– Скоро, поди, – ответил урядник. – Коней надо увести. Вот-вот гости будут.
– Интересно знать, чего это твоего купчика в Уклеевск понесло?
– Поди, Ивана Тимофеевича ищет, – сказал полицейский. – Баринок шустрый, да глупый, сам на тот свет просится. Камни прихватили?
– А то, не в первый раз.
– Здесь надо бы запас впрок сделать, привезти подводой, пусть до нужды лежат, – засмеялся Федюня, – а то чего кажный раз верхами возить.
– Вот и сделай, делальщик, – опять вступил в разговор, видимо, всем недовольный Фома. – Только языком трепать можешь,
– Денег у него много с собой? – спросил Федюня.
– Договорились на двухстах рублях, – ответил урядник. – Сто мне, сто вам. А что сверх найдем, те поровну.
– А магистру чего говорить будем? Он поди, заподозрит! Как так совсем купец пустой был!
– Ему и с купчихи куша хватит. Слыхать, она чуть ли не мильенщица.
– Так уж и мильенщица!
– А то! Не здря же за ней глаз приставили и нарочного прислали. А какова сама-то из себя?
– Справная, – ответил тенор и причмокнул губами. – Гладкая и лицом ладная. Как магистр ей натешатся, мы попользоваемся! Наши уже очереди разыгрывают!
– Ишь! – завистливо сказал урядник. – И мне, что ль, к вам наведаться, страсть люблю сладких баб.
– Да и девка при ней хороша, тоже вся такая-этакая! – продолжил дразнить полицейского тенор. – Будет, с кем поиграть!
Я почувствовал, как напрягся Ефим, и предупреждающе положил ему руку на плечо. Он ее сбросил, но, кажется, немного расслабился. Во всяком случае, не полез наверх выяснять отношения.
– Ладно болтать да чужие деньги считать, – вмешалея в разговор Федюня. – Сейчас должны появиться. Если ты, Иваныч, чего не перепутал!
– Это когда я что путал! – обиделся урядник. – Это ты все путаешь! Поди, опять нам грязная работа, а ты при конях будешь?
– Поговори у меня! – рассердился Федюня. – Ты свое дело делай, а я и без тебя знаю, при ком мне быть! Поди, магистр лучше тебя знает, кого старшим ставить!
– Да я что! Мое дело сторона. Я свое получу и ладно, – миролюбиво ответил Василий Иванович.
– То-то! Ты стой и жди своего купчика, а Фома с Сашкой вниз, в засаду. И чтобы чисто сделали! Бросайте не у берега, как в прошлый раз, а посередке, да веревки ладно привяжите, чтобы не всплыли!
– Куда им всплывать, по середке омутище, а в ем сомище, не в первый раз замужем! – зачастил тенор.
– Ну все, с богом. Как кончите дело, свистните! И не забудьте подкладку у купцовой одежи проверить, они любят деньги в подкладки зашивать.
Опять по настилу моста затопали лошадиные копыта. Наверху было тихо, наверное, оставшиеся ждали, пока старшой уйдет подальше.
Минут через пять молчание нарушил недовольный Фома.
– Федька, он жук! У магистра в любимцах ходит. Поди, на всех кляузы доносит.
Разговор, однако, никто не поддержал, видимо, с доносами друг на друга в моргуновском воинстве было все в порядке.
– Чего же, Иваныч, твой-то купчик не едет? – спросил тенором Сашка.
– Приедет, куды ему деваться. Может, заблудился в темень, или еще что. Вы, мужики, идите-ка лучше вниз, к воде, там ждите.
– Зачем это еще? – спросил Фома.
– Сдается мне, что купчик не так-то прост! Как в трактире-то дело повернул, что не прикопаешься. Вдруг ума хватит пешим ходом подойти! Увидит, что я не один, и смекнет, что дело нечисто.
– Нам-то что, мы можем и внизу подождать, – согласился Сашка. – Пошли, что ли, Фома.
– И то правда, чего здесь как перстам торчать.
Мужики тяжело вздыхая, как будто предчувствуя свою судьбу, начали спускаться по крутому склону,
Я предостерегающе тронул Ефима. Он отдвинулся, положил ружье на землю и присел в кустах.
– Ну и темень, – пожаловался Фома, – тут спотыкнешься и в воду запросто полетишь. Как нечего делать. Вода-то, поди, студеная!
– А то, – ответил Сашка, спускаясь задом и держась руками за растущий на склоне кустарник. – Склизко очень, у меня подошвы съезжают.
Я опять тронул Ефима за руку и указал на тенора. Мне выпадал Фома. «Гайдуки» уже добрались до нас. Дальше тянуть было нельзя, и я ударил Фому клинком в шею, тот замер и, не издав ни звука, повалился лицом в косогор. Одновременно вскочил на ноги Ефим и взмахнул рукой. Раздались глухой стук и треск. Сашка, однако, успел вскрикнуть.
– Вы чего там? – спросил сверху урядник.
Момент был критический. Если он нас обнаружит, то со своей позиции запросто расстреляет.
– Чего, спрашиваю, вы там делаете?! – уже тревожно спросил Василий Иванович, наклоняясь над спуском и пытаясь рассмотреть, что у нас здесь происходит.
– Иваныч, иди сюда, что здесь есть! – ответил я, пытаясь подражать сиплому голосу Фомы.
– Чего есть?
– Мошна!
– Что за мошна! – заинтересовался урядник, начиная спускаться.
– Быстрей, уплывает! – поторопил я, но, наверное, не так похоже, как сначала.
Василий Иванович что-то почувствовал и приостановился на полдороге.
– Что за мошна? – повторил он вопрос.
Я постарался, и теперь у меня получилось более похоже.
– Сашка, держи, деньги уплывают!
Такого полицейский выдержать не смог и скатился к нам.
– Где деньги? – свистящим шепотом спросил он и ойкнул, почувствовав, как острие клинка укололо ему горло.
– Ты чего это, Фома? Совсем сдурел!
– Тише, Василий Иванович, – ответил я своим натуральным голосом. – Мошна уже все равно уплыла.
– Это кто? Ты кто такой? – спросил он по инерции, уже поняв, с кем встретился. – Вот, значит, как!
– Именно так.
– Убивать, значит, будете?
– А что нам остается делать?
– Отпусти, добрый человек, я тебе службу сослужу, – ласковым, просительным голосом не очень уверенно проговорил урядник.
Все произошло так быстро, что он еще до конца не осознал, как крепко влип, и теперь тихонько пятился от меня, оттягивал время, видимо, пытаясь придумать, как выкрутиться.
– Ты уже сослужил, – ответил я. – А больше ты мне ни к чему.
– Ты тише-то саблей играй! – воскликнул он, – Я полицейский чин! Меня обидишь – на вечную каторгу в Сибирь пойдешь!
– Так кто докажет? – продолжил я. – Камни есть, омут глубокий, кто тебя там отыщет?
– Ты, ваше степенство, не замай! Не по-христиански поступаешь! Убьешь, я к тебе по ночам стану приходить! В геенне огненной погибнешь!
– А коли отпущу, что будет?
Такого поворота разговора Василий Иванович не ожидал и сразу не придумал, что посулить.
– Тогда, о! Считай, я у тебя в долгу! Тогда!..
– Ах ты, июда! Чего удумал! – закричал Ефим, и урядника отбросило от меня в сторону.
– А... – еще пытался что-то произнести он, падая на трещащие под его телом кусты.
– Ну, Лексей Григорьич, благодари Бога, что я в впотьмах вижу. Этот июда чуток тебя в живот из пистолета не застрелил.
Я наклонился над бьющимся в агонии телом. Светлым пятном дергалось запрокинутое лицо. Ничего разглядеть в такой темени я не смог.
– Где пистолет? Я ничего не вижу, – сказал я Ефиму.
Он нагнулся и сунул мне в руку холодное, мокрое от росы оружие. На мосту тревожно заржала лошадь урядника.
– Давай выбираться наверх, нам нужно еще найти Федю, – сказал я, стараясь чтобы голос звучал ровно.
– А с этими что будем делать?
– Разберемся с Федей, вернемся – и утопим. Слышал, они специально для нас камни и веревки привезли.
– Не по-христиански это, – тоскливым голосом проговорил Ефим.
– А ты что предлагаешь? Полицию позвать или самим их хоронить?
– Может, так оставим, утром, кто поедет, увидят и по обычаю похоронят?
– И тогда нас станет ловить и полиция, и вся банда Моргуна...
– Эх, грехи наши тяжкие, – только и сказал кучер. – Ладно, пошли искать того Федюню. Он у них, по всему видать, самый главный злодей!
Мы поднялись наверх. На мосту стояла привязанная к перилам лошадь урядника. Она пятилась, натягивая повод, и нервно перебирала ногами. На краю моста лежало два больших камня, перевязанные веревками. Мы с Ефимом оказались на распутье, не зная что делать дальше. Искать укрывшегося в лесу Федюню было не очень здорово. А позвать его свистом – рискованно. Вполне возможно, что свист у наших противников был какой-нибудь условный,
Напуганная запахом крови лошадь опять тревожно заржала. Ей издалека отозвались уведенные Федюней товарки.
– Они там, – указал в строну московской дороги Ефим, – саженей сто отсюда.
– Пошли, может быть, и найдем, – решился я хоть на какое-то действие. – Только смотри, если он ускачет и предупредит своих, нам с тобой мало не покажется.
Мы приготовили оружие: Ефим ружье, я пистолет урядника и гуськом двинулись по сухой обочине. Кучер, как более глазастый, шел впереди, всматриваясь в темноту, Мы прошли метров пятьсот, что было больше двухсот саженей, но никаких следов Федюни и лошадей не обнаружили. Он, скорее всего, просто сошел с дороги и укрылся в лесу.
– Придется свистеть, – сказал я, когда стало ясно, что мы все равно никого не найдем.
Мы вернулись на мост. Лошадь уже немного успокоилась и перестала вытанцовывать на гулком настиле, пытаясь сорваться с привязи.
– Ну что, свистеть? – спросил Ефим.
– Свисти!
Парень вложил два пальца в рот и переливисто свистнул. Теперь нам оставалось ждать, чем это кончится.
– Надо бы взять его живым, – сказал я – Может, расскажет что-нибудь полезное.
Совсем близко на дороге заржала лошадь. Наша ответила призывно и снова начала рваться с узды.
– Кажется, получилось! – обрадовался я.
Ефим перекрестился и взял ружье в обе руки.
Я напряженно вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть приближающегося Федюню. Вдруг кучер сильно толкнул меня в плечо и отпрыгнул в сторону. Я вылетел на середину дороги и чуть от неожиданности не спустил курок. Там, куда я до того момента смотрел, что-то вспыхнуло и прозвучал негромкий выстрел.
С места, куда отскочил Ефим, бухнуло ружье. Заржало сразу несколько коней. Теперь я немного ориентировался и, прицелившись в более густую, чем кругом, мглу спустил курок. Сухо щелкнули кремни, выбивая яркую искру, но выстрела не последовало, пистолет дал осечку.
– Берегись! – закричал Ефим, и я увидел набегающую на меня тень.
Только в двух шагах удалось различить человека, летящего на меня с вытянутой рукой. Я отскочил с дороги и выхватил саблю.
Клинки, коротко звякнув, высекли несколько искр. Противник круто повернулся и махнул в мою сторону рукой. Его саблю я не видел, но, зная откуда последует удар, подставил свой клинок. Теперь искры посыпались сверху. Дерусь, прямо как «горец» из американского сериала, машинально отметил я.
Не знаю, отчего, то ли от сотрясения мозга, то ли головной боли, но в темноте видел я совсем плохо. Федюня был для меня только более темным, чем остальная ночь, пятном. В таких условиях никакое умение фехтовать мне помочь не могло. Стоило только чуть зазеваться, и противник легко достанет меня. Пришлось нападать самому. Однако, и мой выпад был легко отбит, так что я еле увернулся при контратаке.
– Ну, купчина, прощайся с жизнью! – сказал спокойным, с ленцой голосом Федюня, и я опять едва не пропустил удар.
– Где моя жена? – спросил я, пытаясь попасть острием клинка в сгусток ночи.
– Скоро с ней увидишься, – с насмешкой ответил Федюня и, не договорив, начал оседать на мостовой настил.
– Ишь, какой прыткий выискался, – произнес Ефим, подходя ко мне почти вплотную.
– Ты чего? – спросил я, не поняв, что произошло.
– Стреляю-то я, может, и плохо, зато бью хорошо, – ответил кучер.
Я наклонился над лежащим бандитом. Вытащил у него из руки длинную казацкую шашку. Потом проверил на шее пульс. Он оказался живым.
– Нужно его связать, пока не очнулся, – сказал я кучеру. – Принеси веревку, она привязана к камню.
Ефим исчез и вернулся с тяжелым куском бугристого известняка, обмотанного веревками.
– Сейчас развяжу.
– Не нужно, лучше привяжем конец к его шее, тогда с ним легче будет разговаривать, – решил я, вспомнив, что видел такое в каком-то боевике.
Я сделал затяжную петлю и набросил ее бандиту на шею. От прикосновений к телу он начал оживать и глухо застонал.
– Посмотри, что у него в карманах, и нет ли за голенищем ножа, – попросил я напарника.
Тот быстро обшарил приходящего в себя разбойника.
– Нож есть, длинный, – сказал он, показывая что-то в своей руке.
– Это что было? – вдруг почти не изменившимся голосом спросил Федюня
– Кара небесная, – ответил я.
– Вы кто такие?
– Ангелы господни!
– Помогите встать, – попросил он.
Я подсунул ему руки подмышки, поднял и подтащил к перилам моста.
– Будешь говорить, или тебя сразу утопить? – спросил я, прислоняя его спиной к ограждению.
– Об чем? – пытаясь говорить насмешливо, ответил бандит.
– О тебе, о магистре.
– А ты почем знаешь про магистра? – впервые в голосе разбойника появились тревожные ноты.
– Я много чего знаю, – зловещим голосом сказал я.
– А где наши мужики? – задал новый вопрос Федюня.
– Думаю, что в преисподней. Тебя там дожидаются. Ну что, говорить будешь?
– Почему с добрым человеком не поговорить. Вы зачем это мне на шею петлю надели? – вдруг совсем другим тоном спросил он. – Вешать хотите?
– Не, топить тебя будем, как котенка, – ответил вместо меня Ефим и положил камень на перила моста.
Федюня, как мне показалось, все понял. Он правой рукой вцепился в веревку и смотрел мне прямо в лицо черными невидимыми глазами.
– Говоришь, магистр тебя интересует? – вновь прежним, ленивым голосом спросил он. – Будет тебе магистр! Уж он тебя тепереча не оставит!
Я почувствовал, что он что-то затевает, но не понял, что именно, Бежать Федюня не мог. Перед ним стоял я с саблей, сбоку Ефим. Оружия у него больше не было,
– Ну, будем разговаривать? – опять спросил я, не зная, что с ним делать дальше. Не вздергивать же его на дыбу и пытать огнем.
– Мы с тобой в другом месте поговорим, – неожиданно резко сказал он и, оттолкнув Ефима, вывернулся всем телом и бросился рыбкой вниз вслед за полетевшим в реку камнем.
Мы только успели свеситься над перилами, но тут же отпрянули от поднявшихся вверх брызг ледяной воды.
– Чего это он? – растерянно спросил кучер. – На себя руки наложил?
– Нет, спастись решил, – ответил я. – Только не знает, что ты у него нож из сапога вытащил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38