ребенок, которого вынашивает Габриэла?
Габриэла лежала в спальне в замке Курси. Роды приближались, и она молила Бога, чтобы это был мальчик. Ее тетушка, мадам де Сурди, находилась подле нее и вообще редко ее оставляла, потому что все еще не очень доверяла племяннице и боялась, что она из-за собственной глупости потеряет свое выгодное положение.
Сейчас мадам де Сурди, наклонившись над кроватью, вытирала лицо Габриэлы.
– Если ребенок окажется мальчиком, тебе надо потребовать от короля, чтобы он немедленно освободил тебя от Лианкура, а после этого ему тоже надо развестись с женой. Разве он может подарить Франции наследника, если никогда не видит свою жену? Ему нужна новая жена. Позаботься, чтобы это оказалась ты.
Габриэла устало кивнула. Все это она уже слышала и раньше.
– Генрих все сделает так, как сам сочтет нужным, – отозвалась она.
– Его нужно поторопить, – настаивала мадам де Сурди.
– Моя дорогая тетушка, позови служанок. И лекаря. Похоже, роды вот-вот начнутся.
Мадам де Сурди распорядилась, и через несколько минут в комнате появился первый королевский лекарь, месье Альбе.
– Рада вас видеть! – воскликнула мадам де Сурди. – У моей племянницы вот-вот начнутся роды.
Лекарь преисполнился важности. Он полагал, что его предназначение – служить лишь королевской семье, а Габриэла в нее не входила.
Мадам де Сурди, всегда быстро выходившая из себя, когда ей противоречили, пришла в негодование.
– Этот ребенок – самый важный в королевстве, – заявила она. – Не забывайте, что он от короля.
Месье Альбе слегка, но со значением поднял брови. Мадам де Сурди ничего больше не сказала, но едва не потеряла сознание от душившей ее злости. Если бы ее племянница не делала таких глупостей! Этот человек намекает, что ребенок может быть от Бельгарда. Ей намекает! А что он скажет другим?
В спальне раздался крик новорожденного.
– Мальчик – очаровательный, крепкий малыш! Габриэла устало улыбнулась, а мадам де Сурди почувствовала, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди от распиравших ее чувств. Габриэла доказала королю, что может рожать ему сыновей. Скоро она может стать королевой Франции.
«Моя племянница, королева Франции…» – шептала мадам де Сурди.
Она внимательно осмотрела ребенка в колыбели. Надо незамедлительно сообщить королю.
Генрих пришел в спальню вместе Агриппой д'Обинье. Мадам де Сурди ликовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52