На посту с трех часов утра до рассвета больше всего хочется спать, уже привыкаешь к местности и начинаешь меньше бояться. На это и был мой расчет, когда мы выезжали из имения. Не предвидя, что имение будет охраняться, я рассчитал, что к этому времени мы уже попадем на его территорию. Теперь, на обходах, мы потеряли больше часа, но пока еще не очень выбивались из графика.
Пока у меня была только стратегическая задача дерзостью нападения деморализовать противника. Однако, без конкретного плана действий. Куда нанести удар, я рассчитывал сориентироваться на месте. Поэтому, чем меньше у нас будет времени для подготовки, тем сложнее окажется найти и реализовать наиболее эффективный вариант диверсии.
Когда мы вышли из рощи на открытое место, Ефим неожиданно остановился и показал вперед. К нам навстречу шли два человека. Пока до них было довольно далеко, и можно было попробовать отступить, но если они нас заметят и поднимут тревогу, то мы окажемся между трех огней. Оба секрета и эта парочка сумеют нас окружить, из имения на подмогу придет подкрепление, и, чем кончится противостояние, предположить нетрудно.
Пока я раздумывал, Ефим без приказа сошел с тропы и присел в трех метрах от нее возле какого-то пня. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру и перейти на другую сторону. Здесь были густые кусты, продираться через них я не рискнул, просто присел на корточки.
Идущие навстречу люди не разговаривали, но в ночной тишине было слышно, как у одного из них громко скрипят сапоги Скрип все приближался, и я увидел их уже вблизи. Сомнений, что это «гайдуки», не осталось. У обоих были форменные армяки и ружья. Теперь нас разделяло метров тридцать, и я приготовил пистолет. Как только они заметят кого-нибудь из нас, я выстрелю, а оставшегося буду добивать саблей. При любом раскладе за нами оставался эффект внезапности.
Гайдуки шли скорым шагом и не смотрели по сторонам. Сколько было видно по их лицам, они еще не до конца проснулись, ежились от холода, и им было не до странных предметов на обочине. Он спокойно миновали нас, оглашая окрестности скрипом сапог. Я не успел вздохнуть с облегчением, как Ефим, не дожидаясь, когда они исчезнут, встал и спокойно вышел на тропинку. У меня замерло сердце. Стоило тем обернуться, как они сразу увидят торчащий на ровном месте странный, мешковатый силуэт человека. Однако, все обошлось. Гайдуки скрылись в лесу, и тогда я набросился на напарника:
– Ты с ума сошел, ты что делаешь!
– А что? – удивился он.
– А если бы они обернулись?!
– Ну и что?
– Ты что, больной?! – закипая, воскликнул я.
– Нет, здоровый, – недоумевая, ответил Ефим. – А чего вы сердитесь?
– Ведь они тебя могли увидеть!
– Как это увидеть? Вы же сами сказали, что наша одежа заколдованная
– Ты что, шуток не понимаешь?
– А откуда я знал, что вы шутите?
– Заколдованной одежды не бывает! Это самый обычный холст и одели мы его только для того, чтобы нас не было заметно. Понял!
– Я еще давеча понял. Так и правда же, не заметили!
– А если бы заметили! – понимая, что ни до чего хорошего не договорюсь, воскликнул я.
– Как бы они заметили, когда мы...
– Ладно, пошли дальше, – обреченно сказал я.
Теперь у меня появилась новая забота, разубедить кучера в том, что он не сделался невидимкой. Больше неожиданных встреч не случилось, и мы без несчастья дошли до самого имения. Там было спокойно, хотя в нескольких окнах большого помещичьего дома горел свет. Идти туда я пока не собирался, тем более, что было слышно, что вокруг дома бродит сторож.
Не знаю, когда и какому умнику пришла в голову идея оснащать сторожей медными или чугунными досками, чтобы они предупреждали злоумышленников о своем появлении, стуча по ним колотушками и протяжно крича: «Слушай!», но такая практика была повсеместной.
– Слушай! – уныло закричал осипший сторож и несколько раз звонко ударил в свою сигнальную доску
– Интересно, есть ли у них здесь собаки? – задал я чисто риторический вопрос.
– А собаки нас увидят? – вопросом на вопрос ответил Ефим.
– Увидят и учуют. Давай обойдем усадьбу, посмотрим, как туда легче попасть.
Никаких защитных сооружений, вроде тына или частокола, здесь не было. Единственным символическим ограждением здесь был обычный плетень, кое-где сгнивший, так что мог служить защитой только от домашнего скота. Иван не соврал, когда сказал, что здесь никого нападения извне не боятся. Я вытащил из кармана перечерченный на бумагу план и сориентировал его по местности.
К тому месту, куда мы попали, к тылу усадьбы, выходило несколько сараев, в одном из которых обычно содержались пленники. Два других использовали для хозяйственных функций. На правом, так сказать фланге, подальше от господского дома, находились три большие конюшни, коровники и хлев. Слева от большого дома располагались людские дома и казарма, в которой жили «гайдуки». Эта сторона меня интересовала больше других. Мы, как могли быстро, обошли усадьбу по периметру. От тяжелой ходьбы по пересеченной местности и, возможно, нервного напряжения, меня пробила испарина. Городской мещанин тоже порядком запыхался и не отказался от короткого отдыха.
– Ну, что ты предлагаешь делать? – на всякий случай спросил я кучера, надеясь на непредсказуемый народный гений.
– Пошли прямо в дом, и все дела, – ответил он. – Кого встретим – прибьем, ослобоним наших баб и утечем.
– В дом еще попасть нужно. Я предлагаю сначала попробовать поджечь казарму. Она вон в том доме, – сверившись с планом, показал я на довольно большую рубленую избу.
– Как же ее подожжешь? – засомневался Ефим. – Сейчас, поди, не сушь, пока загорится, сто раз успеют потушить. Может, лучше сено подпалим? Вон там, – он указал в сторону помещений для скота, – два стога стоят. Их уж, когда разгорятся, нипочем не потушат.
Меня в этом плане больше интересовала казарма, но троицкий мещанин был прав, ее поджечь, даже при наличии некоторых приспособлений, которые я прихватил с собой, было почти нереально. Другое дело, когда на пожар сбежится все здешнее население, и у нас окажутся развязанными руки.
– Ты прав, пошли жечь сено, – согласился я, и мы отправились назад к хозяйственным постройкам.
Сторож по-прежнему бродил вокруг господского дома и звонко колотил в свою сигнальную доску. Где-то лениво брехала собака. Люди мирно спали под надежной охраной бдительных часовых. Пока не видно было ни одного человека. Мы рискнули и к стогам сена пошли напрямик.
– Богато живут, – констатировал Ефим, рассматривая попадающиеся нам по пути строения. – Избы рубили на века.
Мы беспрепятственно добрались до первого стога. Он был совсем недалеко от конюшен, и я подумал, что, если пожар разгорится, то огонь неминуемо на них перекинется.
– Пока я поджигаю сено, открой двери, чтобы не сгорели лошади, – попросил я Ефима.
Он кивнул и пошел в сторону конюшен, а я, зайдя с подветренной стороны, выдрал клок сухого сена и чиркнул спичкой. Это замечательное новшество, изобретенное лет двадцать назад немецким химиком Камерером, уже активно вытесняло из жизни привычное огниво.
Спичка вспыхнула, я дал ей разгореться и разжег травяной пук. Сухая трава вспыхнула, весело затрещала, и я подсунул ее под низ стога. Теперь следовало бежать ко второму, однако, со стороны одной из конюшен послышался крик и звон стали. Я понял, что Ефим наткнулся на бодрствующего конюха, и кинулся ему на помощь, заодно ругая себя за дурацкий гуманизм.
Оказалось, что на моего бедного товарища наседают сразу два здоровых гайдука. Оба были вооружены саблями и теснили конюха внутрь конюшни – хотели взять в плен. Мое появление их не смутило, и, пока один продолжал размахивать саблей перед лицом отступающего Ефима, тесня его в распахнутые ворота, второй бросился на меня.
Понятно, что стрелять я не собирался ни под каким видом, как, на наше счастье, и противники. Потому сбросил с плеча сидор с припасами и, освободившись от клади, кинулся ему на встречу. Чтобы не мешала плащ-накидка, я откинул ее на спину и выхватил саблю. В эту ночную авантюру я взял свой бесценный индийский клинок, к которому привыкла рука и прикипела душа.
Нападал на меня человек с типичным казацким лицом, украшенным длинными вислыми усами. Мне показалось, что он не только не испугался нежданного противника, но даже обрадовался неожиданной драке.
– Ах ты, песий сын! Вот я тебя! – крикнул он и обрушил мне на голову свой первый удар.
К его несчастью, у меня совсем не было времени. Уже пошли сполохи от разгорающегося стога, и Ефим держался из последних сил, неловко пытаясь отбить своей шашкой профессиональные выпады гайдука. Поэтому я не оставил своему противнику ни одного шанса: по ходу отбил его клинок и, почти не глядя, полоснул своим по шее. В этом не было никакого пижонства, просто у нас была слишком большая разница в подготовке и оружии.
Такая же, как у Ефима и второго янычара, который, куражась и играя с моим напарником, как кошка с мышкой, загнал-таки его в конюшню. Ефим еще пытался сопротивляться, больше надеясь на силу, чем на ловкость, размахивал шашкой как дубиной и невольно пятился назад от секущего вокруг головы и лица клинка казака.
– Эй! – крикнул я, пытаясь переключить внимание на себя.
Гайдук оглянулся и, судя по всему, мгновенно оценил обстановку. По-хорошему, ему следовало забыть о Ефиме и готовиться к защите, но он не захотел оставлять в тылу безопасного для себя противника. Став в вполоборота, он попытался разом поймать двух зайцев, покончить с парнем и достойно ответить на мою атаку. На его беду между нами было уже слишком маленькое расстояние. Ефим сумел каким-то чудом отбить мастерски нанесенный коварный удар, гайдук рискнул его повторить, но тут подоспел я, и у него не хватило времени на отражение атаки.
Думаю, что в любом случае победа осталась бы за мной, но не таким легким и скорым путем. Гайдук только вскрикнул, когда отточенное лезвие индийского булата коснулось его тела и, изрыгая проклятия, закружился на месте
– Скорее уходим! – крикнул я совершенно обезумевшему от ужаса смерти Ефиму.
– Свят, свят, свят, – причитал он, спотыкаясь на ровном месте.
Я хватил его за руку и потащил за собой. Бежать было самое время. Заметив огонь, отчаянно застучал в свою доску сторож, в другом конце имения ударили в набат. С разных сторон слышались крики: «Пожар». Постепенно Ефим приходил в себя и бежал теперь сам. Однако, выбраться с территории имения мы не успели. Показались полураздетые люди, спешащие к горящей копне, и нам пришлось затаиться возле какого-то амбара.
– Свят, свят, – продолжал бормотать Ефим. Потом немного успокоился, отдышался и сказал:
– Отродясь не терпел такого страха! Он как вжикнет, а у меня сердце заходится!
– Потом расскажешь, – тихо сказал я. – Нам нужно отсюда убираться.
– А как же казарма, ты же хотел ее поджечь?
– Нечем, – коротко ответил я, – мне пришлось бросить сидор с деревянным маслом. Одной спичкой казарму не зажечь.
– Ишь ты, вот, как оно в жизни бывает, – непонятно в какой связи заметил кучер. – А здесь чего у них?
Для рассмотрения плана здесь, за амбаром, было слишком темно, тогда я попытался восстановить его по памяти.
– Или просто сарай, или арестантская.
– Может, спалим?
– А если там люди, да и как без растопки зажжешь?
– Так давай войдем посмотрим, может, там что найдется, солома или сено, – предложил старающийся реабилитироваться товарищ.
– Ты как себя чувствуешь? – спросил я.
– Чего мне сделается. В штаны наложить не успел, и ладно.
– Ладно, давай проверим. Ты пока стой за утлом и зря не высовывайся.
Я вышел к фасаду строения. Там, где мы были совсем недавно, полыхал огромный костер. Кричали и бегали люди, ржали лошади. Кажется, мы сделали правильно, что открыли ворота конюшен. Уже на одной из них загорелась деревянная крыша.
– Чего там горит? Никак, сено? – неожиданно раздался совсем рядом незнакомый голос.
– Сено, – ответил я, не поворачивая головы. – Видать, кто баловался с огнем. Пойдешь тушить?
– Не, я здесь один при дверях, а ты?
– А я при тебе, – сказал я и повернулся к собеседнику.
– На смену прислали? – обрадовался он. – Я тебя что-то не помню, ты, никак, из тех, что вчера пришли?
– Да. Из вчерашних.
– Ну, тогда стой, а я побег, а то все без меня сгорит.
Такого везения, бескровно отделаться от часового, я никак не ожидал, однако, его слова о вновь прибывших мне совсем не понравились. Было похоже на то, что магистр откуда-то получил подкрепление.
– Стой на стреме, – велел я Ефиму, который научился понимать мои заковыристые слова по интонации, – я посмотрю, что здесь делается.
Из полуоткрытой входной двери несло сладковатым смрадом параши. В помещении было почти темно, только у входа горела сальная свеча. Рассмотреть отсюда, от дверей, я ничего не смог и просто крикнул:
– Есть тут кто живой?
– Есть, есть, помогите! – откликнулось сразу три голоса из разных концов сарая.
Было похоже, что мы и правда попали в арестантское помещение.
– Идите сюда, – позвал я.
– Не могу, я прикован, – откликнулся молодой голос, показавшийся мне знакомым.
– Я тоже. И я, – отозвались остальные.
– Черт! – выругался я. – Погодите, поищу свет!
– Около входа есть керосиновый фонарь, – подсказал молодой голос.
Я осмотрелся и действительно увидел его возле дверей. Фонарь был простой конструкции, так что зажечь его оказалось минутным делом. Теперь с ним можно было хотя бы рассмотреть помещение. Это был обычный сарай, в разных концах его у стен стояли какие-то люди. Я пошел посмотреть, как можно их освободить. Первым на пути оказался парень, чей голос мне показался знакомым. Одет он был в оборванную военную форму. Приковали узников знакомым мне способом, к скобам, вбитым в бревенчатые стены. Самым простым было вырвать их из стены, но для этого нужен был какой-нибудь рычаг вроде лома.
– Лома здесь нет? – спросил я парня.
– Ключи от кандалов висят на стене у дверей, – ответил он.
– Что же сразу не сказал? – рассердился я за напрасную потерю времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38