Пока что мы находились в пустынной части усадьбы, где попадалось сравнительно мало народа. В основном это были дворовые, занятые приготовлениями к ритуалу. Устроителей, видимо, тоже поджимало время, все спешили, и никто ничем, кроме своих дел, не интересовался. Только один раз мы наткнулись на какого-то мелкого начальника, припахавшего нас тащить тяжелую дубовую скамью. Зато вместе с этой скамьей мы попали в священный павильон.
Оказалось, что там оформлено почти все так же, как и в хоромине, включая перевернутое распятие, огромный стол для гостей и оружие на стенах. Мы поставили скамью на место, указанное мечущимся по огромному залу распорядителем, и тотчас сбежали, чтобы нас не заставили принять участие в лихорадочных приготовлениях.
Одетых в такую же рванину, как мы, слуг, почти не было, но кое-кто из дворни вполне соответствовал нашим параметрам оборванцев, так что никакого интереса у стражников, стоящих с традиционными бердышами вдоль стен зала, мы с Ефимом не вызвали. Пока мы работали на сатанистов, у меня возникла неплохая идея, как заманивать факельщиков в безлюдное место.
Первым делом мы отправились на место недавнего пожарища. Там еще толком не успели убрать обгорелые остатки конюшен, и легко нашлось укромное место для Ефима, Поручив ему найти себе подходящую дубину и ждать прибытия гостя, я побежал к павильону и набросился на стоящего немного в стороне ото всех факельщика.
– Ты это чего! – крикнул я ему. – Почему не идешь?
– Куда? – удивленно спросил здоровенный деревенский парень почти одного роста со мной.
– Как куда? Светить! – с трудом переводя дыхание, закричал я.
– Мне велели стоять здесь, – ответил он.
– Кастелян приказал тебе светить не здесь, а на конюшне! Гляди, узнает, что ослушался, запорет!
– Так меня Митька тута поставил! Мое дело сторона!
– Будет тебе сторона! Пошли скорее!
Факельщик не осмелился ослушаться и поплелся за мной.
– Быстрее идти не можешь? Розги захотел попробовать?! – опять взялся я за него.
– Да иду, иду, чуть, что так сразу розги! – недовольно говорил он, все убыстряя и убыстряя шаг.
К месту засады мы прибежали.
– Где тут светить-то? – удивленно спросил он, оглядывая пожарище.
– А вон туда загляни, тогда узнаешь! – с надрывом закричал я, показывая на место нашей засады.
– Ну, свечу, свечу, чего там, – ответил он и сунулся в закуток.
Послышался глухой удар, возглас, и факел упал на землю.
– Один есть, – сообщил, высовываясь из темноты, Ефим.
– Раздень его, свяжи, а я за следующим! – торопливо сказал я и побежал назад.
По моим прикидкам, на все про все у нас оставалось чуть больше часа. Самым сложным, как мне казалось, было достать лошадей. Если все пойдет, как запланировано, и нам удастся бежать вместе с женщинами, то рано или поздно сатанисты опомнятся и кинутся в погоню, Вот тогда убежать, прорываясь через две засады, без хороших коней нам просто не удастся. Единственный, кто мог помочь, был наш лазутчик в стане врага, рыжий Иван, но я не представлял, где его найти его этой в ночной кутерьме.
Однако, пока предстояло захватить еще одного факельщика, а это оказалось непросто. Мужиков, освещавших территорию, на периферии празднества было немного, всего человек пять, первые трое, к которым я подошел, оказались тщедушного сложения, их одежда просто не налезла бы на Ефима. Четвертый, низкорослый, но широкий мужик, оказался таким тупым, что мне не удалось даже сдвинуть его с места.
– Ты это чего! – налетел я на него, как и на первого факельщика, – Почему не идешь?!
– Ну? – просто спросил он, глядя на меня поблескивающими в мечущемся свете, оловянными глазами.
– Пошли светить, кастелян приказал, запорет! – закричал я ему в лицо и потянул за собой.
– Чаво? – спросил он, вырывая у меня руку.
– Ничаво! Тебе приказали за мной идти, светить!
– Чаво? – вновь спросил он, не двигаясь с места.
– Барин приказал тебе пойти со мной, там, – я указал в сторону сгоревших конюшен, – нужно посветить.
– Чаво? – не балуя меня разнообразием выражений, повторил факельщик,
– Иди за мной, – доходчиво, по слогам сказал я, – не пойдешь, розгами запорют! Понял?!
– Кого запорют? – наконец, сдвинулся он со своего «Чаво?».
– Тебя!
– Меня? – удивился мужик.
– Тебя, если со мной не пойдешь!
– Кто запорет?
Я посмотрел в его глаза, полные непоколебимого спокойствия, и понял, что дальше нам говорить не стоит, этой ночи не хватит, чтобы он понял, что я от него хочу. Не ответив на последний вопрос, я направился к последнему из видимых мне факельщику, но меня остановил тот же медлительный голос:
– Эй, идти-то куда?
– К конюшням, – ответил я, останавливаясь.
– Так они ж сгорели.
– Туда и зовут, – почти без надежды на успех сказал я.
– Ладно, пойду, – вздохнув, пообещал он и, не спеша, двинулся в нужную сторону.
Я с облегчением вздохнул и пошел рядом.
– Ты рыжего Ивана знаешь? – на всякий случай спросил я.
– Чаво? – почти сразу откликнулся он.
– Ивана рыжего знаешь?
– Какого Ивана?
– Рыжего! – начиная терять терпение, повторил я.
– Рыжего? – уточнил факельщик.
– Рыжего!
– Это Ивана-то? – когда мы уже подошли к конюшне, переспросил он.
– Где его найти? – коротко и конкретно, ни на что не надеясь, спросил я.
– Тама, – пальцем он показал на сарай, в котором вчера сидели освобожденные нами пленники. Подумал и спросил: – Светить-то где?
– Тама, – указал я.
– Ага, – неторопливо согласился он и сунул свою крепкую голову под ефимовскую дубину.
В свете его же факела я увидел, как на голову опустилось что-то темное, и послышался гулкий звук удара. Однако, мой приятель не только не упал, он даже не опустил факел.
– Эта чаво? – удивленно проговорил он, может быть, только чуть быстрее, чем обычно.
– Таво! – в тон ему ответил невидимый Ефим и ударил второй раз
Я бросился помочь затащить за остаток стены простертого на земле тугодума.
– Что так долго? – спросил кучер, затаптывая горящий на земле факел.
– Уговорить не мог, – торопливо проговорил я. – Быстро раздеваем и пошли искать Ивана. Он или охраняет тюрьму, или его самого посадили.
Больше времени на разговоры у нас не было. Мы стянули с неподвижного тела всю одежду, включая белье, связали факельщика по рукам и ногам его же ремнями.
– А если они развяжутся? – усомнился я, глядя на два пока неподвижных белеющих на черном фоне пожарища тела.
– Небось, голыми постыдятся бегать, – успокоил меня кучер. – Сейчас переоденемся или опосля?
– Опосля, – ответил я, окончательно замороченный постоянно слышимыми просторечиями. – Пошли скорее, у нас полный цейтнот.
– Ага, – согласился Ефим, – полней некуда.
Я не стал выяснять, что он имеет в виду и, прихватив свой узел с одеждой и погашенный факел, быстро пошел к арестантскому сараю. Здесь, на задворках имения, не было видно ни души. Кажется, наши противники так и не научились бдительности. Двери в сарай оказались запертыми изнутри.
– Что будем делать? – спросил я кучера.
– Постучи, – ответил он, – как откроют, коли выйдет не рыжий, то дам по кочану, и вся недолга.
– А если их там несколько человек?
– Тогда и ты кому-нибудь дашь по кочану.
В принципе, он был прав. Наше оружие было спрятано в кустах невдалеке от барского дома. Идти за ним, а тем более ходить вооруженными, было и некогда, и опасно. Оставался самый простой вариант, бить дубиной по голове всех, кто ни подвернется.
Я подошел вплотную к дверям и решительно постучал. Ефим встал сбоку у стены и приготовил свою дубину. Однако, никто на стук не откликнулся. Я еще несколько раз ударил в дверь, теперь уже ногой.
– Иду, иду, чего дверь ломишь, орясина, – закричали изнутри.
Кто стучит, почему-то не спросили. Стало слышно, как за дверью возятся с запорами.
– Давай быстрей открывай, – поторопил я. Около господского дома засновали в разные стороны факелы, кажется, там готовились к выходу гостей,
– Эхма, чего еще надо? – спросил, распахивая дверь, освещенный со спины человек.
– Тебя надо, – ответил я, отступая. Открывший был ниже и худее рыжего.
– Зачем? – спросил сторож, без опаски выходя наружу.
Я не стал ему отвечать, потому что Ефим успел ударить его по голове и, подхватив тело, отнести от входа. Внутри было тихо, и больше никто не интересовался незваными гостями. Я сделал знак кучеру, и мы вошли в сарай. Там, положив голову на столик, спал еще один охранник. На наш приход он никак не отреагировал. Судя по густому сивушному духу, сторожа неплохо приняли на грудь.
– Рыжий, – закричал я в темноту, – Иван, ты здесь?
– Лексей Григорьич? – тотчас откликнулся знакомый голос, – ты как сюда попал? И Ефим с тобой?
Голос у «двойного агента» был вполне бодрый.
– Как ты? – спросил я.
– Сижу в колодках, ключи там, у дверей на гвоздике.
– Знаю, сейчас освобожу. Присматривай за этими, – имея в виду караульных, напомнил я кучеру по неискоренимой привычке любого начальника считать всех остальных клиническими идиотами. – Ты здесь один? – взяв ключи и фонарь, спросил я Ивана.
– Еще двоих недавно привели, – сообщил он, показывая, где отпирать колодки.
Заточили его сурово, в деревянные колодки, которые применялись в средние века – составные доски с отверстиями для шеи и запястий. Я уже встречался с такой конструкцией и без особого труда освободил перебежчика.
– Господа, господа, помогите! – послышался из другого угла дрожащий тенорок.
– Вы кто? – спросил я, направляясь на голос.
– Губернский секретарь Похмелкин.
Я дошел до угла, где у стены жался закованный в цепи субтильный человечек в оборванном вицмундире. Подобрав ключ, я освободил и его.
– Благодарю тебя, любезнейший, – сказал Похмелкин, растирая запястья.
– А кто третий? – крикнул я Ивану.
– Третьим буду я, – отозвался низким, спокойным голосом последний узник.
Я пошел на голос, а он, видимо, встал с пола, потому что послышался мелодичный звон цепей. Масляный фонарь выхватил из тьмы кусок бревенчатой стены и стоящего возле нее могучего сложения мужчину с разодранной в клочья одеждой Он вольно стоял безо всяких стенаний и просьб быстрее его освободить. Я начал возиться с его цепями.
– Скоро вы? – крикнул от входа Ефим.
– Сейчас иду, только раскую Емельяна Пугачева.
– Вот уж это точно, заковали как Пугача, – отреагировал на шутку здоровяк, демонстрируя этим, что не чужд знанием русской истории.
– Подержите фонарь, – попросил я, освободив ему руки.
Он взял фонарь и подсвечивал мне, покуда я не отомкнул ножные кандалы. После чего мы заспешили к выходу.
– Ну, как там? – спросил я Ефима, наблюдавшего за ситуацией во дворе.
– Суетятся, – кратко ответил он. – Нужно поспешать.
В это время пьяный караульный поднял голову и бессмысленными глазами уставился на освобожденных заключенных.
– Выпить есть? – требовательно спросил он у здоровяка, уже собравшегося применить против него грубую физическую силу.
– Нет, – ответил тот, разжимая кулак.
– А зря, – укоризненно сказал страж, вновь опуская голову на стол.
Мне некогда было наблюдать за жанровыми сценкам, я торопливо сдирал с себя крестьянские лохмотья под аккомпанемент причитаний губернского секретаря:
– Господа, но ведь с нами поступили совершенно незаконно. Я чиновник почтового департамента, и меня не смели арестовывать! Господа, вы будете свидетелями!
– Тихо, – оборвал я возбужденного чиновника. – Иван, нам нужны хорошие лошади и оружие. На дороге две засады. Надежда только на тебя.
– Это можно, – подумав, ответил рыжий, – навалимся кучей на конюхов и ускачем.
– Так не выйдет, вы должны будете ждать нас за воротами, нам еще нужно отбить женщин, иначе они погибнут.
– Господа, господа! – вмешался в разговор чиновник. – О каких женщинах вы говорите! Нужно немедленно отсюда убежать и заявить в полицию.
– Заткнись, болван, – не сдержавшись, рявкнул я. – Сможешь?
– Долго ждать? – спросил рыжий,
– Не знаю, думаю, что не очень. Ты уже был на таких ритуалах? – Я кивнул в сторону павильона.
– Был, только внутрь не пустили, там для доверенных.
– Они пойдут, – я хотел сказать процессией, но подумал, что он меня не поймет, и поменял слово, – толпой от дома до риги?
– Точно, – подтвердил он.
– Женщин тоже поведут из дома?
– Ага, – сказал он. – Сначала ведут козла, потом идут барин и гости, за ними бабы, а там и все остальные, кому позволено.
– Посмотри, скоро они будут выходить?
Иван вышел наружу, огляделся, потом вернулся назад.
– Не знаю, столько народа я еще у нас не видел. Однако, похоже, что скоро выйдут, у них как первый петух запоет, самый праздник. Только как вы туда подберетесь, ведь порубают в капусту!
– Это уже наша забота, чтоб не порубали. – Мне не хотелось посвящать союзников в подробности операции. – Ваша забота – лошади. Как услышите большой шум, через пару минут ждите нас.
– Я – против! Нужно обращаться в полицию! – опять возник чиновник. – А ты, братец, за оскорбление еще ответишь! Это, видимо ли дело, крестьянину государственного человека оскорблять!
– Заткнись, вша! Будет мешаться под ногами, – сказал я Ивану и здоровяку, – под мою ответственность утопите его в нужнике! Ну, с Богом. Идите, сначала вы – потом мы, и осторожнее!
– Нешто! – откликнулся Иван. – Вам ружья не нужны? Можно, мы себе возьмем?
– Берите, – ответил я.
– Господи, благослови, – сказали, крестясь, все трое, включая губернского секретаря, и, забрав оружие сторожей, исчезли за дверями.
– А нам нужно порезать старую вот на такие куски, – сказал я, пластая ножом наше крестьянское тряпье и исподнее факельщиков на тряпицы размером чуть больше носового платка.
– Зачем?
– Скоро узнаешь, – пообещал я. – Станем с тобой бомбистами!

Глава 17

Шествие возглавлял козел. Откормленная животина с позолоченными рогами, увитая лентами, украшенная звенящими бубенчиками и блестками, самостоятельно выступала во главе процессии. Похоже было на то, что козла выдрессировали так, что он знал даже ритм движения и не отвлекался на шум и полыхающие факелы, и костры.
Сразу же за ним, как почетный эскорт, парой шли помещик Моргун с магистром Енсеном, одетые в европейские рыцарские доспехи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38