Эти рассуждения, имеющие целью защитить право на сущест-
вование психологии народов и её самостоятельность, в свою оче-
редь весьма легко наводят на возражения. Едва ли представите-
ли истории и различных других наук о духе удовольствуются
уделенной им в подобном рассуждении ролью: в сущности, она
сведена ведь к тому, что историки должны служить будущей
психологии народов и работать на нее. На деле же это, предло-
женное с целью обеспечить за психологией народов особую об-
ласть, разделение труда не соответствует действительным усло-
виям научной работы. Конечно, всякая история, если угодно,
представляет собой <изображение прошлой действительности в
царстве духа>. Но такое изображение отнюдь не может отказать- :
ся от причинного объяснения событий. Всякая историческая
дисциплина стремится поэтому, наряду с возможно широким
захватом внешних побочных условий, к психологическому объ-
яснению. Конечно, вполне возможно сомнение в том, удастся ли
когда-либо найти <законы исторических событий> в смысле за-
конов естествознания. Но если бы это было возможно, историк,
конечно, никогда не отказался бы от своего права вывести их из
возможно широкого знания самих исследуемых им фактов.
Сравнение с естественной историей не выдерживает критики уже
потому, что противопоставление чисто описательной и объясни-
тельной обработки того же самого объекта или состояния не счи-
тается в настоящее время правильным, пожалуй что, ни одним
из естествоиспытателей. Зоология, ботаника, минералогия не
менее, чем физика, химия и физиология, стремятся объяснить
объекты своего исследования и, насколько возможно, понять их
в их причинных отношениях. Различие между этими науками
заключается скорее же в том, что зоология, ботаника, минерало-
гия имеют дело с познанием отдельных объектов природы в их
взаимной связи, а физика, химия и физиология - с познанием
общих процессов природы. С этими более абстрактными дисци-
плинами можно до известной степени сопоставить общее языко-
ведение, сравнительную мифологию или всеобщую историю, а с
более конкретными дисциплинами - зоологией, ботаникой, ми-
нералогией - систематическое исследование отдельных языков,
отдельных мифологических циклов и историю отдельных наро-
дов. Но здесь сейчас же приходит на ум возражение, что столь
различные по своему характеру области, в сущности, совсем не
допускают сравнения между собою, так как возникают и разви-
ваются они в совершенно различных условиях.
В особенности ясно проявляется это, в данном случае, в не-
сравненно более тесной связи общих дисциплин со специальны-
ми в науках о духе. Эволюция отдельных языков, мифологиче-
ских циклов и история отдельных народов являются столь не-
отъемлемыми составными частями общего языковедения,
мифологии и истории, что общие и конкретные дисциплины
предполагают друг друга, причем абстрактные дисциплины в
особенности зависят от конкретных. Можно быть хорошим фи-
зиком или физиологом, не обладая особенно глубокими позна-
ниями в минералогии и зоологии, но конкретные области здесь
требуют знания общего. Напротив, нельзя изучать общее языко-
ведение, всеобщую историю без основательного знакомства с
отдельными языками и отдельными историческими эпохами, -
здесь скорее возможен даже обратный случай: исследование
частного до известной степени не нуждается в фундаменте об-
щего. В развитии душевной жизни частное, единичное несрав-
ненно более непосредственным образом является составною час-
тью целого, чем в природе. Природа распадается на множество
объектов, которые, наряду с общими законами их возникнове-
ния и распадения, и должны служить объектами самостоятель-
ного исследования, духовное же развитие в каждой из главных
своих областей постоянно разлагается лишь на большое число
частичных процессов развития, образующих интегрирующие
составные части целого. Поэтому и объект, и способ исследова-
ния остаются теми же самыми как в отдельных областях, так и
в общих, основывающихся на них науках. Неудовлетворительное
уже с точки зрения естественных наук противоположение чисто
описательного и объяснительного исследования явлений в науках
^
В. Вундт <Проблемы психологии народов> 1 Задача психологии народов
о духе совершенно, таким образом, не выдерживает критики. Где
дело идет не о различном содержании, но лишь об ином объеме
исследуемых объектов, там и не может уже быть и речи о разли-
чии главнейших методов или общих задач. Общая задача всюду
заключается не просто в описании фактов, но в то же время и в
указании их связи и, насколько это в каждом данном случае
возможно, в их психологической интерпретации. К какой бы
области, следовательно, ни приступила со своим исследованием
психология народов, всюду она находит, что её функции уже
выполняются отдельными дисциплинами.
Тем не менее можно полагать, что в одном, отношении остает-
ся еще пробел, требующий заполнения путем особенно тонкого и
глубокого исследования. Каждая из отдельных исторических
наук прослеживает исторический процесс лишь в одном, направ-
лении душевной жизни. Так, язык, мифы, искусство, наука,
государственное устройство и внешние судьбы народов представ-
ляют собою отдельные объекты различных исторических наук.
Но разве не ясна необходимость собрать эти отдельные лучи ду-
ховной жизни как бы в едином фокусе, еще раз сделать резуль-
таты всех отдельных процессов развития предметом объединяю-
щего и сравнивающего их исторического исследования? Дейст-
вительно, уже с давних пор эта проблема привлекала внимание
многих исследователей. Отчасти сами представители всеобщей
истории почувствовали потребность включить в свое изложение
исторических событий различные моменты культуры и нравов. В
особенности же считали всегда такого рода всеобъемлющее ис-
следование истинной задачей философии истории. И Лацарус и
Штейнталь отнюдь не просмотрели тесной связи предложенной
ими программы психологии народов с философией истории; но
дело в том, что, по их мнению, в философии истории всегда пы-
тались дать до сих пор лишь сжатое, резонирующее изображение
духовного содержания, своего рода квинтэссенцию истории, и
никогда не обращали внимания на законы исторического разви-
тия . Не думаю, чтобы этот упрек был справедлив в столь общей
форме. Как Гердер, так и Гегель, о которых мы прежде всего
должны вспомнить, когда речь заходит о философии истории,
пытались указать определенные законы развития в общем ходе
2е1^5сЬпЙ 1йт Уо1ЬеграусЬо1о^1е ипс1 ЗргасЬ^езепзсЬа^, В. 1, 20.
истории. Если они, на современный наш взгляд, и не пришли к
удовлетворительному результату, то причина этого крылась не в
том, что они не предприняли попытки обобщить законы, но в
несовершенстве или нецелесообразности примененных ими вспо-
могательных средств и методов, т. е. в тех условиях, которые в
сущности всякой попытке в этой столь трудной области придают
более или менее преходящий характер. Если, с другой стороны,
ни Гердер ни Гегель не стремились, в частности, к тому, чтобы
установить чисто психологические законы исторического разви-
тия, то в этом они, пожалуй, были правы, так как психические
силы все же являют собою лишь один из элементов, которые
нужно учесть для причинного объяснения в истории: помимо
психических сил в историческом процессе играет значительную
роль очень подчеркнутое уже Гердером и слишком игнорируемое
Гегелем влияние природы и многочисленные внешние влияния,
возникающие вместе с культурой.
Программа исторической науки о принципах
2. ПРОГРАММА ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ
О ПРИНЦИПАХ
Но должны ли мы в виду вышеизложенных сомнений вообще
отрицать право психологии народов на существование? Принад-
лежат ли её проблемы, как это может показаться после изло-
женных выше разъяснений, всецело другим областям знания,
так что для неё уже не остается самостоятельной задачи? Такое
заключение, действительно, было сделано. В особенности под-
черкнул его Герман Пауль в своем почтенном и важном труде:
<Рг1п2:1р1еп {1ег бргасЬ^еасЫсЬ^е>. Однако он приходит к этому
взгляду, отправляясь от точек зрения, несколько отличающихся
от развитых выше.
Пауль исходит в своих разъяснениях из деления всех наук на
науки о законах и на исторические науки'. Первые распадаются
на естествознание и психологию, последние - на исторические
науки о природе и на исторические науки о культуре. Наукам о
законах совершенно чуждо понятие развития, оно даже несоеди-
нимо с понятием этих наук; напротив, в исторических науках
понятие развития господствует над всем. Этот антагонизм между
обеими областями требует примирения в третьей, стоящей между
ними области, в науке философии истории или в науке о прин-
ципах. То, что Лацарус и Штейнталь считали задачей психоло-
гии народов, по Паулю, как раз будет задачей науки о принци-
пах, которая, по его мнению, дает столько разветвлений, сколь-
ко существует до известной степени отграниченных друг от друга
областей исторического развития. Поэтому все усилия этих наук
о принципах должны быть направлены на выяснение того, как
при условии постоянных сил и отношений возможно, тем не
менее, развитие. Так как существуют лишь индивидуальные ду-
ши, то, по мнению Пауля, возможна лишь индивидуальная пси-
хология. В связанном с человеческим обществом культурном раз-
^ В основу нашего изложения положено, главным образом, введение
ко второму изданию труда Пауля, На11е, 1886. Впрочем, первое издание
1880 г. во всем существенном совпадает со вторым. То же можно ска-
зать и о вышедшем в 1909 г. четвертом издании.
витии не могут освободиться никакие силы, не существовавшие
уже раньше в отдельной душе, поэтому и в развитии культуры
не может быть никаких законов, которые уже не действовали бы
в отдельной душе.
Конечно, уже Лацарус и Штейнталь не упустили из виду воз-
можность этого последнего, основанного на отрицании существо-
вания мифологической <души народа>, возражения. И по их
мнению, <ф"иет народа>, в собственном смысле этого слова, -
немыслима. Но и для индивидуальной психологии - так сейчас
же отвергается это само собою возникающее возражение - <поз-
нание души, т. е. ее субстанции или качества, отнюдь не являет-
ся целью, и даже не представляет собой существенной стороны в
ее задаче>. Задача психологии скорее в <изображении психиче-
ского процесса или прогресса, следовательно, в открытии зако-
нов, по которым совершается всякая внутренняя деятельность
человека, и разъяснении причин и условий всякого прогресса и
всякого повышения в этой деятельности>. Поэтому психология
называется также у Лацаруса и Штейнталя <наукой о духе>,
тогда как <наука о душе> будет скорее же частью метафизики
или натурфилософии, поскольку под <душою> мы будем пони-
мать сущность или субстанцию души, а под <духом> - дея-
тельность души и её законы. В этом смысле можно говорить если
не о душе народов, то, во всяком случае, о духе народов (Уо1Ь-
3^0151), совершенно так же, как мы говорим об индивидуальном
духе, и психология народов может развиваться наряду с индиви-
дуальной психологией с равным правом на существование .
Редко кто-либо из приверженцев субстанциального понятия о
душе с большею несомненностью признавал полную непригод-
ность его для психологического объяснения, чем это сказывается
в приведенных выше цитатах из обоих гербартианцев. В особен-
ности замечательно, что вопрос о субстанции души перенесен из
психологии в натурфилософию, которая действительно является
истинным источником этого понятия; при этом несомненно, что
натурфилософия образовала его не ради собственных нужд, но
ради мнимой услуги психологии. Если же отклонить эту помощь,
как мы видели выше у Лацаруса и Штейнталя, то непонятным
' 2е1^8сЬп^ 1йг Уо1Ьегр5усЬо1о^1е ип(1 йргасЬ^ввепвсЬа^, В.
следующ.
В. Вундт <Проблемы, психологии народов>
Программа исторической науки о принципах
становится, какое вообще значение должно иметь это понятие^.
Во всяком случае в учении о душе ясно сказывается еще влия-
ние метафизических точек зрения. Лавдрус и Штейнталь факти-
чески отреклись от основной предпосылки Гербарта, и лишь бла-
годаря этому стало для них возможным прийти к идее психоло-
гии народов. Герман Пауль возвращается к точному толкованию
Гербарта, и так как, согласно этому пониманию, возможна лишь
индивидуальная психология, то он вполне последовательно от-
рицает право психологии народов на существование. Замеча-
тельно, однако, то, что Лацарус и Штейнталь, отрекаясь в прин-
ципе от основной точки зрения Гербарта, придерживаются тем
не менее отдельных его предпосылок: хотя они и говорят о про-
цессах развития также и в индивидуальной душе, тем не менее в
основе всех их объяснений лежит гербартианская идея механиз-
ма представлений, в сущности, исключающего всякое развитие.
Если все психические процессы, от самых низших до самых
высших, основываются на однообразном повторении той же са-
мой механики представлений, то условия всякого развития по-
следовательным образом разложатся на внешние случайные вза-
имодействия с окружающей природой. Так и сам Гербарт, со-
вершенно в духе основной своей предпосылки, допускал, что раз-
личие между человеком и животным -в конце концов основывается
на различии физической организации и на тех обратных воздей-
ствиях, которые она оказывает на душу. Нигде с большей яс-
ностью не проглядывает бессознательный материализм, лежащий
в основе всей метафизики души. И в этом пункте Пауль остается
верным гербартианской метафизике. Психология, согласно Пау-
лю, - <наука о законах>; поэтому понятие развития чуждо ей.
Находимые ею абстрактные законы предшествуют всякому ду-
ховному развитию:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46