– Алан Картер?– Да, было много народу, – сказала Лонни.– А как насчет Майка Ролдана и Тони Асенсио? – спросил Мейер.– Я погляжу, вы взялись за свою домашнюю работу? – сказала Лонни.Мейер никогда не думал о своей работе как о «домашней». Он слабо улыбнулся.– Они здесь тоже были, Мейер. – Лонни ослепительно улыбнулась в ответ.– Нам удалось прийти к заключению, – сказал Карелла, – что эта вечеринка у вас не обошлась без кокаина.– Да? – сказала она, и улыбка слетела с ее губ.– Так был кокаин?– Кто вам сказал?– Несколько человек.– Кто?– Это не важно, мисс Купер.– Это важно для меня, Стив. И, пожалуйста, называйте меня Лонни.– Мы узнали об этом из трех различных источников, – сказал Мейер.– Из каких?Он посмотрел на Кареллу. Карелла кивнул.– От Тины Вонг, Майка Ролдана и Тони Асенсио.– О Господи! – сказала Лонни и покачала головой.– Это правда? – спросил Карелла.– Послушайте, зачем мне спорить с ними? – сказала Лонни, пожала плечами, скорчила рожицу и переменила положение в кресле. – Но я думала, вас интересует Салли.– Это так.– Или это превращается в расследование по поводу кокаина?– Это уже кокаиновое расследование, – сказал Мейер. – Мы знаем, что Салли употребляла кокаин в тот вечер, и мы также знаем...– Вы говорите про прошлое воскресенье?– Да, про прошлое воскресенье, неделю назад. Вы ведь помните, что Салли употребляла кокаин?– Ну да. Теперь, когда вы напомнили.– И еще кое-кто тоже употреблял.– Ну, и еще другие.– Хорошо. Откуда появился порошок?– Откуда мне знать?– Мисс Купер...– Лонни.– Лонни, мы не ищем наркотики. Салли Андерсон была убита, и мы пытаемся выяснить, почему. Если кокаин имеет отношение к ее смерти...– Не понимаю, каким образом?– Почему вы так считаете?– Потому что именно она приносила кокаин.– Мы знаем об этом. Но где она брала его, не знаете?– Где-то на окраине.– Где именно?– Понятия не имею.– Как далеко? За парком или...– Я действительно не знаю.– Как часто она приносила порошок?– Обыкновенно раз в неделю. В понедельник вечером, перед шоу. У нас по воскресеньям нет спектаклей. Поэтому она обычно добывала порошок в воскресенье, как я себе представляю, ездила за ним на окраину в воскресенье или ей доставляли его как-то иначе. Я не знаю, как было на самом деле. Во всяком случае, в понедельник вечером она приносила порошок в театр.– И распространяла в труппе.– Да, отдавала тем, кто хотел.– И сколько было таких?– Полдюжины... Семеро... Примерно так.– Сколько денег было в обороте, по-вашему?– Вы ведь не думаете, что она делала это из-за денег?– Почему она это делала?– Она оказывала нам любезность, вот и все. То есть зачем дублировать усилия и идти на двойную трату? Если у вас хороший контакт и он доставляет хороший порошок, почему не делать одну большую покупку каждую неделю вместо шести-семи мелких покупок у дилеров, которым не особенно доверяешь? Это называется разумный подход.– Угу, – сказал Карелла.– Разве нет?– Так о чем мы здесь говорим? – сказал Мейер. – Если речь идет о шести-семи граммах...– Ну, иногда больше. Но она брала с нас только то, что платила сама. Уж поверьте. Я знаю уличные цены, и больше она не получала.– Ничего за свой труд, когда ездила на окраину города?– Да какой труд! Все равно она бы ездила туда, разве нет? А может быть, ей приносили. Как знать! Вы и в самом деле выбрали ошибочный путь, если думаете, что именно так Салли...Она вдруг осеклась.– Что Салли именно так? – тотчас спросил Карелла.– Как она... гм...Лонни скорчила рожицу, пожала плечами, словно совершенно запуталась и не знала, как закончить фразу.– Да? – спросил Карелла. – Что она именно так? – Зарабатывала себе на жизнь, – сказала Лонни и улыбнулась.– Ладно, мы знаем, как она зарабатывала себе на жизнь, разве нет? – сказал Мейер. – Она была танцовщицей.– Ну да.– Почему мы должны думать, что она зарабатывала на жизнь каким-то другим путем?– Ну, вы говорили про кокаин и спрашивали, сколько денег было в обороте...– Да, но вы сказали, что она не получала прибыли от кокаина.– Это верно.– У нее был побочный заработок где-нибудь еще? – спросил Карелла.– Мне ничего не известно про побочный заработок.– Но как-то возникал побочный заработок, ведь так?– Я такого не говорила, – округлила глаза Лонни.– Вы словно дали понять...– Вы неправильно поняли, Стив.– Откуда у нее был побочный заработок? – спросил Карелла.– Какой побочный заработок? – сказала Лонни.– Давайте с начала, – сказал Карелла. – Что вы имели в виду, когда сказали: «как она зарабатывала себе на жизнь?»– На сцене, – сказала Лонни.– Я не об этом вас спрашиваю.– Я не знаю, о чем вы спрашиваете.– Я спрашиваю, как она зарабатывала дополнительные деньги?– Кто говорил про это?– Мне показалось, что вы подразумевали это.– Случается, – сказала Лонни, – что артисты иногда танцуют в ночных клубах или еще где-нибудь. Одновременно танцуя в шоу.– Угу, – сказал Карелла. – А Салли танцевала в ночных клубах?– Нет. Мне неизвестно об этом.– Тогда что же она делала?– Я только сказала...Лонни покачала головой.– Вы сказали, что она делала что-то, зарабатывая тем самым себе на жизнь. Что же это было?– Это очень распространено у нас в городе, – сказала Лонни.– Что распространено?– Если Салли в этом везло, тем лучше.– Везло в чем?– Это даже не противозаконно, насколько мне известно, – сказала Лонни. – Никто от этого еще не пострадал.– О чем мы говорим? – спросил Мейер. Можно было подумать, что она имела в виду проституцию, но она наверняка знала, что проституция противозаконна. Да и кто сказал, что от нее никто не пострадал?– Объясните нам, что вы имеете в виду, – сказал Карелла.– Я ничего не должна вам объяснять, – сказала она и сложила руки на груди, как надувшая губы шестилетняя девочка.– Мы можем вызвать вас повесткой и заставить отвечать на вопросы перед большим жюри, – сказал Карелла. Он предположил, что если эта уловка срабатывала тысячу раз прежде, то и теперь подействует.– Присылайте повестку, – сказала Лонни. * * * Когда Браун спустился к месту стоянки полицейских автомашин, он с удивлением увидел старую машину, которую они тянули на тросе в субботу. А затем на заднем сиденье он увидел Клинга на четвереньках.– Я сказал им, что не хочу снова садиться в эту развалину, – сказал он Клингу. – Что ты делаешь?– Вот она, – сказал Клинг.– Что там такое?– Серьга Эйлин, – сказал он и показал ему золотое колечко.Браун кивнул.– Хочешь сесть за руль? – спросил он. – Я ненавижу эту машину.– Да, – сказал Клинг.Он положил серьгу в карман пальто, смахнул пыль с колен и сел за руль. Рядом расположился Браун.– Эта дверь плохо закрывается, – сказал Браун, хлопая дверью раз за разом, пока она наконец не закрылась как положено. Потом он включил печку; печка с лязганьем зашумела. – Отлично, – сказал Браун. – Куда держим путь?– В Даймондбэк, – сказал Клинг и завел мотор.– Отлично, – сказал Браун.В департаменте полиции бытовала такая присказка: самое верное место, где тебя непременно убьют, – это на углу Ландис-авеню и Портер-стрит, а самое удачное время для этого – полночь в любую субботу августа. Браун и Клинг считали удачей, что они прибыли на тот самый угол в полдень студеного февраля, но они вовсе не были рады оказаться в Даймондбэке в принципе. Брауну место назначения нравилось еще меньше, чем Клингу. Даймондбэк, в 83-м участке, был исключительно «черным районом», и многие местные жители полагали, что черный полицейский – это самый гнусный полицейский в мире. Даже добропорядочные граждане – а таких здесь было гораздо больше, чем сводников, торговцев наркотиками, вооруженных грабителей, взломщиков, проституток и различных мелких воришек, – чувствовали, что если возникали проблемы с законом, то лучше пойти к белому, чем к любому из собратьев. Черный полицейский напоминал исправившуюся проститутку: с таким не хотелось иметь дело.– Как звать того парнишку? – спросил Браун.– Эндрю Флит, – сказал Клинг.– Он белый или черный?– Черный, – сказал Клинг.– Отлично, – сказал Браун.Последний адрес Флита указывал на один из хмурых многоквартирных домов на авеню Сент-Себастьян, которая начиналась у восточного края Гровер-парка и пролегала с севера на восток вдоль тринадцати кварталов между авеню Ландис и Айсола. Далее она переходила в другой проезд под названием Адамс-стрит, вероятно, в честь второго президента Соединенных Штатов или даже шестого. Сегодня, во вторник, авеню Сент-Себастьян выглядела особенно хмуро. Бедный район можно всегда отличить от других: улицы здесь чистят и посыпают песком в последнюю очередь в этом городе. Мусор, особенно в плохую погоду, накапливается, видимо, с целью поощрения свободного предпринимательства среди крысиной популяции. В Даймондбэке крысы величиной с кошку бесстрашно прогуливаются по улице при свете дня. Когда Клинг припарковал машину у сугроба перед домом Флита, было десять минут двенадцатого. Не было видно ни одной крысы, но мусорные ящики вдоль улицы были переполнены. Мусор также примерз к обледенелому тротуару. Люди в этих краях не пользовались пластиковыми мешками для мусора. Мешки тоже стоят денег.Два чернокожих старика стояли у огня, который они разожгли в отпиленной половинке бочки от бензина, и грели руки. Браун и Клинг прошли мимо них к парадному здания. Старики тотчас догадались, что они детективы. Старики даже не подняли глаз, когда Браун и Клинг поднимались по ступенькам парадного. А Браун и Клинг не стали смотреть на двух стариков. Негласное правило звучало так: если ты нарушил закон, то между тобой и полицией доверия быть не может.В небольшом вестибюле они осмотрели почтовые ящики. Только на двух из них были таблички с фамилиями.– У нас есть его номер квартиры? – спросил Браун.– 3 "В", – сказал Клинг.Замок внутренней двери вестибюля был сломан. Естественно. В патроне, свисавшем с потолка, не было лампочки. Естественно. Коридор был темным, а ступеньки, ведущие наверх, были еще темнее.– Надо было взять фонарик из машины, – сказал Браун.– Да, – сказал Клинг.Они поднялись по ступенькам на третий этаж.Они прислушались, стоя перед дверью в квартиру Флита.Тишина.Они еще прислушались.По-прежнему тишина.Браун постучал.– Джонни? – послышался голос.– Полиция, – сказал Браун.– Ах!– Откройте, – сказал Браун.– Сейчас, секунду.Браун посмотрел на Клинга. Оба пожали плечами. Они услышали шаги, приближающиеся к дверям, затем – как кто-то возится с дверной цепочкой. Затем услышали, как отперли замок. Дверь открылась. Перед ними стоял худой чернокожий парень в синих джинсах и светло-коричневом свитере.– Да? – сказал он.– Эндрю Флит? – сказал Браун и показал ему свой значок и удостоверение.– Да?– Вы Эндрю Флит?– Да?– Мы хотим задать вам несколько вопросов. Можно войти?– Да, конечно, – сказал Флит и посмотрел мимо них в сторону лестничной клетки.– Или вы ждете кого-то?– Нет-нет, заходите.Он отступил в сторону, давая им пройти. Они стояли в небольшой кухоньке. Единственное окно, обледенелое по краям, выходило на кирпичную стену дома напротив. В мойке лежала груда немытых тарелок. На столике стояла пустая бутылка от вина. Над головой от стены к стене была натянута бельевая веревка. На ней сушились спортивные шорты.– Здесь холодновато, – сказал Флит. – Отопление сегодня почти не доходит до нас. Мы уже звонили в мэрию.– Кто это «мы»? – спросил Браун.– Ну, один парень из комитета жильцов. Через открытую дверь кухни они могли видеть неубранную постель. На полу у постели лежала куча грязной одежды. На стене над кроватью висела обрамленная картина с Иисусом, воздевшим руку для благословения.– Вы живете один? – спросил Браун.– Да, сэр, – сказал Флит.– У вас всего две комнаты?– Да, сэр.Он вдруг стал обращаться к ним «сэр». Они переглянулись: видимо, он боялся чего-то.– Можно вам задать несколько вопросов? – спросил Браун.– Конечно. Но... гм... вы знаете, как вы сказали, я как бы кое-кого жду.– Кого? – спросил Клинг. – Джонни?– Да, на самом деле, да.– Кто такой Джонни?– Мой друг.– Вы все еще употребляете героин? – спросил Браун.– Нет-нет. Кто вам сказал?– Ваш «послужной список», во всяком случае, – сказал Клинг.– У меня нет «послужного списка». Я в тюрьме не сидел.– Никто и не говорил, что вы сидели.– Вас арестовали в июле, – сказал Браун. – Вам было предъявлено обвинение в ограблении первой степени.– Да, но...– Вас отпустили, мы знаем.– Это был условный приговор.– Потому что вы были несчастным затюканным наркоманом, так?– Да, мне в ту пору очень не везло, это правда.– Но больше вы не употребляли?– Нет. Надо быть психом, чтобы баловаться этим.– Угу, – сказал Браун. – Так кто этот ваш друг Джонни?– Просто друг.– Не дилер случайно?– Нет-нет. Ладно вам, хватит.– Где вы были в субботу вечером, Эндрю? – спросил Клинг.– В прошлую субботу вечером?– Вернее, в ночь на воскресенье. В два часа ночи. А воскресенье было четырнадцатое число.– Да, – сказал Флит.– Что «да»?– Пытаюсь вспомнить. Почему вы спрашиваете? Что случилось в прошлую субботу вечером?– Расскажите нам, – сказал Браун.– В субботу вечером, то есть ночью... – сказал Флит.– Или в воскресенье утром, если вам так больше нравится.– В два часа утра... – сказал Флит.– Ну, вы поняли, – сказал Клинг.– Я был здесь, по-моему.– Кто-нибудь был с вами?– Это статья 220? – спросил Флит, имея в виду раздел уголовного кодекса, определяющий обращение с наркотиками.– Кто-нибудь был с вами? – повторил Клинг.– Разве вспомнишь? Это было... Когда? Три дня назад? Четыре?– Попытайтесь вспомнить, Эндрю, – сказал Браун.– Пытаюсь.– Вы помните, как звали того человека, которого вы ограбили?– Да.– Как его звали?– Эдельбаум.– Вы уверены?– Да, его звали так.– Вы видели его с тех пор?– Да, на суде.– И, по-вашему, его зовут Эдельбаум, а?– Да, его зовут Эдельбаум.– Вы знаете, где он живет?– Понятия не имеете, где он живет, а?– Откуда мне знать, где он живет?– Вы не помните, где его магазин?– Помню, конечно. На Норт-Гринфилд.– Но не помните, где он живет, а?– Да я и не знал никогда. Как же я могу помнить? – Но если бы вы захотели узнать его адрес, то заглянули бы в телефонную книгу, верно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38