Конечно, и для философии религии она имеет немалое значение.
Но значение это состоит в том, что при всем различии в частно-
стях, в общих чертах она показывает сходное развитие религи-
озного сознания. При всем том задачи психологии религии и
философии религии совершенно различны. Психология религии
имеет целью проследить фактическое развитие явлений религи-
озного сознания; в этом смысле она - чисто эмпирическая нау-
ка, которая, подобно индивидуальной психологии или естествоз-
нанию, должна воздерживаться от всяких оценок, касающихся
значения отдельных фактов для общей связи. Напротив, фило-
софия религии прежде всего должна ответить на вопрос, на-
сколько возможно обосновать философски свойственную всякой
религии идею потустороннего мира, как восполнения мира чув-
ственно постигаемого. Психология религии, правда, может ука-
зать фактические формы развития этой идеи; но вопрос о ее об-
щезначимости и ценности отдельных фазисов ее развития, по
сравнению с этим общим ее значением, подлежит уже суду фи-
лософии религии. Вопрос этот показывает, вместе с тем, что сама
философия религии относится к области метафизики: вопрос о
реальности или нереальности потустороннего мира более всякого
Генетическая психология религии
307
другого носит метафизический характер, и если отнести его в
область теории познания, то это поведет лишь к пагубному уве-
личению числа научных областей и смешению их. Кантова кри-
тика метафизики его времен сохраняет в этом отношении всю
силу и для наших дней. Как ни справедлива эта критика по от-
ношению к метафизическому догматизму, едва ли, однако, мож-
но согласиться с Кантом в его желании подчинить метафизику
теории познания в таком смысле, чтобы его метафизика природы
и нравов служила переходной областью между критическими
частями его философии и их применениями. Содержание его
метафизики непременно должно было показаться позднейшему
кантианству слишком скудным, чтобы удержать за нею гордое
имя прежней царицы философских дисциплин. Таким образом,
Кантово осуждение онтологической метафизики распространяли,
обыкновенно, и на метафизику вообще, почему и устранили ее
совершенно как лишь мнимую науку прежних времен. Ближай-
шие по времени к Канту спекулятивные философы, Фихте и Ге-
гель, конечно, безразлично относились к этому вопросу, и сама
критическая философия была для них лишь несовершенной
предварительной ступенью их собственного стремления разре-
шить все философские проблемы, исходя из единства господ-
ствующей в их системах мысли. Когда же начался <поворот на-
зад к Канту>, критицизм смешался с возникшим в борьбе имен-
но с этими спекулятивными системами скептицизмом. И тогда
наступило время того расцвета гносеологии, когда она впервые
была окрещена этим именем и стала считаться главной, если не
единственной имеющей право на существование философской
дисциплиной; и лишь этика предъявляла еще свои скромные
права. Светоч метафизики загасил, как полагали тогда, уже
Кант, смерти натурфилософии помимо воли способствовал Шел-
линг своими фантастическими нелепостями, этика была упразд-
нена утилитаризмом, для проведения которого не требовалось
никакой философии, наконец, психология пошла по собственной
дороге, - что же и оставалось делать философу, как не заняться
гносеологией. Правда, специальные дисциплины не особенно
заботились о ней; зато она слыла в достаточной мере безобидной,
чтобы ее оставили в покое с этой стороны. Вот тот фазис разви-
тия новой философии, в котором имеет свои корни мысль <ре-
лигиозной теории познания>; и хотя эта <религиозная гносеоло-
гия> и должна оперировать с совершенно иными средствами и
по совершенно другим принципам, чем обычная, однако она по-
селилась в достаточной близости от неё, чтобы обитать под той
же защищающей кровлей. И на почве этой же богословской над-
стройки над учением Канта о познании возникла, наконец, и
программа <рационализации иррационального>. Правда, никто
не знает, как ее выполнить; но само выражение во всяком слу-
чае показывает, что религия представляет собою нечто иррацио-
нальное или, как более удачно выразился Лейбниц, заменяя
противоположное понятие восполняющим, нечто сверхразумное.
Никто не станет сомневаться в этом тяготении веры к мистициз-
му. Но в философии оно неуместно. Это признавал и единствен-
ный выдающийся богослов прошлого столетия, бывший в то же
время и философом - Шлейермахер, как ни близким чувствовал
он себя лично к религиозному мистицизму. Пожалуй, один он из
всех своих современников понимал, что хотя Кант и разрушил
старую рационалистическую метафизику, однако не устранил
тем самым метафизические проблемы вообще. Они остались, и
останутся навсегда, ибо это неизбежные проблемы человеческого
разума, хотя бы пути, по которым должна идти в их разрешении
современная метафизика, и были иными, чем прежде. Не с вы-
сот трансцендентных понятий должна метафизика спускаться в
обширное поле опыта, но с него подниматься, чтобы, подойдя к
границам опыта, задаться вопросом, как возможно за его преде-
лами достичь последнего единства мышления и бытия по имма-
нентным мышлению законам связи данных в опыте явлений. И
для такой метафизики критическая работа Канта отнюдь не по-
теряна: как, с одной стороны, недопустимо переносить метафи-
зические проблемы в гносеологию, так, с другой, необходимо,
чтобы не теория познания была подчинена, как в старом рацио-
нализме, метафизике, но, наоборот, принципы познания служи-
ли обоснованием метафизики^.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46