<Когда природа прочно построила умственный организм, - го-
ворит Томази, - то мы бываем потрясены всевозможными слу-
чайностями, но не склоняемся перед ними>.
Юридические выводы
Должны ли мы отсюда вывести, что те, которые совершают
какое-либо преступление, находясь под влиянием народной
ярости, все без исключения настоящие преступники?
Это было бы большой ошибкой. В толпе часто находятся при-
рожденные преступники, но мы не можем говорить, что все, со-
вершающие, благодаря влиянию толпы, какое-либо преступле-
ние, были таковыми. Мы скажем только, что они - слабы.
Всякий получает от природы известный характер, дающий
известный отпечаток, известную физиономию его поведению и
служащий, так сказать, внутренним импульсом, по которому че-
ловек и поступает в своей жизни. Чем более глубок и силен этот
импульс, чем характер тверже и цельнее, тем скорее человек
будет поступать сообразно с ним, не подчиняясь внешним влия-
ниям; точно также и ружейной пуле тем труднее уклониться от
принятого направления под влиянием встречных препятствий,
чем больше была та начальная скорость, с которой она была
выброшена.
К несчастию, могучие натуры, выходящие с победой из всех
соблазнов, избегающие всякого уклонения с принятого ими од-
нажды направления, весьма редки. Если, как говорит Бальзак,
существуют люди-дубы и люди-кустарники, то последние, ко-
нечно, составляют большинство. Для большей части людей
жизнь является целым рядом уступок, так как, не имея силы
принудить среду приспособиться к себе, они принуждены сами
приспособляться к среде.
В этом обширном классе слабых личностей существуют беско-
нечные переходы от таких, которых Бенедикт назвал неврасте-
ничными, не оказывающих никакого сопротивления внешним
импульсам, до таких, которых Серги отметил именем низко-
поклонников, из подлости подчиняющихся чужой воле и ради
выгоды поворачивающихся туда, куда дует ветер; от добрых, но
трусливых и легковерных существ, принимающих какую угодно
предлагаемую им идею, до людей, меняющихся, благодаря непо-
стоянству и раздражительности их темперамента.
Воля, говорит Рибо, подобно уму, имеет своих идиотов и сво-
их гениев со всеми возможными, как в той, так и в другой
крайности, оттенками.
Но слабость характера, как бы она ни была достойна презре-
ния, как бы она ни была велика, имеет в общем следующий не-
С. Сигеле <Преступная толпа>
минуемый результат: она делает человека более или менее по-
датливым относительно внушений, исходящих из окружающей
Среды.
<В каждом действии лица со слабой волей часть его поступков, -
говорит Рибо, - определяемая индивидуальным характером,
минимальна, между тем как часть, обусловливаемая внешни-
ми обстоятельствами, максимальна>.
Поместите этих людей в благоприятную среду, подвергните
влиянию хороших внушений, и они останутся честными, по
крайней мере перед лицом закона; наоборот, если их поместить в
неблагоприятную среду, окружить вредными внушениями, то
они превратятся в случайных преступников или преступников в
состоянии аффекта.
Слабость характера заставляет их легко впитывать в себя все,
что их окружает: как доброе, так и дурное, причем при одном
образе жизни внешние обстоятельства управляют ими легче, чем
при другом.
Итак, если подобные метаморфозы происходят в мирной, ре-
гулярной, нормальной жизни, то что же будет происходить сре-
ди толпы, где в одно мгновение концентрируется такая масса
внушений, какой никогда не бывает во всяком другом случае?
Не очевидно ли, что все эти личности уступят, и что совершат
преступление даже те честные, но слабые люди, которые может
быть завтра же обнаружат громадный альтруизм на том же
основании, на каком сегодня они позволяют себя увлечь потоком
ненависти?
<В 1870 г. я видел, - говорит Жоли, - как толпа преследовала
карету одного генерала, желая во что бы то ни стало выведать
у него какой-то политический секрет. В толкотне этой я за-
метил одного знакомого мне молодого человека, энтузиаста, но
тихого и порядочного, трудолюбивого и доброго, безусловно
честного. Этот последний вдруг стал громко требовать револь-
вер, желая стрелять в упорствующего генерала. Если бы у него
в руках было оружие, я не ручаюсь за то, что могло бы про-
изойти>.
{()р и ди ческие выводы
Как вели бы себя те, которые находились бы в таких же ус-
ловиях, как и этот молодой человек? Что делали бы они, имея в
руках оружие? Можно ли за это назвать их злыми?
Нет, скажем мы: они - только слабохарактерные люди. В
них находятся, но только весьма поверхностно, чувства жалости
и честности. Более новые слои характера, составляющие физиче-
ское основание этих чувств, не могли накопиться в достаточном
количестве и покрыть совершенно старые пласты, представляю-
щие из себя остатки самых отдаленных образований. Какого-
нибудь происшествия, какой-нибудь случайности, глубоко по-
трясших этих индивидов, вполне достаточно, чтобы изменить их
характер. Пласты последнего перемешиваются беспорядочно: бо-
лее глубокие, подымаясь сразу на поверхность, допускают прояв-
ление самых грубых и жестоких инстинктов.
В толпе, благодаря революции, происходит то же, и что в
частной жизни - благодаря эволюции. Коренное изменение ха-
рактера, начавшееся на первых порах медленно, под влиянием
дурных примеров или благодаря развращенному товарищу, -
который заставил вас упасть в бездну порока, открыл вам дорогу
туда, откуда нет возврата, - увеличивается все более и более,
пока совершенно не изменит человека, пока не уничтожит его
характера; - все это происходит в толпе в течение нескольких
мгновений.
Кроме постепенного и медленного падения, делающего чест-
ного еще человека случайным преступником, а впоследствии и
преступником по привычке, в толпе существует мгновенное па-
дение, делающее честного человека преступником в состоянии
аффекта.
Вот почему, по моему мнению, большая часть индивидов, на-
ходящихся в толпе, доходит до преступления.
Если это так, то какова должна быть самая подходящая социаль-
ная реакция?
Прежде чем ответить на этот вопрос, нам нужно будет занять-
ся некоторым другим фактором преступлений толпы, самым
важным с психологической точки зрения: я говорю о мотиве,
благодаря которому совершается данное преступление.
В начале второй главы мы сказали уже несколько слов о том
постоянном душевном состоянии большинства, которое дает воз-
можность заметить, что испытываемые им несправедливости и
102
С. Сигеле <Преступная толпа*
горе образуют отдаленное и неопределенное предрасположение к
тем преступлениям, которые может совершить толпа. Здесь мы
должны ближе изучить условия, определяющие коллективные
преступления.
Толпа не образуется без причины. Отдельные личности не сое-
диняются без всякой цели. Однако, эта всегда существующая
цель является принадлежностью лишь немногих личностей;
большая часть собирается вокруг первой группы только в силу
внушения.
Не пробовали ли вы остановиться среди улицы, пристально
смотря на какое-нибудь окно, вообще на какую-нибудь точку, или
опереться на перила моста, чтобы посмотреть на протекающую
под ним воду? В несколько мгновений около вас образуется ма-
ленькая кучка народа, и между зеваками вы слышите голоса:
<Вот здесь!... Где!... вот на дне... его уже нет...>
Внушение бывает до того сильно, что подчас многие видят то,
чего нет на самом деле.
Тоже самое происходит и в том случае, когда цель какого-
нибудь собрания важная и серьезная.
Демонстрации образуются всегда меньшим числом людей, чем
то, которое в конце концов принимает в них участие. В этом
случае подражательное внушение оказывает свое влияние не толь-
ко непосредственно, в том смысле, что к первой группе демонст-
раторов присоединяются из любопытства уличные праздноша-
тающиеся, но и косвенным образом, в том смысле, что большин-
ство, узнав из газет или каким-либо иным образом, что такая то
демонстрация будет в такой-то день и в таком то месте, скажет
себе: - нужно будет пойти посмотреть! - и пойдет туда на са-
мом деле.
Таким образом, во всех сборищах - лиц, знающих истинную
их цель, очень мало: большинство идет, как оно само выражает-
ся, посмотреть.
В этом и заключается психологическое условие первых мо-
ментов образования толпы; не следует однако полагать, что так
дело продолжается долго. Мало-помалу, по мере того, как де-
монстрация увеличивается и раздалось уже несколько криков
или, если речь идет о митинге, по мере того, как речи ораторов
зажигают аудиторию, в разнородном агрегате толпы происходит
довольно странное явление: разнородность заменяется почти
Юридические выводы
совершенной однородностью. Более трусливые, видя, что дело
становится серьезным, удаляются при первом удобном случае; те
же, которые остались, волей-неволей доходят до одной и той же
степени возбужденности: мотив, соединивший несколько первых
индивидов, становится известным всем, проникает в ум каждого,
и тогда толпа приобретает единодушие.
Итак, каковы бы ни были поступки, которые совершат впо-
следствии члены столь сплоченной с этого времени толпы,
скрепленной, так сказать, одной общей идеей, - легко понять,
что для определения величины требуемой против нее социальной
реакции нужно прежде всего дать себе ясный отчет в тех моти-
вах, которые обусловливали ее поведение. Если народ, собрав-
шись в 1750 г. в Париже перед полицейским домом с тем, чтобы
протестовать против чудовищной жестокости, приписывавшейся
Людовику XV, и убил нескольких правительственных агентов,
то можно ли считать это убийство более простительным, чем все
те, которые были совершены во время Французской Революции,
благодаря одной только непонятной жажде крови? Бороться про-
тив несправедливости и гнусности и даже дойти в это время до
преступления - совершенно другое дело, чем грабить и убивать,
благодаря какой-нибудь ничтожной причине или с чисто без-
нравственной целью.
Таким образом, как для коллективного, так и для индивидуаль-
ного преступления, мотив, по которому оно совершается, являет-
ся одним из самых важных пунктов, которыми измеряется сте-
пень личной ответственности. Это тем более важно, что мотив,
существуя в нескольких индивидах еще до возбуждения толпы и
распространяясь понемногу на всех, раньте даже, чем внушение
достигнет самой большей степени, является ощущением, которое
с большей справедливостью можно приписать каждой отдельной
личности, и в котором от нее можно потребовать почти полного
отчета.
То, что мы сказали здесь относительно непредвиденных прес-
туплений толпы, еще более приложимо к предумышленным пре-
ступлениям большого числа лиц.
Толпа не всегда собирается с тем, чтобы чего-нибудь требовать
или против чего-нибудь протестовать; преступление не всегда
появляется вдруг, благодаря возбуждению или вследствие пси-
хологического брожения, о котором мы говорили выше. Иногда
С. Сигеле <Преступная толпа>
бывает так, что несколько индивидов соединяются с определенной
целью произвести в толпе смятение и совершить преступления.
Такого рода пример нам представляет собрание не имевших
занятий рабочих в Риме 1-го мая 1891 года. Нет сомнения в том,
что несколько анархистов отправились, вооруженные, на пло-
щадь св. Иерусалимского креста, думая пустить в ход свое ору-
жие. Один городской сержант был убит ударом кинжала в по-
звоночный столб, и много лиц ранено. Необходимо конечно до-
пустить, что влияние численности, замечательные речи, которые
были произнесены, и все другие обстоятельства, увеличивающие
интенсивность душевных движений толпы, могли бы увлечь ви-
новных даже к еще большему, толкнуть их на такие крайности,
которых они не хотели бы и сами; но ясно, что все-таки в подоб-
ных случаях социальная реакция должна быть гораздо строже,
чем в других, так как здесь дело идет не о неожиданных пре-
ступлениях: толпа не произвела преступления, она только дала
удобный случай, чтобы его можно было совершить.
Понятно, что эти юридические выводы могут быть приложи-
мы только к тем, у которых существовала идея преступления до
начала смятения; что же касается других, не имевших опреде-
ленного плана, то для них имеют силу заключения, сделанные
относительно не предумышленного преступления.
Тоже самое рассуждение можно приложить еще к одной фор-
ме коллективного преступления, по счастью неизвестной в Евро-
пе, но весьма распространенной во многих странах Америки: я
говорю о законе Линча. Можно составить себе идею об увеличе-
нии в последние годы числа казненных по закону Линча, пос-
мотрев на прилагаемую таблицу:
Год
1884
1885
1886
1887
1888
1889
Казни, соверш.
закон, порядком
103
108
83
79
87
98
Казнь Линча
219
181
133
123
144
175
Юридические выводы
Судьи Линча еще до совершения преступления знают, что они
его совершат: они соединяются даже исключительно с этой
целью. Поэтому безразлично, перейдут ли они впоследствии,
благодаря вышеотмеченному явлению коллективной психологии,
за пределы своего желания, или нет: они хотели, и хотели со-
вершенно сознательно, если не подробностей, то по крайней ме-
ре сущности совершенного ими преступления. Поэтому они мо-
гут привести с своей стороны только весьма слабое оправдание.
Однако, повторяю, даже и в том случае, когда преступление
предумышленно, не следует забывать его мотивов. Суд Линча
(перед которым я вовсе не чувствую ужаса, проявляющегося у
многих, хотя я первый признаю, что это - варварская форма
сокращенного судопроизводства, не дающая никакой гарантии в
справедливости приговора суда Линча), повторяю я, может быть
вызван взрывом негодования против какого-нибудь ужасного
преступления; в этом случае виновники хотя и должны быть
осуждены, но заслуживают большого снисхождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46